Арт

«В Беларуси самое сложное – проснуться». Премьера «Радзіва “Прудок”» в Купаловском

1489 Ольга Бубич

Фрагмент спектакля «Радзіва “Прудок”». Фото в материале: Ольга Бубич

 

Премьера народного фэйсбучного романа бывшего дворника на сцене главного театра страны вызвала неоднозначные реакции. Почему критики невзлюбили постановку «Радзіва “Прудок”», а зрители стоя кричали «Браво!»? «Журнал» побывал на предпремьерном показе и составил собственное впечатление.

15 мая на Камерной сцене Национального академического театра имени Янки Купалы прошел предпремьерный показ одного из самых ожидаемых спектаклей года – постановки по роману Андруся Горвата «Радзіва “Прудок”». В пьесу заметки бывшего театрального дворника превращал известный актер Роман Подоляко, уже ощутивший на себе дзен и магию полесского космоса при работе над короткометражкой «Егор».

В январе 2018-го фильм отметили призом народного жюри на фестивале velcom SmartFilm. Коллеги Подоляко продолжили коллективные эксперименты и на сцене: в постановке приняли участие те же актеры – Михаил Зуй (в «Егоре» он был вторым режиссером), Дмитрий Есеневич и Светлана Аникей.

На пресс-конференции в марте Подоляко назвал перенос на сцену «Прудка» «складаным і эксперыментальным», намекая на ответственность перед сверхпопулярным «феноменом» Горвата со внезапно обрушившейся на него народной фэйсбучной любовью и логично опасаясь не соответствовать ожиданиям. Ведь билеты, по словам организаторов, на премьеру раскупили за шесть часов. А вдруг не стрельнет?

Скажем прямо: стрельнуло. Фэйсбучные записи романа не растянули по швам драматургию повествования, а интимность камерной сцены сохранила тональность откровений дневника. Сильно и отнюдь не избито прозвучала и метафора космоса, которую в постановке подали с нужным градусом иронии. Шлем на голове героя прекрасно сочетался с костюмом в полоску – то ли арестанта, то ли психа. В Беларуси, видимо, по-другому мечтать о космосе невозможно.

Художественное решение костюмов, представленных Катериной Шиманович то ли как мультяшные, то ли как комиксные, с первых минут задало своеобразный тон постановки. С одной стороны, сняло ответственность, сразу заявив, что все происходящее – игра, чье совпадение с реальностью случайно. С другой – по-шутовски «вписалось» в карнавально-шутовской дискурс, который последние годы все чаще описывает состояние местной культуры и стиля жизни.

Ну да, у нас здесь норма – и разговоры с вездесущим «Большим братом» радио, которое ежедневно вещает о сказочной жизни, и полесские «чупакабры», и фейковая версия страны «на экспорт» на тарабарском китайском. Балаган, чьи звуки, в буквальном смысле, можно выключить, только надев на себя шлем.

Беларусь в этом комиксе узнается до слез. Во время мартовской встречи тизером прошла тема диалектов, которую актеры обещали обязательно раскрыть на сцене. Специфическую полесскую «мову» – одну из фишек романа – планировали не только сохранить, но и укрепить: Дмитрий Есеневич тогда, приводя личные примеры, пояснял, что интерепретация ролей будет во многом основана на персональном опыте актеров. И эти «трое из Прудка» смогли достойно представить целую галерею персонажей Горвата. Фактически без декораций и реквизита Михаил Зуй, Дмитрий Есеневич и Светлана Аникей два часа «держали» аудиторию.

Фонетика беларусских диалектов доставала с полок детских воспоминаний бабушкин голос и интонации, схемы построения «философских» диалогов живого села и «энергетических» культурных кодов – тех самых, где «мужык павінен змагацца», а «жанчына – гараваць». Отсутствие общего повествования, в котором уже обвинили постановку в одной из рецензий, – как раз плюс спектакля.

«Фэйсбучность» романа превращается в галерею ярких персонажей – и не важно, помним ли мы их имена. Не обязательно помнить имя водителя маршрутки, чтобы ужаснуться или улыбнуться его мировоззрению. «Маленькому человеку» не нужно имя, но на таких вот «маленьких людях», в конечном счете, ведь и строится культура, нация, страна. Это и есть – мы!

Первый в Беларуси реалити-проект в литературном формате. В чем феномен Андруся Горвата

Поток сознания, вихрь обрывков историй, откровений, шуток и трагедий, словно шерстяное одеяло крупной вязки, на котором разворачивается философско-обломовский прудковский быт главного героя, – прекрасная метафора потока коммуникации, в который мы сегодня погружены. В то же время она служит и метафорой самого хода жизни: странной, абсурдной, летящей то ли мимо, маршруткой, то ли прямо, напролом, сбивая с ног – по нам самим. Рефрены бытовых откровений («Ой, жырнага наелася, піць цяпер хачу!») – это внезапные осознанные остановки, возращение из «космоса» в реальный мир. Кто мы? Чего на самом деле хотим? Quo vadis?

Главный «книжный герой» – дворник, мечтатель и в чем-то слабак Андрусик – выведен здесь на второй план. Спектакль в интерпретации Романа Подоляки получается не автобиографией побега и не гимном эскапизму. Это полная любви и гордости история о реальных людях. О «каких-то не такіх» беларусах, говорящих на «сваёй мове», следующих своим ритуалам – красивым, поэтичным, глубоким.

Ближе к финалу в полной тишине древняя скрюченная бабушка – один из персонажей Светланы Аникей – выкладывает ровными рядами белые полотенца вдоль невидимых кроватей с идеальными треугольниками свежих подушек у изголовья.

Это абсолютно иррациональное действо, в которое она оказывается тотально вовлеченной, выглядит как архаичный мистический ритуал. Неясный, но такой нужный. Будто бы от геометрии этих рушников зависит что-то очень важное, что сложно назвать словами. Тот самый культурный код, «палескі ген», душа, народ, нация. Или просто мы. Завтрашние.

«Радзіва “Прудок”» затейника Романа Подоляко не стоит сравнивать ни с чем, кроме собственного отражения в зеркале. Ключ – в одной из фраз, с которых начинается спектакль: «В Беларуси самое сложное – проснуться».

Читайте дальше:

«Радзіва Прудок». Феномен Андруся Горвата

Горват раздора и порно улиток. В чем разошлись два жюри фестиваля Smartfilm

«А ты не Горват, а я была так рада…». Что не так с премией Гедройца

«Радзіва “Прудок”» на сцене Купаловского: кайф, вызов и трагикомедия

Комментировать