Арт

С училища я. И я могу

1757 Таня Артимович

Премьера спектакля «С училища» в постановке Александра Марченко символически завершила театральный сезон, утверждая невероятный потенциал и возможности беларусского театра вне государственных стен. Без цензуры, с захватывающей актерской энергетикой и постановочной свободой.

Премьера состоялась 6 июня в пространстве культурного инкубатора Ок16 Центра визуальных и исполнительских искусств «АРТ Корпорейшн» в рамках проекта «ТОК».

Имя беларуса Андрея Иванова в последние годы входит в топ ведущих авторов современной русскоязычной драматургии. В Минске можно увидеть два спектакля по его пьесам — «Это все она» в Республиканском театре беларусской драматургии (режиссер – Моника Добровлянска) и «Крестовыйпоходдетей» проектного театра «АРТ Корпорейшн» (режиссер – Юра Диваков). Пьеса «С училища» была написана в 2016 году и попала в шорт-листы ведущих российских фестивалей и конкурсов прошлого года — «Любимовка», «Авторская сцена», «Кульминация».

Известный российский актер и руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин сказал, что эта пьеса — одно из лучших произведений, которое появилось в театре в последнее время. Но, предположил Райкин, театру, который рискнет ее поставить, не избежать проблем. В Москве и в Рязани рискнули, премьеры прошли с успехом. А постановка Серовского Театра драмы имени Чехова даже была выдвинута на соискание российской национальной театральной премии «Золотая маска» в 6 номинациях.

Этот спектакль мог случиться и на одной из сцен государственного театра Беларуси. И это был бы самый настоящий «прорыв», когда дипломированная пьеса беларусского автора почти сразу же, а не годы спустя или вообще никогда, была бы «замечена» репертуарным театром. Чуда не случилось: говорят, вето на постановку наложили в самом Министерстве культуры – мол, безобразие и «этому» не бывать. В результате, «С училища» случилось не на подмостках сцены, а в индустриальном цеху. Выход за пределы диктатуры «сцены-коробки» тоже символичен.

Сюжет пьесы напоминает мелодраматический сериал. Девушка-ПТУшница Таня (исполняет Анна Семеняко) влюбляется в своего преподавателя философии Сергея (Артем Курень), мечтающего эмигрировать на Мальту. В пьяном угаре он спорит со своим приятелем Славой (Дмитрий Мухин) на «невинность» девушки («люмпен такая… но красивая»). Девственность — это Танин манифест: только с принцем.

Сын богатых родителей, завсегдатай Зыбицкой и барбешопов, Слава таким образом хочет спастись от «выгорания». «Любовь» случается, Сергей выигрывает Macbook. Но Таня о споре узнает. Правда,  влюбляется в преподавателя еще сильнее, принуждая его быть с собой навсегда. Финал драматичен: Таню убивает ее бывший поклонник, отсидевший на зоне Костя (Максим Брагинец). Сережа продает Macbook и эмигрирует в Италию, где поет в античном хоре, отправляя видеописьма Славе: мол, будешь мимо, отнеси ей на могилу цветы.

Типичный сюжет новой драмы: герои из спальных районов, много мата (языковой гиперреализм, которого до сих пор бояться беларусские театры) и отстраненность, когда смотришь как будто уж точно историю не про себя, а про каких-то других. (Хотя, можно предположить, что реакция публики в каком-нибудь районном ДК была бы совершенно другой, нежели в столичном хабе). Но после прочтения пьесы и просмотра спектакля остается ощущение неразгаданности этой истории. Ее неоднозначности, несмотря на, казалось бы, простой узнаваемый сюжет.

Спектакль, как и пьесу, можно прочитывать с разных перспектив. Поклонников психоанализа заинтересует мотивация поведения героини: ее дикость и животная агрессия, с которыми она вгрызается в мир людей. Тут и убийство котиков в детстве, и расчленение собаки Сережи в качестве мести за его «спор».

Любовь, в принципе, существует в спектакле как абсолютно инстинктивное животное чувство, от которого только смерть. Радикальные феминистки зацепятся за фразу героини о том, что «вас [мужчин] через силу надо любить: любить и п*здить, п*здить и любить». Можно интерпретировать историю и так.

Для адептов классовой теории это пример социального расслоения и неравных возможностей. Когда убогий повседневный жизненный мир Тани, которая никогда не была в театре, а сейчас ухаживает за алкоголиком-отцом, лежачим инвалидом, не мог иначе определить ее сознание. Символически действие разворачивается в разных районах Минска — на бульваре Толбухина, на проспекте Независимости, где-то на Автозаводе, с разным антуражем и декорациями, таким образом картографируя различные классовые пространства беларусской столицы. Несправедливость — да. А когда было иначе?

«С училища» отсылает к программной пьесе Островского «Бесприданница», где героиню Ларису разыгрывали между собой купцы. Сюжет тот же, правда, Лариса изменилась. Вернее, новые условия позволили выйти на сцену другой Ларисе — «из трущоб». Потому что во времена Островского на таких девушек не спорили. Их просто брали.

Сам драматург объясняет, что хотел «создать античную трагедию в современных декорациях». Но ему удалось как раз вырваться из плена «античности», утверждая эти новые условия – а режиссер эту интонацию подхватил. Античные герои в спектакле есть, но это немые пошарпанные бюсты Платона, Софокла, Аристотеля, которых можно разрисовывать, бросать, заниматься на них любовью. Ибо я существую не потому что мыслю (Декарт), но потому что могу (М. Мерло-Понти).

Под этим «могу» подразумевается не активное действие, но телесный опыт, коммуникации меня-тела со внешним миром, в момент которой «я» обретает голос и право.  Это «могу» в спектакле принадлежит Тане, которой еще лет сто назад просто не дали бы никакого шанса быть.

Отношение к героине на протяжение спектакля неоднозначно. Жалость как к жертве насилия сменяется осуждением в том момент, когда она сама становится палачом, «приговаривая» к мукам и Сережу, и Костю. Насилие порождает насилие? Это не ответ, а лента Мебиуса, а героиня — не мистический образ-рыба, а просто —живая рыба (этот символ периодически выносится в спектакле на первый план).  Анна Семеняко убедительно передает эту жизнь — тела, которое есть. Не столь важно, насколько виртуозно актрисе удается создать образ гопницы. Вообще, кто такая гопница? Насколько определяющим сегодня является знание о том, что Отелло — это не она?

Ошибочность подобного разделения — гопник и интеллектуал, городской или сельский — становится очевидным на примере жизненных траекторий Тани и Сергея. Учитель философии, мечтающий читать лекции для хипстеров в хабе, чтобы уехать из страны, где «серость везде… и усы крестьянские каждое утро в небе встают». Для чего? Чтобы петь статистом в античном хоре. Что-то очень сильно на поминает, не так ли?

Персонаж Артема Куреня «размазан» вызовами современности. Его жалко, стыдно, смешно и нелепо. Гуманитарий, загнанный в ловушку логики неолиберальных отношений, из которой выскользнуть ему не удается. Это еще одна тема «С училища», которая оказывается как нельзя созвучной нашему времени.

В том, что ни одна из смысловых перспектив, не находит окончательного подтверждения и разрешения, заключается виртуозность драматурга и  режиссера. Они рвут, размывают смысловые границы, отвергая всяческую попытку поставить точку и сказать — это потому что. Льющаяся форма была у беларусского философа Игната Абдираловича. Он работал с этой формулой применительно к другому предмету. Но этот образ вдохновляет своей универсальностью, превращаясь в многогранный инструмент.

Концептуальную подвижность и незавершенность подчеркивает художественное решение спектакля. Места действия решаются через живую киносьемку. Фактически зритель вживую наблюдает только пространство отношений Сергея и Тани. В поле зрения иногда попадают и другие персонажи. Все остальные локации — в барбешопе (стрижет Славу реальный барбер), квартира отца Тани (ее убогий жизненный мир, где иконой красуется потрет Солодухи), дом интеллигентной мамы Сергея — инсценированы за пределами сценической площадки.

Эти сцены снимает камера, а зритель видит на экране перед собой фильм. Удивительным образом в эти моменты работают границы кадра, как будто овеществляя реальные замкнутые границы пространств, в которых живут герои. Например, отец Тани (Александр Молчанов) напоминает загнанное в клетку животное, за которым наблюдают в замочную скважину.

Иногда на экране транслируются крупные планы героев, которых зритель видит перед глазами. Это создает особого рода пограничную атмосферу — между кино и театром, театром и жизнью, жизнью и смертью. Постоянное присутствие камеры, которое создает ощущение тотальной утраты персонажами приватного пространства, отсылает к теме новых медиа.

С одной стороны, по сюжету после спора Сергей и Таня действительно как бы оказываются под пристальным вниманием соцсетей (Сергей должен выкладывать туда отчеты). С другой стороны, это еще одни новые условия современности, когда частная жизнь любого индивида оказывается медиализированной, а публичное пространство и его достоинство, словами Славоя Жижека, исчезают.

Многогранность спектакля «С училища», его полифония противостоят «стройным» канонам античности, или классического театра. Здесь не важно, кто герой (а может это вообще про Костю?), хорошо это или плохо, а как тогда хорошо — подобные категории остаются в прошлом. На сцене история сюжетно завершена: кто-то умер, кто уехал, кого-то посадили, а кто-то продолжает скучать.

Но «С училища» продолжается, потому что ответа на вопроса — а как быть — нет ни для кого. Нужно искать самому или самой, выбирать, принимать решения. Вступать в коммуникацию. Мочь.

Читайте дальше:

«В Беларуси самое сложное – проснуться». Премьера «Радзіва “Прудок”» в Купаловском

«Толерантность» в Купаловском: «приговор» или провокация?

«Крестовыйпоходдетей». Игра как революция

Комментировать