Арт

«Любовь: Love in Russian». Растворяясь в Алексиевич

869 Тарас Тарналицкий

Кадр из фильма «Любовь: Love in Russian»

 

Светлана Алексиевич сняла фильм о любви. И это еще один повод сказать: «Книга лучше!» Осталось только саму книгу дождаться.

Будем честны с самими собою – беларусы мало знакомы с собственной культурой. Оформившаяся в начале 1990-х, вместе со скороспелой независимостью, она очень быстро угодила в ловушку всеобщего равнодушия, капитулировав перед более обсуждаемыми на тот момент вопросами политики и экономики. Ее победы и поражения нас в действительности очень мало заботят, просто потому, что на повестке дня маячат другие вызовы. И есть ощущение, что в таком сомнамбулическом состоянии мы живем последнюю четверть века.

Так уж сложилось – наши отрефлексированные переживания, выраженные в изобразительной и текстуальной форме, мало кому интересны. Ни западной публике, завороженной сегодня многоголосием иммигрантской цивилизации, ни даже нам самим, постоянно занятым решением все своих бытовых неурядиц. Казалось бы, затянувшийся морок апатии и серости развеять уже невозможно. Но затем случился этапный для всей страны 2015 год, когда Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию.

Ее искренняя документальная проза, исследующая мрачную судьбу советского человека, помогла вытолкнуть Беларусь из локальных литературных рамок в большой и кипящий международный контекст. Прожекторы внимания начали светить в нашу сторону, и вместе с этим начал появляться и интерес к людям, населяющим постсоветское пространство. К их травмам и фобиям, мечтам и желаниям. Поэтому появление документального проекта «Любовь: Love in Russian», снятого шведским режиссером Стаффаном Юленом в соавторстве со Светланой Алексиевич, оказалось оправданным конъюнктурой событием.

Завершив работу над написанием «Времени секонд хэнд», писательница призналась, что следующая ее книга будет посвящена любви. В том смысле, в котором это амбивалентное и многогранное для восприятие чувство понимает русскоговорящие жители Беларуси и России, на чью долю свалилось множество тягот и испытаний. И на этапе интервью – сборе материала для будущей книги, – за Светланой в течение пяти лет следовал Стаффан, дотошно фиксируя на цифру все беседы с ее героями. Чтобы тоже отыскать свой ответ на вопрос – какая же она, эта постсоветская любовь.

Рассказывает об этом, как принято у Алексиевич, огромное множество людей – от счастливых и косноязычных молодоженов до деревенской бабушки, тяжело переживающей смерть любимого супруга. Все они обладают своей правдой жизни – сакральным опытом выстраивания отношений, который принес им радость пополам с горем и страданиями. Режиссер намеренно обезличивает их, указывая лишь имена, без фамилий, но минчане без труда узнают в одном из эпизодов Юлию Чернявскую, модельера Александра Варламова и других представителей столичной интеллигенции.

Но «Любовь» оказывается шире комфортного круга узнаваемых медиа-персон – в фильме подобрана пестрая палитра эмоций, где социальный статус и имущественный ценз не играет никакой роли. За комедийную интонацию отвечает свободолюбивая женщина, вышедшая замуж за сотрудника КГБ, страдавшего паранойей. За боль и тоску – история горожанки, чей супруг – единственный в жизни мужчина – разлюбил ее, но так остался жить квартире. Появляется и присущее русской натуре сострадание – воспоминания двух женщин, опекавших нерадивого художника, пытавшегося захватить самолет и улететь в Париж. Стержнем всего повествования становится личная трагедия художника, чья жена уехала в США, оставив на попечение неродную ему дочь-инвалида.

Все эти портреты в большинстве своем незнакомых нам людей выглядят слегка поверхностными по сути, но очень яркими по эмоциям, благодаря отработанному мастерству Алексиевич выводить своих героев на откровенность.

А вот сам режиссер бездействует. И в избранной им пассивности кроется магистральная проблема картины. Взгляд Юлена находится в прямой зависимости от выбранных методов работы Алексиевич, собранных ею героев и их историй, безусловно глубоких и душещипательных. Демонстрируя эти богатства, он добровольно отрекается от собственного взгляда на феномен восточноевропейской любви.

Его лишенная воли камера фиксирует эклектику монологов разных людей, собирая из них занимательную фреску о противоречивости жизни на постсоветском пространстве. Любовь мужчины к женщине, родителя к приемной дочери – в сущности, и все, на больший анализ авторы оказались не способны. О существовании иного проявления чувств, жизни нетрадиционных пар, авторы почему-то не догадываются, из-за чего фильм выглядит максимально консервативно.

Но режиссер явно не видит в этом проблемы. Ведь тон здесь больше задает не он, а сама нобелиатка, выступающая сразу в нескольких ипостасях: в качестве сценариста, интервьюера и второстепенной героини – проводника в души интервьюируемых. Режиссер фактически превращается в безропотного наблюдателя, подставку под кинокамеру. Ему только и остается, что только монтировать уже готовые монологи, разбавляя их тоскливыми панорамами осеннего Минска.

Именно поэтому фильму суждено ютиться в густой тени еще не написанной книги известной писательницы, своеобразно промотируя ее еще нескорое появление. Говоря еще жестче – у шведского документалиста получился не столько фильм о противоречиях человеческих чувств, сколько хорошо смонтированный мастер-класс творческого метода Светланы Алексиевич. Или, если хотите, полуторачасовой бэкстейдж с полевых работ нобелевского лаурета, собирающего материал для своей новой книги – не даром же на экране многократно показывают процесс «расшифровки» диктофонных записей на печатную машинку.

И если книжная «Любовь», как и все творчество Алексиевич, будет стремиться в глубины заданной темы, то ее кинематографичному аналогу удается лишь плавать где-то на поверхности.

Читайте дальше:

Возвращение клубного Нобеля. Позеры взамен гастролеров

Cекс, упыри и Янка Купала. Чего ждать от беларусского кино в 2019 году

Топ-7 книжных новинок мировой литературы

Комментировать