Жизнь

Винительный падеж. Пора прекратить насилие

2655 Татьяна Светашёва

Уже несколько дней женщины размещают в соцсетях рассказы о пережитом сексуальном насилии и домогательствах под хэштегом ‪#‎яНеБоюсьСказать ‪#‎яНеБоюсьСказати ‪#‎яНеБаюсяСказаць. Дискурс, сформированный этой акцией, показал, насколько много вокруг сексуального насилия и его жертв – и насколько большому количеству людей неочевидны элементарные этические константы.

Мужчина тоже может быть жертвой сексуального насилия и харассмента, но давайте будем честны: большинство жертв – женщины.

Женщина стереотипно воспринимается как пассивная сторона в межполовых отношениях, которые, согласно традиции, строятся на инициативе мужчины.

Восточнославянские языки запротоколировали пассивную роль женщины: в обесценных речевых конструкциях, описывающих сексуальный акт, именование женщины – прямое дополнение, объект («кого? что?»). Винительный падеж.

Исторический период, в который самостоятельный выбор партнёра – безусловное право женщины, увы, измеряется десятилетиями. Преодолена ли проблема объективации за эти десятилетия? Нет. Я бы сказала, что ситуация даже ухудшилась.

Сексуальная революция раскрепостила женщину, однако массовая культура тут же редуцировала её до обнажённого тела – сексуального объекта.

Я действительно беспокоюсь за будущее поколение мужчин. Что формирует их сексуальность? Паблики вконтакте, «сасай лалка» и «покажи сиськи»? Хентай и полуголые девы с гипертрофированной грудью, которые испытывают оргазм так, будто мультипликатор вообще никогда не занимался сексом с живой женщиной? Стереотипное порно с его культом циничного самца и «всегда готовой» силиконовой нимфоманки? Овеществление человека, адвокация грубости и жестокости?

Откуда, думаете, растут ноги у этого «сама виновата», «сама хотела», «сама напросилась»? Эти субкультурные феномены констатируют, что женское тело приравнялось к объекту потребления.

Да, в наше время объективация и торговля человеком уже касается и мужчин. Кто-то считает мужскую проституцию и обнажение прорывом в борьбе за права женщин. Я же считаю это шагом назад и усугублением этического кризиса.

Проституция отвратительна по своей сути, потому что она обезличивает человека, превращает в объект, в товар. Да, она всегда была и будет, но легализовать её – значит расписаться в том, что это норма. А это НЕ норма.

«Журнал» также рекомендует:

  

Примерно то же можно сказать об индустрии стриптиза. Человеческое тело прекрасно, особенно молодое и красивое, но превращение его в товар, деперсонализация, редукция человека до его сексуальности – отвратительны и несправедливы.

Как-то в ленте мне попалась картинка с сервировкой на теле стриптизёрши – и сразу вспомнился Владимир Сорокин. Ну, вот же оно, вот – буквальное поедание, уничтожение личности, изначальное её выключение из социума. Пир и Настя.

Девочка формируется под влиянием двух противоречивых социальных установок: под влиянием гендерных стереотипов, подпитываемых семьёй, она ощущает своё тело как некий бастион, но это должен быть очень красивый, сексуально привлекательный бастион. Но бастион.

«Стой там иди сюда», – говорит девочке массовая культура.

Много веков сексуальное насилие было вариантом нормы: право первой ночи, договорные браки, снохачество, похищения невест, наложницы, секс-рабство… Не говоря уже о принуждении путём манипуляции социальной незащищённостью женщины. Во время военных действий групповое и индивидуальное изнасилование – если не подвиг, то как минимум «ничего дурного». Женщина врага не человек, а добыча. В любой войне. Всегда.

Принято ли было говорить об изнасиловании? Ни в коем случае. Являешься ли ты невинной жертвой? О нет! Ты грязная, «испорченная», ты позор для семьи. Рассказать кому-то – стыдно. Покончить с собой – вот достойный выход из ситуации. Потому что ты опорочена, лишена чести.

ЧЕСТИ! Откуда вообще выплыла эта мерзкая речевая формула? Теория Сепира-Уорфа – беспощадная вещь. Должна беречь честь. Лишили чести – значит «грязная».

Цепочка этических подмен приводит женщину к чувству стыда и вины, заставляет её молчать о пережитой травме.

«Я не боюсь сказати», – заявили первыми украинские женщины.

Акция обнажила целый спектр проблем, связанных с объективацией и абьюзом.

В первую очередь она показала, каковы масштабы сексуального насилия на самом деле, насколько это частое явление. Это эффективный приём терапии не только для жертв (признать факт травмы, увидеть, насколько много людей с похожими проблемами, обсудить травму, получить сочувствие), но и для общества. Потому что общество больно, общество тонет в этическом кризисе.

Изначально акция была направлена прежде всего на реабилитацию. Реабилитацию не только жертв насилия, но и самой роли жертвы, снятие ярлыка «изнасилование – это позор».

Участницы марша признаний показывают, что им нечего стыдиться, что быть жертвой насилия не стыдно, что они не должны чувствовать себя виновными в том, что произошло. Что виновен преступник, а не они.

Элементарная вещь же, да? Как оказалось, не совсем.

Во многих комментариях говорится: мол, надо быть осторожной, надо избегать «опасного» поведения, не провоцировать – и тогда с тобой ничего не случится.

Во-первых, это неправда: свидетельства жертв показывают, что изнасиловать могут во время похода за хлебушком в растянутом трико; изнасиловать может член семьи, муж, в конце концов.

Во-вторых, давайте подумаем о границах понятий «провокация» и «порядочная женщина» – и ужаснёмся. Сегодня мы скажем, что «нечего было спать пьяной на улице», а завтра – что «юбка выше щиколотки – это вызов, это тебе ещё повезло, что не убили».

Какой-нибудь подонок сочтёт провокацией то, что вы красивы. То, что вы вообще женщина. Рассуждение о мнимых провокациях жертвы насилия – это оскорбление и повторное травмирование.

Женщина имеет право носить то, что ей нравится, ходить там, где ей хочется. Да, безопасность человека – это прежде всего его собственная забота. Спать пьяной на улице, пить в незнакомой компании мужчин, ходить ночью по лесу в короткой юбке – плохая идея, однозначно.

Но вина преступника не смягчается оттого, что жертва вела себя непредусмотрительно. Преступление – это преступление. Без «но». Перекладывать вину или часть вины на жертву – это контрпродуктивно. Если не сказать – глупо. Вы же не станете говорить, что человека можно грабить, если он плохо спрятал деньги?

Художница Мило Муаре вышла обнаженной на центральную площадь Кельна в знак протеста против насилия над женщинами. Плакат в руках гласит: «Уважайте нас! Мы не объекты нападения, даже когда обнажены!»

 

Помните историю с изнасилованием порноактрисы? Тогда разгорелись нешуточные страсти вокруг морального облика пострадавшей, вплоть до «от неё не убудет». Получается, что женщину вполне можно насиловать, раз она и так имеет много половых партнёров? Вы хоть понимаете, насколько это больной вывод?

Нельзя заниматься сексом с человеком против его воли. Законом запрещено. Всё. Никаких «если». «Сама напросилась», «вызывающе одета», «идет одна поздно ночью», «всегда готова» – это то, что надо выкуривать из голов мужчин с самого детства.

Сейчас в соцсетях женщины разных возрастов рассказывают очень разные истории. От кровавых групповых истязаний до «лапания» на улице. И почему-то в последнем случае это вызывает особенно резкий протест, в основном со стороны мужчин: мол, хватит тут выпендриваться и примазываться к тренду.

Общественность будто бы раздражает констатация фактов домогательств, не приведших к половому акту, нежелательных интимных прикосновений: мол, «эка невидаль». Тут же полились тонны скепсиса, пародирования, «замыливания» хэштега.

Часть общества не просто отрицает наличие проблемы, но и высмеивает попытки её признания, то есть настроена по отношению к жертвам насилия враждебно. Здесь можно говорить о «повторном абьюзе», хотя не совсем укладывается в голове, как с виду приличные и образованные люди позволяют себе неэтичные и даже оскорбительные замечания в адрес пострадавших от сексуальных домогательств.

«Подумаешь, полапали – кого не лапали?». «Тебе, наверное, понравилось». Женщин обвиняют в том, что они плохо сопротивлялись, что не заявили в милицию – даже в том, что недостаточно пострадали.

Подобная реакция становится частью дискурса, частью большого разговора о насилии в самых разных формах, позволяет нам увидеть, что перенос вины и ответственности на жертву как одна из форм оправдания насилия – это проблема. Легитимация некоторых форм насилия – это проблема. Тезис о том, что говорить о пережитом насилии неуместно и неприлично – это проблема.

Неприятно читать, да? Эти женщины вокруг. Они живут со своей травмой, заводят отношения, детей. Не все решаются воспользоваться хэштегом. Кто-то публикует закрытые посты, кто-то изливает душу в комментариях к чужим записям, кто-то просто намекает на то, что тоже имеет подобный опыт – ужас, сколько вокруг нас боли и травм!

А теперь подумайте, что те, кто насиловал и оскорблял их – тоже вокруг.

Давайте увидим, с каким количеством людей что-то не так. Их высказывания – маркер агрессивности. Это не просто какие-то дураки из интернета, а люди из одного с нами микросоциума, они очень близко. Особенность байнета в том, что это очень «маленькое королевство». Все друг друга знают. Но беларуски сегодня готовы открыто называть имена тех, кто совершал в отношении них преступные действия. Имена агрессивных комментаторов мы видим и так.

Давайте делать выводы.

Хорошо было бы, если бы к акции присоединились психологи и юристы. Жертвы насилия нуждаются в помощи – это очевидно.

Но давайте делать что-то и с правоохранительной и судебной системой.

Изнасилование трудно доказать. Это факт. Свидетелей обычно нет, а если ещё и следов не осталось – беда. Лучше бы, конечно, вас хорошенько избили. И следы борьбы. Если вы не сопротивлялись – у меня для вас плохие новости.

В любом случае потерпевшую ждут изощрённые формы психологического давления и насилия, ярко описанные многими женщинами, присоединившимися к акции.

Возможно, стоит расширить сферу применения полиграфа. Неплохо бы расширить понятие сексуального насилия в юриспруденции и конкретизировать различные его формы.

Потому что с «приставаниями» ещё сложнее. Из историй наших соотечественниц мы знаем, что, если вас «облапали» в транспорте, это де юре мелкое хулиганство, да и то только если вам удастся привлечь внимание милиции и если у вас примут заявление. Сакраментальное: «Убьют – тогда и приходите».

Общество попустительски относится к действиям сексуального характера, пока они не привели к более серьёзным последствиям. Но мы же понимаем, что зазор между «приставал» и «изнасиловал» очень невелик.

Движение #янебоюсьсказать наглядно доказало нам, что о проблеме сексуального насилия над женщиной важно и нужно говорить. Что общество пытается закрывать на это глаза, закрывает уши, чтобы не слышать крики жертв, использует подленькие сценарии, вроде «сама виновата», размахивая, как флагом, образом «порядочной женщины».

Замалчивание проблемы – это проблема. А стратегия переноса ответственности и вины на жертву – больная и аморальная.

Нам пора обратить пристальное внимание на сексуальное воспитание в школе и семье, пересмотреть бездумно транслируемые стереотипы, разработать методическую базу по основам гендерной культуры.

Женщина не может больше оставаться секс-объектом и потенциальной жертвой сексуального насилия. Да, так было, но сейчас это должно восприниматься как дикость. Человечеству пора отказаться от этого, как в своё время оно решило отказаться от человеческих жертвоприношений и работорговли.

И стихийно нарастающий социальный вызов в виде хэштега ‪#‎яНеБоюсьСказать ‪#‎яНеБоюсьСказати ‪#‎яНеБаюсяСказаць – это как минимум неплохой шанс.

Комментировать