«Абы не было вайны». «Опиум» наших стереотипов
Спектакль «Опиум». Фото: Евгения Петрученко
Рогачев. Наши дни. Экономический кризис, безработица, декрет о «тунеядцах». Немолодая женщина живет с двумя уже взрослыми сыновьями. Старший, Коля, теряет работу. Младший, Андрей, готовится поступать в институт в Минске.
Коле нужно помогать матери – и не попасть под действие «тунеядского» декрета. Выбор у него не велик – он идет работать в контору ритуальных услуг могильщиком. Вскоре от бывшего сослуживца узнает, что в Украине в зоне АТО есть «рабочие места». Убеждая мать, что это инженерные войска, он уезжает, периодически выходя на связь в скайп и пересылая семье деньги.
Все это – завязка сюжета «Опиума», лучшего беларусского спектакля 2016 года. Пьеса молодого беларусского драматурга Виталия Королева, созданная в паре с российским режиссером Михаилом Угаровым, попала в тройку лидеров по итогам online-голосования по итогам IV Международной драматургической лаборатории (его проводили интернет-журнал «Кульпросвет» и Центр беларусской драматургии).
Дирекция Республиканского театра беларусской драматурги отказалась от постановки спектакля, несмотря на предварительную договоренность: дескать, без редакторских правок и купюр такой спектакль не может идти на государственной площадке. Тогда директор Центра визуальных искусств «Арт Корпорейшн» Анжелика Крашевская предложила режиссеру Александру Марченко собрать команду и реализовать постановку в рамках проектного театра на базе Центра. Часть средств была собраны на краудфандинговой платформе Ulej – именно поэтому «Опиум» позиционируются как первый спектакль, поставленный на народные деньги.
В пьесе много нецензурной лексики, что позволяет драматургу и режиссеру максимально приблизиться к повседневности, услышать, каким языком она говорит, выбить зрителя из зоны привычного комфорта. Но отказ государственного театра вряд ли связан только с этим. «Опиум» затрагивает тему войны в Украине и «наемников» из Беларуси – а об этом, с точки зрения госинституций, лучше не говорить, чем говорить, чтобы не сказать чего-то неправильного.
В финале тема Украины и военной экспансии России выходит на первый план. Между младшим братом Андреем (Артем Курень) и его другом из состоятельной семьи Стасом (Антон Жуков) происходит спор о Майдане и Крыме. Стас занимает пророссийскую позицию, озвучивая все основные клише российской пропаганды, Андрей отстаивает украинскую версию. Спор разгорается, Стас случайно толкает Андрея, тот падает, ударяется об угол ванны и умирает.
«Опиум» написан схематично, предлагая достаточно стереотипную репрезентацию повседневности беларусского городка — с экономическим кризисом, социальным неравенством, безработицей, мечтой о столице и «красивой жизни», «народным» недовольством. Повседневность описывается без какой-либо критической дистанции и осмысления. Персонажи делятся на «хороших» и «плохих», а их поступки легко укладываются в «схемы» представления о добре и зле.
Пьеса балансирует на грани с мелодрамой – но спектаклю удается превратить историю в современную трагедию. Это театр, в котором играют, но делают это честно и искренне. На фоне полной утраты связи с реальностью беларусских репертуарных театров это действительно создает альтернативу.
Убогость беларусских реалий режиссер помещает в белый куб. Он подчеркивает искусственность того реализма, который разворачивается на площадке, а эту самую убогость делает более выпуклой и концентрированной.
Это тот «фасад», за которым и происходит беларусская повседневность, куб, замыкающий нас всех — и на периферии, и в центре.
Спектакль «Опиум». Фото: Ирина Кайко
Спектакль не дает ответов – и даже не формулирует вопрос. Его общий пафос направлен против войны вообще: принесенный в жертву Андрей становится гуманистическим призывов к человечности. Традиционное для Беларуси «абы не было вайны» вызывает усталость, заставляя думать, скорее, о псевдо-гуманизме (призывать к миру вообще – это как раз, чтобы не сказать чего-то неправильного).
В одной из сцен Андрей приходит в гости к Стасу в момент, когда тот играет в «танки». На экране возникает проекция виртуального полигона, пространство заполняет звук боя. Кажется, что война и есть что-то искусственное, всего лишь наше представление о войне, где смерть — только условие компьютерной игры. Это ощущение нарушает скайп-связь с уехавшим в зону АТО Колей (Максим Брагинец), которая вводит ощущение реальности, близости, рутинности смерти (об этом напрямую не говорится, но можно предположить, что Коля будет убит).
Гиперреализм скайп-трансляции — с помехами, прерывающимся изображением и звуком, разговорами о шашлыке и «настоящих пацанах», которых встретил Коля — возможно, единственная сцена, где образ войны возникает без стереотипов говорения о ней фразами политиков с экранов российского или украинского телевидения.
«Телевидение в его нынешней форме есть опиум для американского народа», — зачитывает Стас пост из группы ВК «Цитаты великих политиков!». Это и есть тот «источник», их которого знание о реальности, войне в том числе, не только черпается, но воспроизводится, усыпляя, убаюкивая индивидов своей «парадоксальной» простотой интерпретации. В ней «абы не было вайны» становится прикрытием для псевдо-гуманизма и эксплуатируется в поддержании «норм» и «порядков» этого безвоздушного пространства.
«Опиум» не отражает реальность. Это не «зеркало» – скорее, свидетельство о тех «стереотипах», «схемах», которые оказываются здесь самой жизнью, где убогость проявляется не столько в мире материальном, сколько в отсутствие свободы выбора в первую очередь («Везде эти нормы!»). Персонажи «Опиума» борются за выживание, грезя о побеге отсюда.
Спектакль «Опиум». Фото: Ирина Кайко
«Ты смотри мне не поступи только», — пугает младшего брата Коля, для которого война становится «билетом» из этого пространства. И хотя между столицей и регионами существуют экономическое и социальное неравенство, Минск в пьесе (как и Москва в «Трех сестрах» Чехова) — это, скорее, мечта о возможности какой-то другой жизни, потому что в реальности он также находится, скорее, «внутри». Только герои об этом не узнают. Поступивший в институт Андрей так и не уедет туда: единственным выходом из этого заколдованного круга, как и для его брата, оказывается только смерть.
В финале тело Андрея накрывают ковром искусственной зеленой травы. На поклон актеры выходят без него, но спектакль, как оказалось, не заканчивается. Во время аплодисментов один из зрителей подходит и поднимает этот ковер, протягивая Андрею руку. Действием зрителя, который вдруг становится участником этого представления, круг разрывается, утверждая возможность другого финала, который зависит от воли индивида.
И это уже не театр, это — жизнь.
В апреле в Минске в рамках беларусско-украинского стерео-форума состоялась встреча с драматургом из Украины Натальей Ворожбит. Минчане увидели видеоверсию ее спектакля «Моя Николаевка» – постановку «Театра переселенцев», одной из основательниц которого является Ворожбит, театра, который работает с переселенцами, часто детьми, из Восточной Украины.
Несколько лет назад Наталья Ворожбит и Георг Жено сделали документальный проект с учениками 8–10 классов школы №3 города Николаевка Донецкой области. В этом спектакле школьники – авторы и исполнители своих текстов об опыте, полученном во время военных действий в их городе в июле 2014 года.
После показа в Николаевке спектакль решили повезти во Львов, но отец одного из мальчиков не отпустил сына, потому что там — «бандеровцы, хунта и распятые мальчики на крестах».
Когда дети вернулись, вдохновленные картинками другой жизни — жизни без войны, отец мальчика тоже стал отпускать сына в поездки. А потом как-то подошел к Наталье и спросил: «Где же вы были 20 лет назад?»
«Журнал» также рекомендует:
Комментировать