Жизнь

#ЯНеБоюсьСказать. Но кто будет слушать и что с этим делать?

Иллюстрация: Sherif Moniem

 

Женщины рассказывают о травматическом опыте сексуального насилия под хэштегом #ЯНеБоюсьСказать. Флэшмоб показал ужасающие масштабы проблемы – и ее «близость» к каждому. Но станет ли он шагом к решению? И даст ли хотя бы положительный терапевтический эффект? Разбираемся вместе с активистками и психологами.

5 июля на своей страничке в Facebook украинская журналистка Анастасия Мельниченко разместила запись, в которой поделилась тремя эпизодами сексуальных домогательств со стороны мужчин, пережитые ею в разном возрасте и разных ситуациях. В конце заметки Анастасия разместила хэштег #яНеБоюсьСказати, призывая женщин и мужчин говорить о перенесенном ими травматическом опыте: «Важно сделать его видимым. Пожалуйста, говорите».

В течение нескольких дней откровенными записями в соцсетях поделилось огромное число пользователей – флэшмоб вышел за пределы Украины и стал международным. Откровенные, полные боли и терзаний признания в домогательствах, пережитой агрессии и изнасилованиях: от грубых приставаний в метро до изнасилований в школьные годы, из-за страха и стыда замолчанные десятилетиями. Все они заставили общественность по-другому взглянуть на проблему насилия. Истории реальных людей заставляют задуматься: с нашим обществом реально что-то не так.

Правозащитники называют насилие в отношении женщин самым распространенным посягательством на права человека. О его ужасающих масштабах в мире говорят уже давно. Согласно оценкам ООН, более трети всех женщин планеты в разное время пережили травматический опыт.

По данным организации «Гендерные перспективы», в Беларуси 75% женщин подвергаются насилию. За последние шесть лет (2009–2015) 1.807 детей стали жертвами преступления против половой неприкосновенности и половой свободы. При этом правовыми органами расследуется не более 15-20% от общего числа подобных случаев.

Проведенное силами польского фонда «Po Drugie» и беларусского МОО «Понимание» масштабное исследование детей, проживающих или уже окончивших обучение в школах-интернатах, выявило, что 84% девочек-подростков в возрасте от 12 до 15 лет подверглись сексуальному насилию в компании сверстников. 100% – пережили опыт эмоционального и психологического насилия.

Флэшмоб Анастасии Мельниченко сделал проблему насилия видимой, у жертв появились имена, у насильников – опознавательные признаки (а в некоторых случаях – и имена тоже), у ситуаций агрессии – детали. Проблема обрела контуры – и контуры страшные.

«Журнал» также рекомендует:

  

 

Страшные не только потому, что насилие, совершаемое над человеком любого пола и возраста, недопустимо. Страшные еще и оттого, что проблема оказалась настолько распространённой. Страшные, потому что ужасные вещи происходят в такой близости к нам, они реальны, но для их предотвращения делается так мало.

Женщины и девушки, пострадавшие от насилия, стесняются, боятся рассказать о том, что с ними произошло. Причин тому масса – страх стигматизации, стыд, а иногда – и недопонимание угрозы последствий пережитого акта насилия для всей последующей жизни. Некоторые думают, что шанс получить реальную помощь, быть понятными родственниками и близкими, очень мал. Равно как и шанс того, что насильники понесут наказание.

Острой проблемой остается безнаказанность насилия в семье. 16,9% пострадавших от домашнего насилия не обращаются за помощью, так как стыдятся и боятся потерять репутацию; 15,9% женщин надеются, что это не повторится; 13,8% — не хотят навредить партнеру или мужу; 8,5% — боятся подвергнуться большему насилию.

Очень остро стоит вопрос о насилии в семье, где в ситуацию оказываются вовлеченными дети. При обращении в правоохранительные органы женщина рискует их потерять.

Психолог и коуч Мария Демидюк вспоминает, что на сайте Reddit.com когда-то большую популярность имела рубрика «Мой самый большой секрет», которым люди отмечали свои истории «самых темных тайн». Около 80% из них оказались историями о насилии, очень часто из далекого детства. Историями о том, о чем нельзя никому говорить.

«Виктим-блейминг, обвинение жертв, идет именно отсюда, – рассказывает психолог. – Почему-то происходит страшное искажение реальности: в насилии виноват не тот, кто его совершил (кто по определению сильнее, взрослее, обязан нести ответственность), а тот, кто ему подвергся. Я до сих пор помню, как мой знакомый лет десять назад бросил невинную шуточку, что «женщины ходят вечерами в коротких юбках, а потом жалуются, что к ним пристают». Существует огромный пласт фольклора, который обвиняет жертв – «сучка не захочет, кобель не вскочит», «бьет значит любит» и прочий ужас. А ведь эпизоды насилия в детстве пережили, скажу по своему опыту работы, больше половины женщин: от «невинных» «потрогать — дать посмотреть», до совершенно диких многолетних отношений.

«Журнал» также рекомендует:

  

 

Кстати, нередко жертвами насилия становятся и мальчики или парни, причем насилия как со стороны женщин, так и со стороны мужчин. Говорить об этом вслух — очень важно.

Насилие любого рода – психологическое, физическое, эмоциональное – это травма на уровне идентичности. Это не просто несколько синяков и испачканная/порванная одежда. Это когда реальность, в которой ты жил, разрушается полностью. Разрушается твое понимание себя. И более того, об этом нельзя говорить, это нельзя обсуждать, это стыдно, это «сам(а) виноват(а)». Такое послание травмирует еще больше! Переживший насилие остается с ним один на один, как отброс на обочине жизни. В изоляции. Как и во время самого насилия – нет никого, кто мог бы помочь. Получается, что, замалчивая, мы заново насилуем жертву, отыгрывая произошедший сценарий».

Журналистка, соавтор проекта «Дом и насилие» Дарья Царик называет флэшмоб #ЯНеБоюсьСказать органичным и конструктивным явлением и отмечает активное включение в него беларусских женщин.

«#ЯНеБоюсьСказать — это механизм легализации проблемы, потому что легализовать проблему можно только вербализировав ее, обозначив ее, – рассказала Дарья «Журналу». — Специалистs говорят: «Нет понятия, нет и понимания». На практике мы сталкиваемся с тем, что женщины и девочки не всегда могут идентифицировать себя как переживших изнасилование или домогательство, потому что они банально не могут классифицировать ситуацию, дать ей обозначение, сравнить с нормой. Женщины и девочки не знают, что есть норма. В этом смысле #ЯНеБоюсьСказать — это архиважный инструмент самообразования, взаимоподдержки и консолидации. С одной стороны — это «hear my roar», с другой — инструмент проработки травмы, с третьей — лакмусовая бумажка для всех нас об истинном положении вещей и звоночек к тому, чтобы стать более внимательными к вопросам гендерного, в частности сексуального, образования детей».

В Беларуси еще предстоит очень многое сделать для создания адекватных механизмов как превенции насилия, так и работы с последствиями, считает Дарья Царик. Такие механизмы у нас либо не развиты, либо не работают. Женщины и дети остаются без рычагов защиты в правовом поле.

«Судебная практика, следственная практика, психологическая и психотерапевтическая помощь — везде косяк на косяке без возможности доказать, наказать, защититься», – резюмирует Дарья Царик.

Мнения психологов по поводу долговременной пользы акций, подобных #ЯНеБоюсьСказать, расходятся. Психолог Мария Демидюк считает, что любой рассказ о травматическом опыте – это проговаривание травмирующего события снова и снова. При этом каждый раз в нем находятся новые подробности, воспоминания цвета, слов, запахов, мыслей – и это имеет терапевтический характер для пострадавшей/его.

«Это долго, это больно, но это помогает растворить закаменевший участок понимания себя, – комментирует Мария. – В травме спаиваются вместе эмоции, телесные ощущения и картинки, затвердевают как муха в янтаре. И этот клубок затем болит, либо старательно вытесняется, потому что смотреть на него прямо невозможно от ужаса, боли, бессилия, стыда и вины. Пережившие насилие женщины и мужчины, читая истории других людей, понимают, что в своей боли они не одни, что при желании поговорить, у них есть, на кого опереться. В лесу лучше теряться вдвоем, чем одному».

С другой стороны, как отметила психотерапевт Александра Соколовская, участие во флэшмобе ставит перед человеком вопрос: а что дальше? Александра считает, что несмотря на определенную долю отваги, которую пострадавшие проявили, поделившись с миром своей болью, по отношению к ценности своих переживаний, бессознательно, они поступили небрежно. Ведь впоследствии многим пришлось читать и отвечать на комментарии отнюдь не сочувствующего характера.

«Поэтому есть плюс в этой отваге, безусловно, и в том, что они осознали, что они не одни, но при этом куча грязи, которую они получили, куча инфекций в рану, я бы так сказала, если на врачебном языке, — признается в интервью психотерапевт. — Ретравматизация — это получение заново травмы, поэтому у меня очень большая тревога, что дальше будут делать эти женщины с тем, что всплыло, что поднялось у них с теми переживаниями. Потому что, к сожалению, у нас [в России] психологическая помощь не так распространена, и очень многие не будут обращаться, они считают, что они вроде как пережили это внутри себя. И у меня большую тревогу вызывает как раз то, что люди остались беззащитными. У меня сегодня родился образ. Острый аппендицит нужно лечить? Нужно. Нужно оперировать? Нужно. Но не в кафе и не кухонным ножом».

Анна Пистерци, доктор психологических наук, психотерапевт из Италии, в комментарии феномена #ЯНеБоюсьСказать специально для «Журнала» отметила:

«Вопрос действительно очень сложный. Проблема гендерного насилия, угнетения, объективизации другого уходит корнями в туманное темное прошлое человечества, в особенности различных культурных и социально-экономических факторов. И эти факты глубоко укоренились в нашем коллективном бессознательном. Вспомните греческие мифы или «право первой ночи» в Средневековье, ритуальные изнасилования, характерные некоторым этническим группам еще со времен этрусков.

Есть культуры, в которых быть изнасилованной означало изгнание из семьи. В других после изнасилования следовал обязательный брак с насильником. На протяжении веков в женщине развилось чувство стыда по поводу пережитой сексуальной агрессии со стороны мужчины. И даже самой эмансипированной феминистке может оказаться не под силу справиться с этой тенью.

Заявить о проблеме открыто  – поступок очень сильный, это камень, который способен разрушить стену порочного круга молчания. Решающее значение имеет и появление возможности пообщаться с другими пострадавшими женщинами. Плюсы я также вижу в формате социальной сети, который способствует большей откровенности.

Не вызывает, однако, сомнений то, что залечить раны после изнасилования или восстановиться после долгих лет домашнего насилия можно только при обращении к специалисту, который сможет оказать квалифицированную помощь. Поэтому хочется верить, что участие во флэшмобе станет для женщин и девушек первым шагом, чтобы затем обратиться за психологической помощью.

Значимым шагом является развитие культуры сотрудничества и солидарности среди женщин. Важное значение имеет создание сетей, виртуальных и реальных. Ведь женщина часто становится жертвой именно тогда, когда насильник изолирует ее, лишает контактов с миром, тем самым ослабляя. Пребывание в группе, поддержка со стороны тех, кто ее понимает и воодушевляет – необходимые слагаемые восстановления».

«Может ли флэшмоб чему-то научить? – задается вопросом минская психолог Надежда Навроцкая. – Я скептична в этом смысле. Волна поднялась и ушла. Одно дело, если бы после флэшмоба что-то поменялось законодательно. Тогда да. А так... Не верю, что он поразит умы. С другой стороны, если это хоть немного исцелит жертв и хоть несколько человек задумаются над проблемой насилия – уже прекрасно. Любая капля в этом смысле полезна».

Насилие не закончится до тех пор, пока общество будет тихушничать и поощрять насилие, считает Навроцкая:

«Нельзя терпеть насилие. В любой форме. К любому человеку. Буллинг в фейсбучике? Да это же весело! Прилюдное унижение начальником подчиненного? О, бесплатный цирк в офисе! Танки по улицам? Народный праздник! Хамство акушерки в родзале? Да она ребенка спасает! Затрещина от учителя? Да у него работа нервная! И весь класс ржет... Пока находятся те, для кого любая форма насилия – это норма или повод для веселья, насилие не остановится. Вот чему надо учить детей. Насилие – это ужасно».