Жизнь

Вспомнить все. Нужен ли беларусам Институт национальной памяти?

Сотрудники НКВД на занятиях по стрельбе, 1930-е годы

 

Противостояние активистов и застройщиков в Куропатах продолжается вторую неделю. Активисты днюют и ночуют под бульдозерами, не позволяя строить на месте массовых расстрелов и захоронений очередной бизнес-центр. Другие неравнодушные несут им горячий чай и бутерброды, приезжают постоять рядом, сигнялят из проезжающих мимо машин. Но массовыми протесты против застройки Куропат не назовешь – проходящие в то же время «марши тунеядцев» собирают на порядки больше участников.

Почему у беларусов такая короткая память, когда чуть ли не в каждой семье были свои репрессированные, высланные, растрелянные, лишенные собственности, униженные и коллективизированные? И хотят ли соотечественники правды о «делах давно минувших дней»? Ответы на эти вопросы искал «Журнал».

Амнезия на государственном уровне

Историк и бывший политзаключенный Дмитрий Дрозд из «Беларусского документационного центра», зарегистрированного в соседней Литве, говорит, что большинству сегодняшних молодых людей Куропаты «не болят» – просто потому, что они ничего не знают о репрессиях.

«Если в 1990-х годах про Куропаты писали в газетах, рассказывали по телевизору, в школе говорили, то сейчас в учебниках за 11 класс – пустота. Я специально смотрел – ни слова про репрессии сталинских времен», – говорит Дмитрий Дрозд.

При этом, рассказывает историк, если с молодыми начинать говорить об истории их семьи, если давать им задания расспросить старшее поколение, они нередко до глубины души поражаются, какими страшными и тяжелыми были времена их дедов и прадедов. Через что им приходилось проходить, и как много забытых в семье имен и судеб предков. Забытых, говорит Дрозд, потому что в наших семьях часто не принято «ворошить прошлое»:

«Для большинства беларусов заниматься поиском информации о репрессированных родственниках и добиваться их реабилитации означает тревожить могилы и нажить себе проблем».

Читайте еще по теме:

 

По мнению Дмитрия, если бы беларусам предложили компенсации за репрессированных членов семьи, то в архивы КГБ стояли бы очереди:

«Но у нас, даже если у твоей семьи отняли дома и земли, невозможно получить компенсацию, максимум – добиться реабилитации родственников. Потому на путь поиска справедливости становятся лишь те, у кого болит душа за ушедших близких. Они не преследуют никаких меркантильных целей, ими движет стремление добиться правды, они романтики со своими высокими идеалами и ценностями».

Именно отсутствие в обществе массового запроса на правду о сталинских репрессиях порождает и закрытость архивов КГБ и НКВД – и для широкой публики, и исследователей. Отсюда же и сравнительно небольшое число протестующих в Куропатах.

«Вось яно, наша сьвітаньне, у раскапаных магілах, у Курапатах, глядзіць на мяне пустымі вачніцамі, зь якіх, нібы сьлёзы, высыпаецца, сыплецца жоўты пясок. Выбіраем рэшткі... Доўгія валасы жанчыны, сьветлыя, нібы лён, выцягваем з-пад прастрэленых чарапоў, асьцярожна, каб не парваць. Адна пасма, другая, трэцяя... гузікі з-пад бялізны... Мінае працоўны дзень і ноччу прадаўжаецца ўсё ў сьвядомасьці – цягну, бясконца выцягваю з-пад касьцей кужэльныя валасы, сьветлыя, нібы лён, і няма ім канца...» («Курапаты», Зянон Пазьняк, 1988)

Ситуация могла бы измениться стань Куропаты не «общим местом» в истории, которое просто не может откликаться в массах в силу своей «безликости», а личной трагедией многих. Но за всю историю доподлинно известны имена лишь двоих захороненных там людей.

«Остальные имена на крестах – просто предположение того, что этот человек мог быть расстрелян в урочище. Но зная, как в СССР была построена работа с документами, как все контролировалось, я уверен, что эти списки существуют, просто мы к ним пока не получили доступ. А когда нет имен, когда нет конкретных человеческих портретов, у людей не возникает ощущения, что речь идет о реальных людях, они не могут сказать, что там были и «наши», «мои», – подчеркивает специалист «Беларусского документационного центра».

Дмитрий Дрозд. Фото: личная страничка в Facebook

 

Но получить доступ к документам времен расстрелов в Куропатах не удавалось даже во времена «оттепели» конца 1980-х – начала 1990-х. Сегодня же многие архивы полностью закрыты.

«Еще десять лет назад мы могли отправить запрос в информационный центр российского МВД, и нам сразу присылали ответ. А сейчас они требуют доказательства родства с репрессированным, разные нотариально заверенные документы, за которые надо платить», – рассказывает Дмитрий Дрозд.

И подчеркивает, что часто невозможно доказать такое родство даже с собственными бабушкой и дедушкой: «В Минске, например, во время войны сгорел загс. И практически все жители города и области восстанавливали документы после войны». А не можешь доказать родство – не получишь ни доступа в архив, ни справку.

«И пока у нас во главе государства стоит советский человек, который относится к развалу СССР как к своей личной трагедии, ничего у нас не изменится, – считает Дмитрий Дрозд. – Мы знаем, что архивы в Вильнюсе открыты, архивы в Киеве открыты, архивы в Варшаве открыты, и это не привело к катастрофам в этих государствах. В Беларуси могли бы совершенно спокойно открыть архивы, совершенно спокойно провести раскопки и рассказать всю правду о Куропатах – но все упирается в личные установки конкретного человека».

Впрочем, запущенная осенью прошлого года «Беларусским документационным центром» Практическая школа поиска информации о репрессированных лишний раз доказывает: дорогу осилит идущий. В рамках школы БДЦ учил беларусов делать запросы в архивы, вести переписку с чиновниками, самостоятельно искать своих предков по базам данных. И многие благодаря этой школе на самом деле нашли своих родственников.

К люстрации не готовы?

Открытые архивы автоматически тянут за собой осуждение тоталитаризма и начало процесса люстрации. И это еще один барьер, через который власти страны не готовы перешагнуть, считает правозащитник.

В 2015 году инициативная группа беларусских юристов, историков, политиков, журналистов и активистов разработали проекты «Акта осуждения тоталитаризма и авторитаризма в Беларуси» и «Концепции люстрации при переходе от авторитарного режима к демократии».

В концепции ее разработчики прописали всё – вплоть до того, какие категории граждан в будущем будут подвержены люстрации и на каких принципах.

«Журнал» также рекомендует:

 

«Беларусь по вине власти – единственная из всех бывших республик СССР не провела в полном объеме реабилитацию жертв репрессий 1930-1950-х годов. Некоторые категории вообще не реабилитированы: иностранные граждане, к примеру. Преступления, которые были совершены юридически и морально, совершенно не изучены и не осуждены», – подчеркивает историк Игорь Кузнецов, один из авторов Акта и Концепции.

Но в ближайшее время власти осуждать эти преступления не собираются. И ни о какой люстрации, понятное дело, в Беларуси пока не может быть и речи. Это сложный вопрос, но очевидно, что его рано или поздно придется решать. Поэтому люстрация должна стать темой общественного обсуждения уже при нынешней власти, чтобы люди понимали, какого масштаба преступления себе позволяет режим.

«Люстрация не должна являться местью или преследованием одной части общества со стороны другой, а также средством достижения политических целей какой-либо группой», – отмечается в «Концепции люстрации при переходе от авторитарного режима к демократии».

Один из важнейших элементов Концепции – покаяние общества и осуждение людьми режима. Пока же многие наши сограждане вспоминают коммунистические времена с ностальгией.

«...я думаў: Госпадзі, хоць бы апошні раз мне такія раскопкі, хоць бы гэтая чаша мінула мяне! Не мінула. Мы нікуды ня дзенемся ад нашай гісторыі. І жывыя і мёртвыя – мы адно. Мы – народ, і калі мы ўжо мёртвых нічым не ўспаможам, то мёртвыя нас успамогуць... Чуеце, як шалеюць цемрашалы, як яны імкнуцца “забіць” нашых мёртвых, схаваць, абылгаць, абпляваць, затаптаць.... І калі мы згубім, страцім гэтую сілу, нас – няма» («Курапаты», Зянон Пазьняк, 1988)

Как работает «у них»?

Институты национальной памяти работают во многих странах–соседях Беларуси.

Институт национальной памяти Польши – государственное историко-архивное учреждение, занимается изучением деятельности органов госбезопасности Польши в период 1944-1990 гг., а также органов безопасности Третьего Рейха и СССР. Цель его создания – расследование преступлений по отношению к польским гражданам в этот период и люстрация.

В сентябре 2007 года, после принятия в стране «Закона о люстрации», на сайте Института начали публиковать списки граждан, сотрудничавших с органами госбезопасности Польской Народной Республики. В первый опубликованный список попали президент и премьер-министр Польши на тот момент Лех и Ярослав Качинские (как диссиденты, за которыми велась слежка), спикеры обеих палат парламента, а также члены Конституционного и Верховного судов.

Помимо имени каждого человека файлы, публикуемые на сайте Института национальной памяти Польши, содержат его агентурную кличку, а также подробности его отношений со спецслужбами.

Открытие ИНП породило немалый интерес среди поляков. В читальных залах Института человеку «с улицы» нередко сложно найти место. Поэтому люди заранее звонят и записываются в очередь. Сделать запрос на работу с архивами могут и граждане других государств.

В 2011 году Институт национальной памяти Польши запустил настольную игру «Очередь», призванную имитировать реалии эпохи «развитого социализма». В коробке с игрой был буклет с правилами игры и историческим экскурсом во времена Польской Народной Республики, а также диск с документальными фильмами об очередях в ПНР.

Институт Национальной памяти Украины был создан в 2008 году для «воссоздания справедливой истории украинской нации» и «формирования и реализации государственной политики в этом направлении».

Правительство страны создало в подчинении УИНП специальный архив для хранения и обеспечения свободного доступа к документам КГБ, которые ранее хранились у силовых и правоохранительных ведомств и судов.

Доступ в архив открыт для всех граждан страны и иностранцев – для этого им нужно всего лишь написать обращение и предъявить паспорт.

На сегодняшний день украинские архивы репрессивных органов СССР – крупнейший в мире открытый сборник материалов коммунистического тоталитарного режима. В России, например, доступ к документам КГБ ограничен, по меньшей мере, до 2030 года.

Пять шагов поиска информации о репрессированных близких

Этих пяти шагов должно хватить для того, чтоб найти нужную информацию о репрессированных и, если этого ещё не сделано, заняться вопросом реабилитации.

1. Поиск в интернете

Сейчас в сети много оцифрованных данных, статей, исследований, списков – поэтому всегда имеет смысл начать поиск с этого источника. Например, на сайте «Мемориала» много полезной информации о репрессированных.

Осенью прошлого года БДЦ запустил Единую систему поиска репрессированных.

2. Поиск в «Книгах памяти»

Их начали издавать по районам еще в советские времена. Книги все разной степени информативности: где-то есть информация о репрессированных, где-то нет. Но просмотреть их в любом случае стоит, так как там много другой информации, в первую очередь, о жертвах Второй мировой войны.

3. Работа в архивах

Начинаем поиск с областного архива (например, ГАМО – Государственный архив Минской области), а также с архива, где хранятся документы послереволюционного периода (для Беларуси это НАРБ – Национальный архив Республики Беларусь). Часто во многих архивах уже есть готовые базы данных по репрессированным, раскулаченным, вывезенным на работы в Германию и т.п. Поэтому сразу задаем этот вопрос специалисту.

Если по базам данных ничего не удалось найти, приступаем к самостоятельным поискам. В большей степени это касается именно раскулаченных, так как большинство документов тех, прошёл через КГБ, до сих пор засекречены, и они хранятся в соответствующих архивах КГБ, куда доступ закрыт. Поэтому сначала ищем фонды: сельсовета, райисполкома, облисполкома и подобные. Как правило, в документах есть списки обложенных индивидуальным налогом (иногда есть карточки на каждого налогоплательщика), лишенных избирательных прав, раскулаченных, а также различные заявления о неправильной высылке, раскулачивании, обложении налогом и прочее. Это то, что нам нужно.

Но нужно быть готовым, что документы сохранились выборочно, и часто не удается ничего найти. Или не находятся документы о том, когда и куда была выслана семья раскулаченного.

4. Направление запросов

Направление запросов – важнейшая стадия поиска. Куда и что писать? Именно здесь важно знать: были люди раскулачены или осуждены? Если первое – то пишем в Информационные центры (ИЦ) МВД, если второе – то в отделения КГБ (для России – ФСБ). Адреса нужных отделов легко найти в интернете.

Можно писать и в прокуратуру (области, края, республики и т.п.), но, как правило, там информации мало. Главное знать: предоставлять информацию о репрессированных – это их работа, поэтому не стоит бояться лишний раз озадачить чиновников.

Имеет смысл писать два запроса: первый – туда, где проживал репрессированный, откуда он был выслан, и второй – туда, куда он был выслан.

Что касается раскулаченных – то по месту высылки сохранилось гораздо больше документов, чем на местах, где они до этого жили. Если точное место высылки неизвестно – «Соловки», «Сибирь», «Магадан» – то пишем во все близлежащие ИЦ или отделы ФСБ.

Письма можно отправлять одного содержания (просто распечатав необходимое количество копий на принтере).

В письме надо изложить:

1. Всю известную информацию о разыскиваемом лице: кто, когда, откуда, за что и т.п.

2. Желательно изложить, кем вы приходитесь этому человеку, потому что данные о репрессированных могут получить только родственники.

3. В письме лучше сразу написать: прошу предоставить мне копии имеющихся документов.

Не стоит бояться, что письмо попадет не по адресу. Как правило, все ведомства в таких случаях пересылают запрос «туда, куда следует».

Если достоверно известно, что человек был раскулачен и выслан, а все ответы из ИЦ отрицательные, значит, нужно охватывать другие регионы или, все-таки, этот человек был не раскулачен, а осужден, и тогда надо писать в КГБ или ФСБ. И наоборот, если в КГБ нет информации – писать в ИЦ.

Когда регион высылки будет определен, можно дополнительно написать запрос в местный областной архив, а также в архив загса, где могут сохраниться записи о смерти. В ответах, как правило, содержится очень подробная информация: где и когда человек родился, состав семьи, возраст на момент раскулачивания, адрес проживания, место высылки, имущественное положение с перечислением всего конфискованного, а также дата смерти или разрешения покинуть место высылки.

5. Посещение КГБ/ФСБ

Наиболее полную информацию по репрессированным органами госбезопасности можно получить при ознакомлении с самим делом. Для этого пишется запрос в местное отделение КГБ. Образцы заявлений можно получить, например, в приемной КГБ в Минске (вход со стороны ул. Комсомольской).

Для ознакомления с делом нужно быть близким родственником и каким-то образом доказать свое родство: метрические выписки, свидетельства о рождении, браке, паспорт и прочее. Как правило, вам пришлют письменный ответ или позвонят и назначат время и место, когда можно будет ознакомиться с делом.

Для посещения рекомендуется иметь все имеющиеся документы о родстве, а также фотоаппарат. Перед тем, как вы ознакомитесь с делом, в нем закроют всё секретное (в первую очередь информацию о тех, от кого поступил «сигнал», о сотрудниках, кто вёл расследование, допросы и прочее). В деле могут оказаться вещи или фотографии, которые, скорее всего, вам могут вернуть. Остальное же можно попросить сфотографировать или сделать ксерокопию.

Сохранность дел разная (иногда их восстанавливали после эвакуации и т.п.), но, как правило, там очень много информации о самих людях, о родственниках, самом «преступлении», часто сохранились протоколы допросов и другая подобная информация.