Арт

«Террариум» again. Новые практики ускользания

335 Максим Жбанков

«А вам не хотелось бы снять кино в стиле абсурда? У нас ведь все так абсурдно…» Парень из местного киноклуба выглядит предельно серьезным. Его легко понять: абсурдизм кажется лучшим ответом на дурную реальность. Разлить «Зубровку» по блюдцам, раздать медсестрам сапоги и топтать самовар. Включить картинку первого национального и запустить озвучкой «Харе Кришна». Или спеть в обратку «Моя Белараша». Самые продвинутые некогда читали меж собой вслух журнал «Корея сегодня». Сегодня выпускают психоделические альбомы. Новый альбом проекта «Террариум» от Бориса «БГ» Гребенщикова сотоварищи – хороший звук для старых новых времен.

Первый раз «Террариум» случился в 2000-м: сборная питерского рок-н-ролла собралась превратить в неформатные зонги текстовки столь же неформатного автора – Анатолия «Джорджа» Гуницкого. В начале 70-х они на пару с БГ придумали «Аквариум». Гуницкий в группе продержался недолго, но успел наследить в подпольной культуре. Джордж с Бобом увлеченно изобретали русский рок-н-ролл, делая его из подручных материалов – дешевых акустических гитарок, бонгов, джинсы и хэйров, маленьких двойных в кафе «Сайгон», привозного бит-винила, подстрочников Дилана, битловского мульта про желтую субмарину, беспечных летних подружек, Льюиса Кэрролла, алко-пати и «высокого штиля» пополам с Хармсом и Введенским.

Спонтанная сборка новой культуры казалась реальным противоядием от тупой эстетики «реального социализма», распила жизни на пятилетки, волчьего оскала штатных идеологов и повседневной безнадеги.

Лоскутная школа Другого Стиля складывалась сама по себе – как присвоение любого, что хотелось считать своим. Кавардак в голове порождал сбои смыслов, выбросы возбужденного подсознания звучали откровением, мысли путались в ногах, слова толкались, кувыркались и улетали в форточку. Это нормально, если тебе восемнадцать и тебя тошнит от партийных газет. Прекрасные дилетанты разлива конца империи начинали с абсурда – потому что здесь вроде бы не требовалось особой техники и идейной сверхзадачи. Достаточно было интуитивного чувства слова и первичной культурной загрузки. А дальше – включай автопилот. И лети, мой ангел, лети:

Крюкообразность – мой девиз,

мадонна Литта – мой каприз,

ромашки ем я вместо чаю,

но пастуха не привечаю.

Джордж Гуницкий, «Крюкообразность», 1981

Или так:

Сергей Ильич – работник сна,

одетый в шелк шелестящий волк;

алмазный МАЗ с колесом из льна

въехал в дверь и пришла весна

БГ, «Сергей Ильич. Песня для Марка Болана», 1981

Вербальный плеск и хаотический смысловой монтаж были эффективной самозащитой от идеологического прессинга и первичной формой самовыражения внесистемных авторов. Они сработали как стартовый капитал и закономерно отошли на второй план, когда  прошло (как тогда казалось) время бытового нон-конформизма и подпольной шифровки, а герои квартирников вышли в звезды стадионов.

На старте нулевых Гребенщиков вернулся в наивный абсурдизм, как в родную песочницу: домашние опыты Джорджа оказались отличным поводом для стилистической перезагрузки и преодоления собственной креативной инерции. Альбом «Пятиугольный грех» (2000) сделал теневого авторитета Гуницкого концептуальным артистом. Его хипповские нескладушки про Гибралтар-Лабрадор, Зою с карниза, «булавки песнопенья», электрических птиц, и «помидор-прелюбодей» в цветном поздне-битловском стиле пропели лучшие люди: Бутусов, Полева, Чиграков, Леонидов и сам Гребенщиков. Милый декоративный проект дал шанс порезвиться питерской элите. Отыграли, отпели – и назад, в привычные матрицы. Всем спасибо. Все свободны.

Нынешняя реанимация «Террариума» (в слегка обновленном составе) с альбомом «3=8» кажется случайной причудой. Странной и совершенно необязательной. Тот же трюк еще раз? Только в профиль? Кому-то не хватило первой попытки и срочно захотелось спеть «Я ехал в поезде. Дымились пассажиры. Кондуктор танцевал. Летал рояль»? Или поведать всем, что «Леди вышла замуж за гуру, а у Билла не было сил, он цеплялся за ветку сакуры, но его убил гамадрил»?

Самый простой вариант – прочитать всю затею как опыт бригадной скорой помощи: известно, что Джордж серьезно болен. Для лечения нужны средства, друзья вот так хотят их собрать. Миссия благородная. Но, по словам самого БГ, он про болезнь Гуницкого узнал уже после запуска проекта.

Вторая версия – показушный тусовочный опыт в стиле недавнего релиза Hollywood Vampires, где сборная рок-инвалидов под началом Элиса Купера отвязно и грязно отыграла песни своих мертвых собутыльников. Но «вампиры» сделали сильный коммерческий ход: лучшие играют лучшее. А в материале «Террариума» очевидных хитов нет. Как и задачи понравиться массовке. Слишком странно. Слишком пестро.

Музыкальный прорыв? Открытий тоже не видно: те же реверансы битловскому «Сержанту Пепперу» («Сомнамбула ночи»), те же электронно-шумовые экзерсисы («Лето, Зима и Ракета»), неизменное жеманное ретро («Кондуктор» похож на «Мальчика Евграфа», «Песни Вычерпывающих Людей» и еще два десятка предложений от того же повара), ангельские девичьи распевы («Расскажи мне») да фирменные штучки от Макса Леонидова («Леди, Гуру и Билл»). Пары из «Пятиугольного греха» к большинству новых песен ловятся на раз-два. И даже лучший трек альбома – изящно зашумленная «Душа Не Ведает» от «аукцЫониста» Леонида Федорова – это всего лишь еще немного отличного «АукцЫона».

Тогда зачем? В чем смысл коллективного воскрешения растрепанного дилетантского косноязычия – которое сам Гребенщиков перерос давно и всерьез, забивая нынче мысли как гвозди в лоб слушателя («Куда ни глянь – везде образа, то ли лезь под кровать, то ли жми на тормоза»)?

Возможно, лучший ответ – самый банальный: время такое.Большого Брата настигла внезапная карма. Снова пора рассыпать смыслы и путать слова. Снова актуально искать противоядие от телевизора и ускользать от вербовки. Опять неясное будущее и бредовое настоящее. Запретные авторы и закрытые зоны.

Умники вспоминают ментальное айкидо и разучивают правила танцев во враждебной среде, расшатывая очевидное. Назовем это возвращением в практики Другой Культуры – партизанских движений вопреки маршу Пожизненно Правых. Опытами частного сопротивления тотальному захламлению мозгов. Богемный абсурдизм эпохи портвейна «Три семерки» и сейчас живее всех живых. Поскольку неизменными с советских времен остались идиотизм системы – и тактики его приватного саботажа.

Тебя прессуют – включай пингвина. И тихо повторяй: «Картофель тушит огурцы. Капуста плавает в Янцзы».

В этом террариуме должен быть кто-то живой.

Комментировать