Арт

«Свое кино» как проблема. Каким должен быть идеальный беларусский фильм

Фото: filmingilman

 

Каким должен быть беларусский фильм, чтобы стать успешным в беларусском прокате? Какая тема и стилистика способны вызвать у нас реакцию «надо бы это увидеть»? Какое кино нужно беларусам? На эти вопросы нет точных ответов, но есть разные фантазии – и у беларусских режиссеров, и у зрителей.

Арт-хаусные огни большого города

Например, я – беларуска, минчанка и зритель-кинолюбитель – хочу дожить до того времени, когда мне покажут на большом экране ироничный психологический триллер в антураже минских ноябрьских туманов. Ранние сумерки, глазницы нежилого отеля «Кемпински», в Парке Горького обнаружен труп. Рефлексирующий детектив-одиночка кормит уток в равнодушной Свислочи, убийца бродит по проспекту, а потом долго едет домой, в спальные дебри Каменной Горки. В финале оказывается, что это маньяк-омоновец, идейный и безумный. Такой медлительный, размеренный и грустный фильм в туманах предзимнего Минска, похожий по атмосфере на скандинавское кино…

Только вот где гарантии, что многие беларусы захотят увидеть что-то подобное и такое кино окупится в нашем прокате?

Я не отказываюсь от идеи, что национальный «умный жанр» (хоррор, триллер, фантастика, привитые на беларусскую кинопочву, проявляющие реалии и страхи нашей жизни) – все еще незакрытая и очень заманчивая ниша. Но вполне возможно, что такого рода кино будет заведомо фестивальным и понравится только небольшой группе минских киноманов. Получается, что моя фантазия – актуальна, но на вопрос о том, какое кино нужно беларусам, ответ скорее неверный.

Еще один неправильный ответ периодически дает «Беларусьфильм», когда в очередной раз задумывает создать высокобюджетный всенародный блокбастер. Все подобные попытки – от уже позабытой «Анастасии Слуцкой» до «Мы, братья» – провалились в прокате. Если не брать во внимание художественные проблемы, среди причин провала – еще и зрительское «голосование ногами» в ответ на лобовую идеологическую пропаганду. Это означает, что идеологический кинематограф как метод «воспитания масс» умер еще в ХХ веке. А каким быть беларусскому кино в 21 веке решает не киностудия-монополист, а независимые режиссеры. Поэтому каждый новый независимый фильм – это эксперимент, и уже поэтому заслуживает дискуссии.

Так каким должен быть популярный зрительский национальный кинематограф, возможен ли он в принципе и где искать его координаты?

Кинокритики vs зрители

Традиционно на вопрос, «куда идти кинематографу», всегда отвечали кинокритики, и эта задача была на них возложена еще советской властью.

В советской культуре критики выполняли значимую функцию посредника между государством и зрителем. Также у них была миссия – прививать и режиссерам, и массам художественный вкус. Интересно, что даже подцензурные и идеологически выдержанные фильмы сталинского периода могли вызывать критику с художественных позиций, а также разные трактовки качества фильма.

Например, музыкальный фильм «Моя любовь» (1940), снятый самым гибким и многостаночным беларусским режиссером Владимиром Корш-Саблиным, остался в истории кино как успешное и вполне популярное воплощение советской утопии. В соответствии с госзаказом критики хвалили его за «воспитание советской молодежи», однако указывали на вторичность, подражательность, легкомыслие, фальшивые ноты, нереалистичность утопических деталей.

Лидия Смирнова в фильме Владимира Корш-Саблина «Моя любовь» (1940)

 

С 1960-х годов ситуация меняется, и профессия кинокритика становится еще более элитарной – в том числе благодаря насмотренности профессионалов, что для «простого зрителя» было проблематично. Новое поколение кинокритиков оставило за собой миссию «воспитания вкуса», но изменило вектор в пользу советского авторского кинематографа. Отсюда и долгое время сохранявшееся профессиональное недоверие к эстетике «массового кино».

В любом случае, стилистика сурового обличения, практика показательного разноса фильма, объяснение зрителям и режиссерам, чем фильм плох (или хорош) – это традиция, которая в контексте постсоветской культуры насчитывают почти 90 лет. И она автоматически тянет за собой советский дискурс и определенную лексику.

При этом в эпоху интернета и посткино мы имеем дело с другим типом зрителя. Фигуры «зрительских масс» больше не существует, даже базовый для классического кинематографа механизм зрительской идентификации с главным героем можно поставить под вопрос.

Сегодня зрителей и критиков объединяет хаотичная «насмотренность», а жанровое чутье сформировано у всех, кто смотрит кино. Практика менторского «обучения видеть» устарела, как, скажем, должность партработника. Это вовсе не означает, что кинокритики никому не нужны – просто у них сегодня изменились функции и растворилась миссия. Сегодня скорее важны анализ, вычленение идеологии, авторская интерпретация фильма – и здесь нужно отметить, что на это способны не только отдельные профессиональные кинокритики, но и профессиональные кинозрители.

Сегодня «просто зрители» могут сформулировать сами, какое кино хотели бы увидеть. И их кинофантазии будут не менее интересны и актуальны, чем идеи киноведов и киноманов – а может, даже более реалистичны.

Эксперимент или повод для приговора?

Недавно в рамках проекта «Сваё кіно: любім і глядзім» состоялась премьера короткометражного фильма «Коля едзе» (режиссерский дебют в игровом кино Сергея Сергиенко, продюсер – Леонид Калитеня). В центре сюжета – полная, благополучная семья, в которой растут два брата. Младший Коля – подросток с ментальной инвалидностью, похожий на большого доверчивого ребенка. Из-за стечения обстоятельств и отчасти по недосмотру старшего брата он теряется в огромном Минске. Родные, друзья, добровольцы из «Ангела» ищут его от Уручья до Малиновки. Фильм ровно движется к хэппи-енду – минчане оказываются неравнодушны к чужой беде, звонят по объявлениям, помогают, и даже милиция поступает по совести, а не по должностной инструкции.

На презентации фильма «Коля едзе»: продюсер – Леонид Калитеня и режиссер Сергей Сергиенко. Фото: Сваё кіно

 

По словам продюсера, сверхзадачей было создать социальное проблемное кино для широкого зрителя, чтобы оно стало альтернативой «карамельной стилистике» «Беларусьфильма». В результате скорее получился воспитательный фильм, адресованный зрителям-подросткам, жизнеутверждающая и почти бесконфликтная утопия о неравнодушном беларусском обществе.

Самой интересной и симптоматичной частью премьеры оказалась дискуссия после просмотра фильма. Зрители называли фильм «настоящим», «добрым», «дарящим надежду», «грустным», «тревожным», «непритязательным», «фильмом-картинкой», «фильмом, вызывающем ощущение неловкости».

Кинокритики и кинопрактики, попавшие на просмотр, оценили фильм куда более однозначно и сурово: «фальшивый», «кино без темы», «кино без кино», «фильм без идеи, конфликта, кинематографического «сока», полный ненужных деталей», который нельзя показывать и обсуждать, чтобы «не подорвать доверие к беларусскому кино».

Проблема не в том, кто был прав, а скорее в самом дискурсе вынесения приговора фильму, что, как минимум, закрывает возможность для дальнейшего разговора. Если бы обсуждение остановилось на выставлении плохих оценок и воспитательной работе с авторами фильма, никто никого не услышал бы.

Однако оно продолжилось, и зрители сформулировали интересный и значимый запрос к беларусским режиссерам.

«Человечность на дне болота»

Сама попытка увидеть беларусское общество в положительном свете заслуживает обсуждения. Действительно ли беларусы настолько измучены кризисом и равнодушны друг к другу, как нам (мне) иногда кажется? Может ли «свое кино» в сегодняшних условиях быть оптимистичным? И если да, то что в нашей реальности могло бы послужить поводом для оптимизма?

Интересно, что при обсуждении этих вопросов люди стали рассказывать позитивные случаи взаимопомощи из собственного опыта.

Мне показалось, что самый утопический персонаж фильма – это добрый гаишник, который останавливает главных героев (старшего брата и его девушку), несущихся на автомобиле на большой скорости и без документов на машину, но узнав об их беде, сочувствует и тут же их отпускает.

Кадр из фильма «Коля едзе»

 

Но на вопрос, насколько это типично и реалистично, одна из зрительниц рассказала, что была свидетельницей похожего происшествия: «Я ехала на машине с женщиной, которая была за рулем и не пропустила пешехода на пешеходном переходе. Ее сразу же остановил гаишник и пригласил посетить кинолекторий или заплатить штраф в 100 рублей. Но когда увидев в ее правах документы о том, что у нее ребенок-инвалид, он отдал их и отпустил ее».

Для самих авторов фильма также было значимо, что их история произошла в реальности: «В этом зале сидит Коля, который на самом деле уехал. Когда его искали, нам действительно все помогали. Едва нашли человека к 12 часам ночи, думали уже поднимать «Ангел» в полном составе».

Правда, многие согласились, что такая беларусская реальность – скорее, желаемая, чем типичная, но все хотели бы жить в таком Минске, среди неравнодушных, активных и эмпатичных людей. Ключевой вопрос, как отобразить «такой Минск» («такую Беларусь») на экране, чтобы не оставалось ощущения розовых очков и наивного искажения действительности?

Хороший ответ дали волонтеры из «Ангела», пришедшие на просмотр: по их словам, нужно погрузиться на самое дно, «в самое болото», и обнаружить там человечность – и это тоже их личный опыт.

В итоге дискуссия пришла к интересному выводу-парадоксу. С одной стороны, «просто зрители» нуждаются в таком беларусском кино, которое бы давало повод для оптимизма. С другой стороны, оно возможно только при условии глубокого погружения в беларусскую реальность и повседневность, с ее типичными проблемами и историями.

Как минимум, этот тезис заслуживает продолжения дискуссии.

Читайте также:

Фиаско «Беларусьфильма» и апатия дебютантов. Неочевидные итоги фестиваля «Лістапад»

Кино про «непохожих». Отнестись к особенным как к равным

Идет волна! Десять режиссеров, за которыми будущее беларусского кино