Арт

Спасет ли премия Гедройца беларусскую литературу?

660 Лидия Михеева

Вручение премии имени Гедройца. Игорь Бабков, Артур Клинов, Алена Брава, Людмила Рублевская, Сергей Веретило, Тихон Чарнякевич, Валентин Акудович. Фото Алены Козловой

 

Старательно пытающийся унять в себе Ивана Урганта, неумолимо обаятельный Андрей Ходанович. Аккордеонный эмбиент от  PortMone, любимой мной группы, которая, положа руку на сердце, все же больше подходит для клубного отдыха, чем торжественной церемонии. Пионерская читка фрагментов произведений-финалистов от актеров «Свободного театра», своими интонациями обеспечивших иллюзию, что все тексты создал какой-то один экзальтированный автор из плеяды советских детских писателей. Астрономический ликбез от Владимира Некляева и Владимира Орлова. Прибаутки от Валентина Акудовича, рискующие показаться несколько грубоватыми тем, кто плохо знаком с чувством юмора философа.  Слегка смущенные номинанты и отстраненно-самоуглубленный обладатель первой премии Игорь Бобков. Примерно такие картинки врезались в память после церемонии награждения победителей премии Гедройца, состоявшейся 2 июня в отеле «Виктория».

 

По совокупности всех этих впечатлений возникло в моем сознании отчетливое рассогласование зрелища/мероприятия и того, собственно, ради чего собирались. Результаты же не слишком удивили и показались целиком справедливыми. Тройка лидеров выглядела довольно гармонично. Это и с эстетической точки зрения безупречный роман Игоря Бобкова «Хвілінка», с метафизической дистанции подводящий итоги переломным 80-ым и 90-ым в Беларуси (первое место). И эпатажный, лихой роман Артура Клинова «Шклатара», пытающийся сказать о «здесь и сейчас» Беларуси в форме пусть и несколько эксгибиционистcкой, но смелой и честной (второе место). И сборник рассказов Винцеся Мудрова под названием «Багун», который, при отсутствии намерения совершить некое высказывание-жест о современности, тем не менее, делает именно это: широта временных рамок сборника как раз и делает его портретом Беларуси, а не ее моментальным снимком (третье место).

Спустя пару дней после вручения премии я прошлась по книжным магазинам. Не то чтобы с целью что-то исследовать, а так, по велению души прошлась, и по велению души спросила в каждом, могу ли я здесь купить книги, вошедшие в шорт-лист премии Гедройца. Стоит ли говорить, что повсюду кроме книгарни «Логвинаў» в ответ меня переспрашивали: «кого-кого премии?»  Даже тройка лидеров – «Хвілінка» Бобкова, «Шклатара» Клинова и «Багун» Мудрова не были представлены ни в одном из посещенных мной государственных книжных. Из всех шорт-листеров в государственных магазинах я нашла лишь книгу Алены Брава «Дараванне» (магазин «Веды») и книгу Людмилы Рублевской «Ночы на плябанских млынах» («Веды» и Цэнтральная кнігарня). Увы, предполагать, что остальные книги расхватали читатели, не приходится. У Логвинова же, где романы Клинова и Бобкова красовались на почетном месте, не оказалось книги Мудрова, изданной неведомым тиражом в полоцком издательстве: книга, занявшая третье место, уже (или изначально?) является библиографической редкостью.

Все это – конечно внешние индикаторы, но важные. Наличие в Беларуси читательской аудитории беларусской литературы и спроса на ее новинки бесспорно. Другое дело – их «объем», и вопрос скорее в том, можно его расширить, например, с помощью такого события как ежегодное вручение литературной премии? Ведь выбирая лучшие прозаические произведения года, жюри в первую очередь выступает как экспертное сообщество, задающее ориентиры для читателя: вот наиболее совершенные тексты, на наиболее актуальные темы, глубокие и репрезентативные – то есть по ним, как по лучшим представителям, можно судить о том, куда движется литературный процесс и беларусская культура в целом.

Выбрали, огласили. Повлияют ли как-то результаты премии на продажи книг?  (Повторюсь, даже изданных «нормальными» для беларусской литературы тиражами Бобкова и Клинова я в государственных книжных не нашла). Может быть, «Багун» Мудрова будет переиздан, чтобы книгу смог прочесть кто-то кроме членов жюри и литературных критиков? Узнают ли новых авторов новые читатели? Боюсь давать на этот вопрос однозначный ответ.

Я разделяю мнение Дениса Мартиновича, который считает, что вместо расширения аудитории возможно скорее перераспределение внутри уже сложившейся, фиксированной аудитории. То есть вполне конкретная исчисляемая читающая публика, традиционно интересующаяся беларусской литературой, обратит свое внимание на имена, с которыми была не так хорошо знакома прежде, чуть «сдвинет» свои вкусовые предпочтения. Диверсификация кругов чтения внутри одного сообщества – тоже немало. Однако как же тогда с глобальными целями? Ведь не зря, например, Елизавета Невмержицкая, представительница кампании «Будзьма», на вручении премии переиначила «под нее» лозунг «Будзьмы» – «Літаратура паляпшае жыццё». А ведущий премии Андрей Ходанович симптоматично пошутил: «А зараз давайце даведаемся, чыё канкрэтна жыццё яна паляпшае» – так продолжилось знакомство с финалистами.

В каждой шутке лишь доля шутки, и де-факто так и выходит: задача, с которой премия действительно хорошо справляется – это поддержка самих литераторов, и не только финансовая, но и поддержка за счет символического капитала. Недооценивать ее в нашей стране, где любая интеллектуальная деятельность, мягко говоря, не слишком престижна и влечет материальные риски, нельзя. Авторов поддерживать важно и нужно. Но хотелось бы, чтобы растущие с каждым годом в полтора раза «удои и намолоты» – то есть число поданных на конкурс произведений, не просто отражало число пишущих, которые достойны поддержки, но и влекло реальное расширение интереса к чтению и новым произведениям беларусской литературы.

Почему интерес к премии не носит взрывного характера? Где телекамеры ведущих каналов? Почему материалы о премии читаются в интернете довольно вяло? Есть ли какая-то возможность наладить живую, работающую связь с государственными книжными, или так и останемся в наших уютных гетто магазинчиков Логвинова и Вишнева? Есть ли у организаторов премии какая-то PR-стратегия, которая помогла бы привлечь внимание СМИ и, как следствие, заинтересовать гипотетически существующего «нового», потенциального читателя беларусской литературы?

Читая материалы, вышедшие по итогам премии, дивлюсь: большинство из них, за некоторыми исключениями, не выходит за рамки сухой отписки с прилагаемым фотоотчетом. Причем даже фотоотчеты такие стандартно-кондовые, что их авторов можно заподозрить в чем угодно – от банального отсутствия фантазии до сексизма. Алена Козлова очень точно подметила, что смешанный по гендерному признаку состав шорт-листеров (две женщины, Алена Брава и Людмила Рублевская, среди шести финалистов – уже что-то! А в лонг-листе еще Наталка Харитонюк и Екатерина Оаро!), в большинстве фотоотчетов практически не отражен. Взгляды фотографов прикованы исключительно к мужчинам, а еще лучше – скоплениям важных персон в пиджаках. Оттого церемония принимает визуальный облик какого-то заседания политбюро, откуда выжали всех женщин как что-то более легковесное по сравнению с патриархальным Знанием и Мудростью.

А может, публике банально не хватает «скандалов, интриг и расследований»? Хотя, и они вроде бы есть, пусть и в виде частных обид недовольных результатами отбора и конкурса, которые, впрочем, не перетекают в широкое обсуждение общезначимых проблем, связанных с премией.

Но ведь есть же немаленькая аудитория независимых ресурсов и изданий, для которых любой инфоповод в области беларусской культуры крайне значим. Почему же и в этой среде премия как событие вызывает скорее легкую рябь комментариев в Фейсбуке – о нюансах самой процедуры или о персоналиях, но отнюдь не содержательную дискуссию о самих произведениях?

Возможно, потому что беларусская литература до сих пор не смогла избавиться от имиджа аутичных игр в символы и смыслы, оторванные от  любых актуалий, хотя уже очевидным образом ими отнюдь не ограничивается?

Возможно, потому что премия позиционируется как «аполитичная», что для определенных читательских кругов может означать «беззубость», релятивизм и отказ занимать какую-то значимую позицию?

Возможно потому, что может создаться впечатление, что премия главным образом выдается не столько за книгу как за цельное и значимое высказывание, сколько автору – «по совокупности публикаций» и за совокупность заслуг?

Все это далеко не так, но так может показаться.

Тем более, что большая доля скептицизма, увы, оправданного, присутствует в отношении наиболее прагматичных задач премии – главной проблемой беларусской литературы, безусловно, является отнюдь не дефицит ярких авторов и произведений, а отсутствие книжного рынка. Может ли премия хоть как-то повлиять на оккупацию Беларуси глобальным русским, русскоязычным книжным рынком? Или нас уже фактически «съели», и наша борьба за признание и за место на этом рынке выглядит скорее как попытка сохранить достоинство в патовой ситуации, действия по принципу «капля камень точит»? Даже эпизодические, небольшие шаги по наладке диалога с европейскими рынками крайне важны, но общая картинка все равно выглядит неутешительно.

Оптимистам и стоикам, включенным в литературный процесс, остается держаться и работать. Публика же пока скорее скептично-равнодушна: «выплывет – не выплывет..? посмотрим…»

Комментировать