Политика

Посадить и помиловать. Борьба с коррупцией по-беларусски

Осужденных коррупционеров всё чаще выпускают на свободу и доверяют им руководить предприятиями. На круглом столе «Либерального клуба» «Журнал» выяснял, какие еще новации есть в беларусской антикоррупционной политике – и почему они не имеют реального эффекта.

Государство и само не знает, как борется с коррупцией

Хоть в Беларуси и принят новый закон «О борьбе с коррупцией», эффективность антикоррупционной политики остается невысокой. Налицо скорее штурмовщина, нежели серьезная системная работа. Приоритет отдается громким задержаниям и посадкам чиновников, руководителей госпредприятий. Хотя на самом деле это явно борьба с результатами, но не с первопричинами коррупции.

Ошибочное направление беларусской антикоррупционной политики демонстрирует и официальная статистика. Она сфокусирована не на международных рейтингах, изменениях законодательства, сокращении административных процедур или уровне экономической свободы (хотя мировой опыт и показывает, что чем свободнее экономика – тем меньше и коррупции). Беларусская статистика оперирует… количеством зарегистрированных коррупционных преступлений! Минусы такого подхода очевидны.

Во-первых, данными легко манипулировать, расширяя либо сужая перечень преступлений, которые считаются «коррупционными». Или просто активизируя или затормаживая работу правоохранительных органов.

Во-вторых, такая статистка сама по себе мало о чем говорит. Например, в 2012 году коррупционных преступлений было зарегистрировано 1779, в 2013 году — 2301, в 2014-м — 1326. В процентном соотношении разбежка огромная, но что это значит? Больше или меньше дают взяток, медленнее или быстрее обнаруживают коррупцию, чаще или реже дают ход таким делам? Никаких бесспорных выводов из этих данных сделать просто нельзя, в том числе – ответственным за борьбу с коррупцией чиновникам.

Почти половина беларусов (48,4% по опросу НИСЭПИ за июнь 2014-го) не согласны с Александром Лукашенко, будто «белорусская власть постоянно и жестко борется с коррупцией» (согласны лишь 39,1%). Более 20% верят в зависимость президента от коррумпированных чиновников, а почти столько же вообще считают борьбу с коррупцией фарсом: президент «и не будет серьезно бороться с коррупцией, поскольку он тем или иным образом заинтересован в ней».

С тюремных нар – в кабинет директора

В последнее время всё чаще осужденных за коррупцию выпускают из-за решетки, чтобы отправить обратно на хлебные места. Теперь может показаться, что топ-менеджмент госпредприятий напоминает блатную хату, хоть на визитках под гербом сразу пиши – где срок мотал и по какой статье.

Так, Андрей Усов – «злоупотребление служебными полномочиями, служебный подлог, хищения и причинение ущерба в крупном размере» – был назначен исполнительным директором ОАО «Могилевский завод «Строммашина». Владимир Волков – «получение взятки в крупном размере» – возглавил дирекцию строящихся объектов Новополоцкого нефтеперерабатывающего завода. Виктор Ходасевич – «покушение на хищение путем злоупотребления служебными полномочиями, совершенное группой лиц по предварительному сговору» – назначен исполняющим обязанности председателя СПК «Липовка» в Хотимском районе. Евгений Зюзин – «хищение и получение крупной взятки повторно» – возглавил СПК «Колхоз им. Дзержинского» Бобруйского района.

Сергей Гуляев, консультант юридического управления Министерства экономики, всецело поддерживает такой подход.  Об этом он заявил на круглом столе «Либерального клуба» в Минске. По его словам, стоит отправлять коррупционеров не за решетку, а на сложные участки работы, возмещать причиненный вред. И в целом заменять реальные сроки заключения на экономические меры, включая штрафы. Ведь, с точки зрения экономики, наказание, связанное с лишением свободы и запретом занимать руководящие посты, принесет лишь еще больше вреда. В то же время, «на сегодняшний день руководителя на предприятие найти очень сложно».

Отдельная тема – справедливость приговоров в беларусских условиях. Сперва директорам «под персональную ответственность» доводят нереалистичные планы и показатели, работать приходится в унылых рамках госформализма, а когда потом всё ожидаемо проваливается – легко найти, кто будет крайним и поедет на нары. И даже в случае очевидных коррупционных нарушений приговор иногда сложно соотнести с их масштабом.

Например, упомянутый Виктор Ходасевич был осужден за кражу колбасы со своего мясокомбината на 2 млн рублей, и за это преступление века получил два года колонии усиленного режима плюс штраф. В таких случаях освобождение коррупционера с возвращением на руководящий пост выглядит скорее исправлением показательно «жэстачайшего» решения суда.

Но всё же в таком подходе нет системы. Вызывает сомнение квалификация и в целом разумность тех, кто воровал и проворовался, брал взятки и был пойман за руку. Налицо и моральная проблема: почему чиновники и прочие «красные директора» могут «бандитствовать» в своих кабинетах, а потом, если их уличат в преступлении, преспокойно занять новые руководящие посты?

Такой подход на корню уничтожает и одну из главных функций правосудия: неотвратимостью наказания убеждать потенциальных преступников не нарушать закон. Теперь же крепкие хозяйственники будут твердо убеждены, что есть неплохой шанс загрести казенных денег, вывести их подальше от следствия, а потом если и поймают – то просто пересадят в другое кресло.

Дебюрократизация и прозрачность: пока только от балды

Если исходить из мирового опыта, то никаких революционных идей по борьбе с коррупцией на круглом столе никто не предлагал. Никита Беляев, эксперт «Либерального клуба» и автор антикоррупционного исследования, предлагал поменять систему учета коррупции и сменить акценты в борьбе: «Бороться в первую очередь надо не с последствиями в виде отдельных коррумпированных чиновников, а с причинами такого положения».

Среди других его рекомендаций – дебюрократизация и либерализация для бизнеса, анализ законодательства на предмет таких норм, которые способствуют возникновению коррупции, настоящая имплементация механизма общественной экспертизы законопроектов.

Денис Плетенёв, кандидат юридических наук, эксперт в области административного права, предлагает развивать электронные процедуры (там просто некому дать на лапу) и повышать этический статус госслужащего и его профессионализм.

Задействовать общественный потенциал призывает и Оксана Дребезова, руководитель экспертной группы Transparency International в Беларуси. Она раскритиковала беларусскую непубличность деклараций госслужащих (в отличии даже от России или Казахстана) – ведь общественность не может полноценно участвовать в противодействии коррупции, если граждане не могут контролировать расходы чиновников. Закрытыми являются и реестры недвижимости, юридических лиц, бенефициаров этих юрлиц – в итоге у беларусов нет необходимых для общественного контроля механизмов. Особенно это сдерживает работу журналистов, а «надо учитывать роль СМИ в расследовании и предотвращении коррупционных нарушений».

Пока все эти предложения противоречат беларусской реальности, не вписывается в логику и дух государственной системы. С точки зрения того, насколько чиновники готовы к транспарентности, весьма примечателен комментарий представителя Минэкономики под обсуждением моей статьи в «Журнале»: «Для населения не прозрачно? Небо днем тоже непрозрачно и что? Главное, что все прозрачно для антимонопольного органа, который проверяет и согласовывает размеры тарифов».

А через несколько дней председатель Комитета госконтроля Леонид Анфимов констатировал, что расчеты стоимости услуг ЖКХ вроде бы были проведены, но все было сделано «от балды» и с применением на практике получилось с точностью до наоборот.

В этом заочном диалоге речь шла всего лишь о тарифах ЖКХ, но нет никаких оснований считать, будто в более чувствительных вопросах государство станет вдруг открытым для собственных граждан.

А это значит, что до воплощения на практике вышеперечисленных рекомендаций пока далеко.