Арт

Поэты одного «ДК». Чему нас могут научить двадцатилетние

Пока культурная жизнь столицы продолжает расслаиваться на массовые празднества и арт-тусовоки «для своих», минская молодежь берет ответственность за организацию арт-досуга в свои руки. В небольшом баре с ностальгическим названием «ДК» регулярно проходят поэтические вечера свободного микрофона «Читаю на заборе». Они стали событием не только для культурной жизни Минска, но и для молодой беларусской поэзии.

В описании концепции бара «ДК» его организаторы пишут: «Мы прежде всего хотели видеть здесь дом для друзей». И здесь, на прокуренном этаже между покерным клубом и гастрономом «Рублевский», им действительно удалось создать свой мир вне политики и баталий за статусность. Удивительным образом он оказывается одинаково далек и от официоза, и от пафоса, который сегодня сопутствует так называемому «современному искусству».

Вписаться в местную поэтическую среду просто. Как гласит регламент группы «Вконтакте», «абсолютно каждый желающий может поучаствовать в данном мероприятии, предварительно записавшись. Формат: до пяти минут на чтение, до пяти минут на обсуждение». И это действительно так. Реагируя на поднятую руку, мне тут же протягивают микрофон. Можно задать вопрос, можно высказать критику, можно совет ­­– все проходит в простом и откровенном режиме первых молодежных программ для подростков конца 1990-х, времен, когда наркотики, аборты и другие «неудобные» темы только-только начинали осторожно обсуждать в эфире ТВ. Ведущие поэтического вечера четко соблюдают регламент: создается впечатление, что кто-то невидимый снимает все происходящее на камеру, а незримые толпы подростков молчаливо наблюдают трансляцию где-то в своих детских.

Жесткой критики выступающих здесь нет, а вот по поводу нецензурных слов, как оказалось, потом публично отчитывают в социальных сетях. Крайне не приветствуется, если поэт читает свои стихотворения «с телефона». Атмосфера тут неформальная: гранджевый вид, драные джинсы и фиолетовые дрэды у многих поэтов, пиво и курилка, где уютно почувствовал бы себя даже Курт Кобейн.

И в то же время, по уровню уместности и деликатности все напоминает ту самую среду, которую и должна была бы сформировать идеальная школа: уважение к личному мнению, осторожность с категоричностью оценок, такт в обращении с чужим творчеством. Как порой этого не хватает зрелым ценителям искусства во время дискуссий в социальных сетях…

Те, кто регулярно приходят в темный зал с обоями под советскую гостиную, чтобы послушать и почитать стихи, мало что знают и о Галерее «Ў», и о помпезных выставках во Дворце искусств. Поэзия столичных 20-летних в большей степени близка к вечному культурному пласту безвозрастной Европы и старому доброму русскому року пост-девяностных: здесь в почете Джим Джармуш, Веласкес и Эгон Шиле, Сплин и Земфира.

как твоя скука выглядит, знаешь?
из месяца в месяц -
стареющий джармуш
джим
и сорокалетний бим,
белый и черный,
как шахматный вкладыш
в то, что могло было быть историей,
более странной, чем рай,
и более
смелой,
в висках выступающей веной,
яркой легендой, а не теорией.

Юлия Лиж

 

Нотки локального контекста, если и присутствуют, то с долей нескрываемой иронии: ребята лихо рифмуют и «биг тейсти», и девятую бутылку «Вечера в Брюгге», и старые хрущевки. Беларусь, с ее насущными делами, спорами и возмущениями, «мовамі» и культурами, кажется произвольными географическими координатами, в которых можно говорить не только о «повестке дня», но и чем-то гораздо более важном. Самые дерзкие осмеливаются возводить мостики аллюзий к темам, к котором обращались когда-то фигуры поважнее нас с вами.

...ты знаешь, сегодня я был в гостях,

и смотрел, как детишки из кубиков строят дом,
то молчат, то щебечут, то радостны, то грустят,
я большой. Мне не верится, даже с большим трудом,
я большой! Так звучит, как исполненный приговор,
словно эхо от выстрела в чей-то большой живот,
и мой сказочный мир, полный леса, озер и гор,
всё тускней и тускней через каждый прожитый год.
Милый сказочный мир! Я смотрю на тебя во тьме,
через стены хрущевок, деревья и едкий смог,
я в своей голове, как на привязи, как в тюрьме,
я пытался бежать, но, конечно же, я не смог,
но сейчас я пришел. Дай чуть-чуть постоять в дверях,
в тишине, без людей, сигарет и ненужных слов,
дай увидеть рассвет, и понять, что живу не зря,
и заснуть незаметно,
легко. Глубоко. Без снов.

Совиньон (Вероника Новик)

Не так давно мне довелось слышать мнение одной беларусской поэтессы, которая, рассуждая о состоянии женской поэзии в нашей стране, отметила, что наиболее популярными темами еще с XX века остаются любовь, природа и родная страна. Услышав такой тезис, я действительно удивилась. Не могу сказать, что плотно слежу за творчеством начинающих поэтесс, но дерзости и широте тематики даже тех, кого мне довелось читать, им явно не занимать. Да, немногие из них, ввиду небольшого опыта и особенностей книгоиздания в Беларуси, могут похвастаться опубликованными сборниками стихов, а их взаимодействие с читательской аудиторией происходит чаще всего в сети и на поэтических чтениях. А мнение, высказанное известной поэтессой, мне видится скорее индикатором иной проблемы – растущей пропасти между различными культурными слоями Беларуси.

Пусть некоторые литераторы и относятся критически к причислению себя к группе «интеллектуальной элиты», но я твердо уверена в ее существовании. И именно эта «элита» вряд ли променяет открытие выставки с аккуратным фуршетом и закулисной критикой властей на дымную курилку темного зала, где звучат голоса тех, кто очень искренне пишет слова «Замысел», «Жизненный Смысл» и «Красота» с большой буквы. Сегодня чрезвычайно важно не замыкаться на своем «ближнем круге», притворяясь изобретателями велосипедов, концепций и современного беларусского искусства.

Курилка бара «ДК»

Всего один вечер с двадцатилетними поэтами, эта осознанная попытка рассмотреть и понять «других», кое-чему меня научил. Чтобы писать о взрослении, о ностальгии, о красоте или о доме и иметь смелость и наслаждение говорить обо всем этом со случайной публикой вовсе не обязательно быть вписанным в какую-то статусную тусовку с жестким «фэйсконтролем» в виде нужных друзей, двух высших, «мов» или количества опубликованных и отмеченных сборников. Ведь, как ни банально в этом признаваться, но «есть вещи на порядок выше».

Есть место: сплошной и туманный лес у меня внутри, где живут эти люди, места и события.
Эхо – их голоса. Ветви – их руки. Ветер – их запах.
Но то, что я выношу оттуда, обращая потом в слова – не это ли главное?
Тот опыт, который ты усвоил когда-то: все пройденное, прожитое, пусть и не пережитое до конца?
Это в меньшей степени ностальгия по тому, как хорошо было и уже никогда не будет.
Потеря памяти об этих предательствах, ошибках и ложных тогда движениях.
Потому, что на ряду со всем этим было что-то еще:
Красота; Безусловные, кружевные, безжалостные моменты этой Красоты;
Природа этих слов; No more, no less.

GORON

Фото: Ольга Бубич