Арт

Осторожно: жестокое видео! Акулы и дельфины на премии Гедройца

1361 Павел Абрамович

Жюри премии имени Ежи Гедройца год за годом стравливает художественную литературу и публицистику: сначала на общих основаниях загоняет их в один список, а потом выбирает из него трех победителей — это ж, вроде, всё книги, не?

Между тем фикшн и нон-фикшн — дельфин и акула. Да, эти животные принадлежат к типу хордовых, оба водятся только в воде. Но на этом сходство заканчивается. Литература зиждется на вымысле, публицистика —на факте. И только в главном столичном университете Беларуси могут слить в один факультет филологию и журналистику — это ж, вроде, всё рыбы, не?

Вот и на этот раз в шорт-листе VI литературной премии Гедройца оказались семь разных «по понятиям» книг. В общий бассейн запущены четыре акулы пера, или книги публицистики («Быў у пана верабейка гаварушчы» Змитера Бартосика, «Зваротная перспектыва» Адама Глобуса, «Радзіва «Прудок» Андруся Горвата, «Падарожжа на край ложка» Сергея Календы) и три дельфина, или художественные книги («Ноч цмока» Валерия Гапеева, «Дагератып» Людмилы Рублевской, «Апоўначы на сіялімскім мосце» Алексея Талстова).

Чтобы резонанс был гуще, чем усы Зимовского, жюри в этот раз не просто устраивает бои акул и дельфинов, заставляя, к примеру, Горвата и Толстова сражаться за звание лучшего путешественника-дауншифтера, а вынуждает всех этих хордовых бороться и со своими сородичами.

Например, чьи воспоминания круче, позабористей — бабулек и дедулек, опрошенных Бартосиком, или Календы, который описывает смерть собственной матери? Или кто написал лучший приключенческий роман с элементами детектива и мистики про белорусскую провинцию — Рублевская или Гапеев?

Давайте, животные, покажите себя!

Ставки читателей и критиков, конечно, принимаются — чем Гедройц хуже Нобеля?

Дам и я свой прогноз. Пойду методом от противного.

Первым выкину книгу Глобуса, в которой, как нудит аннотация, автор «дзеліцца з чытачамі малавядомымі і цікавымі фактамі са свайго жыцця і жыцця сучаснікаў, малюючы ўласны пакручасты шлях да мастацтва і творчасці». На самом деле «Зваротная перспектыва» — сборник банальностей и штампов. «Мастак толькі тады сапраўдны творца, калі ён адкрывае новы погляд на свет», — пишет автор. Спасибо, Капитан Очевидность, но нет!

Вторым откажу Толстову. Описательной, затянутой и скучной вышла его книга об Индии; герои непривлекательны, хотя они и скачут, волнуются будто стайка обезьян из штата Уттар-Прадеш.

Про Прудок беларусскому читателю ближе и понятней. И главное, рождается катарсис — во время выдержанных в стиле «наивного реализма» немногословных, мрыевских монологов с внутренней/внешней Теткой и другими сородичами, наблюдений за белорусскими хоббитами и самим собой Горват настолько умело пробуждает эмпатию у аудитории, что женщины в соцсетях буквально готовы прижать Андруся к груди, белье ему постирать, ужин приготовить или хотя бы закаток домашних прислать. Мужчины-читатели мысленно жмут Андрусю руку и тоже предлагают посильную помощь, включая деньги.

Неудивительно, что книга Горвата в кассах Купаловского театра распродается быстрее, чем билеты на премьеры. Вангую, вскоре Андруся Ивановича поставят-таки на сцене театра, который раньше «знал» его только как дворника. Потому что, говоря словами Макса Горецкого, «нaxiл к пpыcтaўлeнню xaвaeццa ў ягo дyшы i выяўляeццa iм y жыццi нa кoжным ciгy».

Горват не сразу, а со временем стал не против близких и доверительных отношений с читателями, пустил их на свой остров. И пока поклонники присматривают за домом Андруся, возятся на его подворье, вскапывают огород, доят козу — в общем, по очереди энергично красят забор — сам Том Сойер отправился в путешествие по Европам за новыми приключениями и книгами. От!

Кто еще? Людмила Рублевская не в первый раз оказывается в шорт-листе премии Гедройца. Пишет она уверенно, спокойно и методично разрабатывая знакомые ей штольни беларусской истории, и с высокой долей вероятности получит в этом году премию. Однако ее прямой конкурент Гапеев наворотил в своем романе столько всего, что дух захватывает. Ян Борщевский с Николаем Чергинцом — встали и вышли! И как вишенка на этом многослойном торте — мертвая лесбиянка, а в жюри, напомню, Альгерд Бахаревич.

Хотя дух захватывает и от того, насколько нужен книге «Ноч цмока» редактор. «Расплюшчвае вочы на мае крокі, глядзіць лянотна і абыякава і зноў заплюшчвае іх — яму хочацца спаць…». Ну зачем, писатель, эта часть после тире, ты ведь уже убедил нас, что охраннику хочется спать!

При этом многоточия в романе идут буквально на каждой странице. Я бы вообще запретил этот знак в книгах современных беларусских писателей — слишком часто они жмут на него, пытаясь таким примитивным образом пригласить читателя к размышлению, стреножить его. Да, у детективщика Ю Несбё, например, в «Снеговике», многоточия проставлены не только в диалогах, но они не стопорят читателя понапрасну.

Третьим, по моему мнению, окажется Календа — писатель, который почти всегда автобиографичен. На этот раз Жизнь, как ни прискорбно, подарила ему для новой книги Смерть, что позволило Календе стать яростным, жестким. Стать пронзительнее, чем все ведуны Бартосика в его книге, благословленной Светланой Алексиевич (напомню, на «Радио «Свобода» не сразу признали Алексиевич как гуру). Хотя такие обороты, как «Ведалі б вы, мае шаноўныя, як круцілася мама ў маім безграшовым дзяцінстве», искусственны — не нужно их. Опыт той же Алексиевич показывает, что тема смерти сама по себе беспроигрышна, и ей без надобности всякие литературные специи, благовония, прямые обращения к читателю в стиле Сервантеса. Особенно если ты акула, которая ест дельфинов, пока те соревнуются с собратьями в резвости и силе интеллекта.

Голодные игры на премии Гедройца завершатся 31 октября.

Рецензии на все книги прошлогоднего шорт-листа премии имени Ежи Гедройца можно прочитать здесь.

Читайте также:

«А ты не Горват, а я была так рада…». Что не так с премией Гедройца

Наши первые 500. Список самых важных беларусских книг всех времен

Бизнес и литература. Как можно собрать в сеть разрозненные тусовки

Комментировать