Жизнь

Наша новая медийность: можно, но бесполезно

2988 Виктор Мартинович

Виктор Мартинович. Фото: Алина Крушинская

 

Теоретики в области медиа активно обсуждают, что будет трендом ближайших лет. Симбиоз в ньюзфиде лонгридов с ультра-короткими новостями, которые помещаются на экран часов Google уже перестал удивлять. В Беларуси же глазу видны две совсем другие тенденции. Дискуссия о перемещении основного контента в мессенджеры пока до нас не дошла. Из новых технологий в форматах у нас, пожалуй, только заметное глазу распространение мэппинга — способа рассказывать об историях, размещая тэги на карте.

Но вот что стало действительно неоспоримым трендом — так это уход в прошлое чудовищных по размерам исков о защите чести и достоинства, которые определяли медийную атмосферу в девяностых и нулевых.

В конце 1990-х за статью о доме чиновника можно было «попасть» на 50 тысяч долларов. Поруганные честь и достоинство стоили «поругавшим» состояний. Последний из огромных исков относится к 2007-му, с тех пор эта практика стала применяться реже, а теперь о ней не слышно вовсе.

Настали принципиально новые времена. Теперь «Наша Ніва» публикует детальнейшее расследование об особняках государственных служащих, с фотографиями и атрибутированием – расследование, которое раньше вызвало бы кадровое землетрясение, сопровождаемое встречными исками к публикаторам. Но вместо этого — мертвая тишина.

И дело не в том, что беларусы с конца 1990-х стали жить настолько лучше, что теперь ампирным особняком со скандинавским бельведером уже никого не удивить.

Просто медийное слово девальвировалось. Власть больше не интересует то, что мы о ней знаем и думаем. Она ведет себя как поп-звезда, вяло просматривающая сотни злобных комментариев под статьей про ее новый наряд: ну злитесь, голодранцы, мне от вашего троллинга ни горячо, ни холодно.

Впору радоваться – профессия журналиста как будто перестает быть опасной. Тебе больше не грозит моментальное разорение за одно неверно подобранное сравнение. Да, они все еще блокируют сайты для острастки. Но, по гамбургскому счету, мы-то понимаем, что блокировка «Куку» сработала для «Куку» как бесплатный бустер посещаемости.

Трагизм будто бы уходит – но забирает с собой значительную долю влиятельности. Раньше украинцы нам завидовали: мол, да, у вас за подготовку репортажа можно попасть в тюрьму, как это произошло с Павлом Шереметом, но у вас статья может привести к отставке чиновника. А у нас, в Киеве, можно писать что угодно про олигархов и мэров — позиций своих они не потеряют никогда.

Так вот, киевский вариант пришел к нам, дорогие друзья!

И тут можно привести миллион примеров. Ну вот раньше, после публикации о четырех (!) беларусах, заразившихся гепатитом после операции в одной и той же больнице, мы немедленно услышали бы о начатом производстве по делу и, нет сомнений, с учетом влияния ресурса, на котором эта история была опубликована, последовали бы кадровые решения на уровне министерства, если не вице-премьеров.

Сейчас ключевая фраза, которую приходится слышать в контексте таких историй, – «проводится проверка». Ну, например, в Сеть попадает видео того, как милиционер сваливает с ног бездомного, а потом бьет его собаку, и МВД реагирует стандартной фразой  «проводится проверка», а затем предлагает разъяснение с легендарным «придерживая мужчину за плечо во избежание получения им травм».

Мы слышим про дело пьяного полковника из Витебска и, с учетом его поведения, ожидаем, что накажут «жесточайше» либо инициатора, либо высокое руководство МВД. Но все заканчивается лишь штрафом и увольнением виновного.

Судебное лжесвидетельство против философа Владимира Мацкевича, получившее огромный резонанс, в кадровом плане остается безнаказанным.

Избитый журналист Tut.by Павел Добровольский по результатам «проверки» признается «упавшим, не удержавшись на ногах».

И так теперь везде: Associated Press публикует расследование о найденной в хойникском молоке цезии-137 и стронции-90. Раньше это закончилось бы резонансным разбирательством: либо в отношении агентства, либо в отношении фермера и местной сельскохозяйственной вертикали. Сейчас все ограничивается дурацким сюжетом на БТ. По законам нового времени, этого достаточно.

Понятие «персональное влияние журналиста» резко меняется вместе с девальвацией слова: раньше влияние вытекало из способности какой-нибудь хрупкой девушки одним вопросом при подходе к прессе отправить в отставку влиятельного генерала.

Теперь влияние некоторых популярных персонажей может быть описано в категориях «эффекта голой задницы». Один либеральный журналист в ельцинские времена родил максиму о том, что если голую задницу пять минут в день показывать по федеральным каналам, то со временем ее начнут узнавать на улице, брать интервью, а к ее словам прислушиваться как к пророческим.

Символом этих новых отношений между властью, медиа и народом, который рассматривает управляющих им через призму медиа, является ситуация с вице-премьером Калининым, мудрость и риторические способности которого в один момент узнала вся страна. Но привело это только к карьерным проблемам пустившей Калинина в эфир журналистки.

Новые законы, воцарившиеся в поле беларусских медиа, можно попытаться объяснить  комбинацией внутренних и внешних факторов. С одной стороны, либерализация и диалог с ЕС не позволяют больше банкротить медиа исками о чести и достоинстве, а новые властные элиты состоят из непотопляемых специалистов. И эта, нынешняя, кадровая конфигурация останется с нами навсегда по некоему консенсусу между семьей, Москвой и принимающим решения.

Объяснение может быть и таким: сейчас наблюдается объективное перепроизводство контента. Городских журналов, например, развелось столько, что нужна какая-то другая, более населенная Беларусь, чтобы заполнить эти сайты приемлемым трафиком.

В плане рекламных поступлений эта среда повторяет траекторию кафешного бума: там тоже в какой-то момент стало можно то, что раньше было запрещено пожарными и санстанцией. В результате новых ресторанов открылось столько, что их не наполнить платежеспособным спросом даже на майские, москвичами.

Налицо перепроизводство контента, в том числе критического. Если реагировать вообще на каждый проблемный медиа-повод, то правительство придется отправлять в отставку примерно дважды в день. Тем более — на фоне экономического кризиса. Стало быть, медиа стали восприниматься как шум, фон, не мешающий нашему каравану благополучно спать.

Сыграл свою роль и разрыв медийности и прямого действия, «виртуализация» читательских реакций. Четкое осознание того, что за обиженного милицией Мацкевича — равно как и за любого другого медийного героя — площадь не соберется. Ибо площадь слишком занята: она шэрит луки в Инстаграме.

Возможно, впрочем, что всё объясняется еще брутальней: популистская медиакратия, озиравшаяся когда-то на малейшее изменение общественных настроений, закончилась. На смену ей незаметно для всех пришел новый режим, убежденный в том, что любые его действия, любые глупости и лютования не приведут к изменению характера его господства.

Этому медиа-герою больше не нужны зрители.

Он сам по себе.

Он велик.

Он вечен.

По крайней мере, он так думает.

И у нас нет никаких слов для того, чтобы доказать ему обратное.

Комментировать