Арт

«Мне интересны не истории, а миры». Андрей Кудиненко и техники параллельного кинопроцесса

1081 Максим Жбанков

Пока держава думает, кто заплатит за очередной «Лістапад», как взять «Оскар» и чем ответить на боевой киностиль «28 панфиловцев», чтобы потом не было мучительно больно, на наших глазах формируется отечественное кино нового поколения. Неудобное. Колючее. Живое. О том, каковы шансы на выживание у несистемных экранных инициатив и почему недоделки – это круто, «Журналу» рассказал крестный отец беларусского инди-кино, режиссер Андрей Кудиненко.

Твой фильм «Оккупация. Мистерии» начинается с характерного диалога, который завершается репликой: «Не было беларусского кино и не будет никогда!» Можешь ли ты повторить эту фразу сегодня – характеризуя нынешнюю ситуацию?

– Индустрии кино нет, конечно. А можно ли считать фильмом то, что ребята делают, снимая на телефон? Тут как в нашем проекте «Хронотоп»: есть проект и нет его, есть страна и нет страны, есть будущее и нет будущего… Есть жизнь и рядом какая-то нежить. Сплошная хронотопь!

Это метафора состояния и нашего кино, и нашей жизни. Все находится в таком переходном, подвешенном состоянии. Для меня вообще большой вопрос: существует ли беларусcкая культура? Я и насчет страны-то не уверен. Номинально вроде есть, но ее может и не стать в любой момент.

– Тогда как определить то, чем ты занимаешься сейчас? Если нет страны, культуры и кино?

– Я и пытаюсь обозначить себя в этом пустом пространстве – своей пустой деятельностью. Очень точно был найден этот неологизм: «Хронотопь», некая зона между жизнью и смертью. Пограничная среда, в которой мы все зависли. Как в даосизме – состояние вечной текучести, изменчивости. Нормальное, кстати, состояние для всего нынешнего мира. На наших глазах ломаются старые матрицы и формируется новая реальность, о которой ничего определенно не известно.

– Звучит отличной отмазкой: весь мир расползается, весь мир мутирует, что же вы от нас можете требовать? Ну, нет у нас кино – так весь мир такой!

– А почему мы вообще должны что-то доказывать и объяснять? Я что-то пытаюсь делать для себя, по крайней мере – эту среду существования как-то маркировать, рефлексировать о смыслах. Пока без мысли о других. Мне кажется, сейчас вот такое состояние. И оно продлится долго. Мне мало интересно, кто и что об этом думает: мир сейчас опять разделен на мелкие сети, на маленькие феодальные княжества. И мне абсолютно неинтересны фестивальные предложения Канн или Венеции. Как и любая продукция Голливуда.

«Журнал» также рекомендует:

  

– Вокруг тебя сегодня сложилась группировка молодых кадров, которых ты как-то направляешь. Но как ты можешь руководить и направлять, если сам не очень-то уверен в том, что делаешь и где находишься? Тогда ты просто тиражируешь собственное косноязычие!

– Я не стремлюсь к управленческой вертикали, мол, нужен вот такой способ, вот такое кино… Ищите! Отключите в себе рацио, смотрите, что у вас внутри и что из этого будет. Вот и все. Моя роль – координировать. Я просто помогаю это как-то направить и соединить в совместные продукты. Сейчас у нас творчество полностью коллективное.

– Я смотрел работы ребят вашего проекта – как-то все корявенько, плосковато. И это действительно не кино. Пока. Поскольку смотрится просто рабочими этюдами – и ничем больше.

– Так кино и не должно быть ничем больше! Для меня самое отвратное в кинематографе – это вылизанная картинка, хороший бюджет, профессионализм абсолютно убитый… И это не работает! Потому принципиальный подход – именно корявость, недоделанность. Как в поэзии «рубленной топором», «мовизме» Катаева или китайской чайной комнате.

– Ты не сравнивай, там очень продуманные технические решения. Не стоит ставить рядом китайских профи и наших малолеток!

– А почему нет? Вот дадаисты тоже были малолетками. Делали такие же неуклюжие вещи. Не надо бояться мыслить аналогиями. Я могу сказать, что «Хронотоп» – как собор Саграда Фамилия в Барселоне. Смысл тот же: растущее произведение, которое достраивают другие персонажи.

– Ты вообще какой-то способ обработки и отсева этого материала предполагаешь? Или пускай растет что угодно и как угодно?

– Нет, оно обрабатывается, когда я складываю фильмы в альманахи – и играет там совсем иными красками. В единстве. Потому я и говорю, что «Хронотоп» – вещь безымянная, и обрезаю титры…

– Ну, точно как в ранней «Догме». Там тоже отказывались от авторства, декларировали «сырую» подлинность и коллективные усилия.

– Не совсем так, у них все началось с декларации, манифеста. У нас все же упор на совместную работу. Все придумывается хором, сразу, на ходу.

– И это хорошо?

– Это отлично! Как буддистский коан: мышление парадоксами. Из тебя вылетают некие хаотичные вещи, из которых на глазах начинает срастаться структура.

«Журнал» также рекомендует:

  

– Значит ли это, что авторская работа традиционного типа тебе уже не интересна?

– Да, мне в какой-то момент стало не интересным делать просто фильмы. Эти вечные мучения с финансированием, продюсерский кинематограф, превращающий режиссера в проститутку… Мир коммерческого фестивального кино перестал быть значимым. Интересней стал мир современного искусства и то, что шире идеи «просто кино» – не ленты, а события. Вроде украинского «Племени».

Нас активно учили по американским схемам: «рассказывать истории». Но после всех этих семинаров я понял, что мне ближе не истории, а миры. Хронотопы.

– Ты прежде в своих текстах хоронил беларусское кино. А новые люди, с которыми ты работаешь, откуда они растут? Все же из здешней традиции? Или из американского инди, сетевых сериалов, евро-артхауза и братьев Коэнов?

– Очень по-разному, но однозначно не из беларусской традиции. Они же все сейчас с языками, с возможностями. Абсолютно космополитическое поколение.

– И это уже не беларусское кино?

– Думаю, нет. Брэнд «национальное» для них ничего не значит. Они о нем не думают. Те проблемы самоидентификации, которые были для нас важны в 1990-х и 2000-х, для них просто не существуют. Зато у меня есть другое: ощущение беларусского дзена – такое зависание в паузе между жизнью двух соседних стран, попадание в петлю времени, ментальная кома. Вот это чувство существует.

– У тебя это чувство есть. А у твоих ребят, как ты сказал, – нет. Как вы договариваетесь? Твой беларусский дзен – он заразен?

– Конечно, он заразен – потому что мы живем в этом мире. Но у меня цель – не договариваться, а, напротив, разрушать стереотипы: навязанные школой, киноклассикой, Голливудом, российским ТВ – да чем угодно! Другое дело, что я пока не вижу в новой генерации какой-то особой мощи. Думаю, поколение еще не сложилось. Не доросло. Чуть позже созреет. Мы же его все нулевые ждали, а оно только-только пробивается.

– Мы говорим о новых моделях кино. Но тебе не кажется, что в нашей инертной хронотопи, эти поиски способны вызвать агрессивное неприятие – и, в общем, уже вызывают? Я про запрет Минкультом «хронотопной» короткометражки «Яичница по-беларусски» и предложения подрезать альманах «Хронотоп. Танатос и Эрос»

– Неприятие неизбежно, поскольку касается не только искусства, а любых новых сетевых инициатив. Государству очень обидно, что люди вдруг делают что-то без него. Оно в этой ситуации – мы говорим прежде всего о кино – оказалось банкротом. Неспособно чего-то само создать и, видя какое-то самостоятельное движение, хочет его регулировать и контролировать.

– Что это за регулирование, когда в случае с «Хронотопом» речь идет о прямом вторжении в кинотекст? Как в советские времена, госструктура вооружается ножницами и говорит: вот эти четыре с половиной минуты в твоем фильме решительно недопустимы! Фильм вообще-то можно – но без этого эпизода. Абсурд!

– Тут абсурдно абсолютно все: от мотивировки запретительного вердикта за пропаганду насилия (там, где его нет) до «одномерной жизненной позиции» – что вообще за гранью юридической лексики… Таковы спонтанные действия чиновников средней руки при встрече с непонятным объектом. Нет у нас ни внятных законов, ни правил.

– Но это значит, что свободной стихии независимого кинотворчества противостоит такое же хаотичный и неотстроенный бюрократичный контроль за процессами. Что делать?

– Выходить за рамки этого бреда.

– Уйти в те сферы, где госадминистрирование не работает? Опять партизанство?

– Скорее, сетевой постиндустриальный подход. Сражаться в лоб с нашей глухой системой бессмысленно: они сами не понимают, чего хотят. Надо искать свои ниши для встречи с публикой, иные диапазоны вещания – вот как документалисты наши делали фестивальные онлайн-показы.

– Что осталось после административного запрета «хронотопного» фильма «Яичница по-беларусски» и попыток отредактировать сам «Хронотоп»: обида, разочарование, злость? Или стоит это принять как естественный ответ системы на то, что ты делаешь?

– С одной стороны, естественный ответ. С другой – есть злость на киносообщество. Которое тоже молодое, развивается в своих независимых кластерах (вроде Cinema Perpetuum Mobile). Но мы обсуждаем запрет, а они говорят: «Ну и ладно! Нам все равно ваш фильм не нравится!» Они – обученные, насмотренные – даже не способны подумать о том, что это полный бред: запрещать неудобное лично тебе кино. Это для них нормально. Это они готовы съесть. У них не то, что политической воли – элементарного мировоззрения нет! Это инфантилизм, эскапизм, аутизм какой-то.

Я могу сделать только такие выводы, когда государство поощряет на своих фестивалях подобных авторов (комфортных – а это очень плохо!): ну, делайте свое кино за пять копеек для двух с половиной приятелей, клепайте фильмики на свой фотоаппаратик! Ну и хрен с вами.

Эта комфортность вырастает в стиль мышления – если уже на этом уровне (вне зависимости от старшего сообщества кинематографистов, которое было ментально убито вечной зависимостью от большого бюджета и идеологического курса) вас не хватает на простую солидарность.

– Проблемы с сообществом, нет индустрии, нет грамотного проката, нет реальных прибылей… Надолго ли хватит у тебя азарта рулить «Хронотопом»?

– Не знаю. Но процесс уже запущен. И он же бесконечен – со мной или без меня. Как барселонская Саграда Фамилия.

Комментировать