Жизнь

Котлован на окраине. Как выжить за бортом мегаполиса

1266 Ольга Бубич

Вид на один из комплексов небоскребов в районе Тин Шуй Вай, Гонконг. Фото: Ольга Бубич

 

Гонконгский «город печали» Тин Шуй Вай, минские Шабаны и хрущевский «солярис» – три разные географии в абсолютной одинаковой психологической обертке: окраины вчера и сегодня. Как выжить за бортом мегаполиса?

Городское население продолжает стремительно расти. Жизнь в мегаполисе – испытание не для слабонервных. Поездки в переполненном транспорте с дышащим тебе в затылок незнакомцем, постоянные очереди, нехватка зелени, монотонные пейзажи с сотами небоскребов. Постоянная борьба за лучшее место под солнцем: конкуренция за место в университете, за пост в компании, за более стремительное движение по карьерной лестнице.

В последние годы Азия, лидирующая в списках самых густонаселенных городов планеты, сталкивается с дополнительными проблемами, масштаб которых кажется еще более пугающим. И является хорошим предупреждением всем, кто не хочет повторять эти ошибки.

Рост числа жителей и нехватка жилья заставляют местные правительства с космической скоростью осваивать часто непригодные для строительства земли и возводить на окраинах мегаполисов районы-призраки. Футуристические кварталы, заполненные небоскребами с квартирами размером с коробку для туфель, часто оказываются лишенными грамотной инфраструктуры.

Знаковым в истории о печальных последствиях необдуманного урбанистического планирования является знаменитый Тин Шуй Вай, северо-западный пригород Гонконга. Пригород со славой таких трагических оттенков, что даже местные говорят о нем с неохотой.

Стремительный рост Тим Шуй Вая начался еще в 1990-х на месте осушенных земель Новых Территорий близ Гонконга. Ландшафт дал и само название району – дословно оно переводится как «между небом и водой».

В 2014 году население Тим Шуй Вая уже насчитывало примерно столько же жителей, сколько сегодня проживет во всем Бресте – 292.000 человек. Согласно плану гражданской застройки, оно должно вырасти еще на 14.000.

Квартиры-соты в районе Тин Шуй Вай, Гонконг. Фото: Ольга Бубич

 

Визуально квартал действительно напоминает макет футуристического города: для его описания сложно подобрать прилагательные эстетического спектра. В какой-то момент мозг непривыкшего к таким масштабам жителя просто перестает реагировать на высоту зданий: длинные столбики небоскребов воспринимаются как абстрактный фон. Поверить, что за точкой каждой ячейки несчетных урба-сот живет человек или даже семья с несколькими детьми, невозможно.

Не стоит забывать, что размеры жилых площадей в Азии несопоставимы даже с «роскошью» «однушки» в понимании человека из бывшего СССР. Мы привыкли думать, что 12 квадратных метров может занимать кухня, но никак не целая квартира с единственной комнатой с кроватями в несколько ярусов, шкафами, забитыми одеждой и посудой, столом и плиткой – реальность глазами азиата.

Гонконгский фотограф Бенни Лам прекрасно проиллюстрировал этот жилищный феномен в нашумевшем проекте «В ловушке», так комментируя повседневность соотечественников:

«Крохотные размеры жилплощади вынуждают вас совершать все действия, практически не поднимаясь с кровати: на ней вы спите, моете овощи, принимаете пищу, пишете письма и смотрите телевизор. В некоторых семьях там же располагаются дети, чтобы готовить уроки или играть. Жизнь в такой квартире похожа на заключение в клетке. Ничего не остается, как задержать дыхание и находить себе занятие по душе».

«Журнал» также рекомендует:

 

Однако, как показывает кейс Тим Шуй Вая, приспособиться к клеткам и сотам способен далеко не каждый. Большая часть жителей этого квартала приходилась на иммигрантов из континентального Китая, они прибывали сюда в поисках работы и лучшей доли – часто совершенно неприспособленные к урбанистическим реалиям.

Уровень безработицы здесь достиг отметки в 9%, а отдаленность от центра и высокая плата за проезд затрудняла возможность трудоустройства на других островах. Более того, принятые в 1990-х законы не позволяли местным жителям развивать в квартале частный бизнес.

Бродя по его улицам, больше напоминающим опустевшие после конца рабочей смены декорации фильма, ждешь живых верениц овощных лавочек, семейных ресторанчиков или кафе быстрого питания. Но их здесь нет, хотя всего в 30 минутах отсюда, в центре Гонконга их масса!

Недостаточно развита и социальная инфраструктура пригорода: в Азии сегодня превалирует население старшего возраста и оказавшиеся в Тим Шуй Вае пожилые люди, в буквальном смысле, ощущают себя «за бортом». Судите сами – каждый из дворов, прилегающих к небоскребу, согласно мерам безопасности, плотно окружен высокой железной сеткой, то есть пройти туда можно лишь по пропуску жителя дома. Парки пестрят табличками, запрещающими все излюбленные азиатские занятия: среди которых, например, выгул собак и езда на велосипеде (Китай ­– страна номер один в мире по числу велосипедистов).

Беспризорные велосипеды в районе Тин Шуй Вай, Гонконг. Фото: Ольга Бубич

 

Даже скамейки на зеленых островках здесь организованы по принципу «лишь бы отцепиться» – так, что в группы пенсионеры собраться никак не могут, а это, учитывая коллективную культуру китайцев, необходимое условие для их психологического комфорта. Например, на одной из аллей ряд скамеек вообще расположен так, что сидящие на них путники должны были просто смотреть на стену! Не знаю, для кого строились эти бетонные джунгли, но людям здесь явно несладко.

О сложностях адаптации к городу, который выглядит идеальным только в проектах его идеологов, свидетельствует и летопись его трагической статистики, принесшая ему славу «города печали». Именно здесь регистрируют наибольшее число случаев домашнего насилия, психических заболеваний и суицидов. С новостных полос не сходят истории жутких смертей: как от руки доведенного до отчаяния родственника, так и по собственному желанию. В 2003 в Тим Шей Вае от руки собственного мужа погибла женщина и ее дочери-близнецы, в 2004 мужчина покончил с собой после того, как убил ножом тридцатилетнюю жену и двух дочерей.

Аллея с пустыми скамейками с видом на стену и проезжую часть в Тим Шей Вае. Фото: Ольга Бубич

 

Острой остается проблема самоубийств среди учащейся молодежи, также часто связанной с Тим Шей Ваем. Из-за того, что 80% гонконгцев проживают именно в высотках, больше половины совершающих попытки самоубийства решают уйти из жизни, выпрыгнув с верхнего этажа.

Удивительно, но с Азией у «постсовка» есть гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. На обратную сторону существования в окраинном районе у нас также обращают мало внимания. На первом плане, еще со времен дешевых массовых хрущевских застроек, – «квартирный вопрос». Сейчас, как и полвека назад, целые кварталы возводят не для «жизни», а для «выживания».

Фотограф Александр Гронский, много снимавший московские пригороды, в недавнем интервью сравнил популярные когда-то в СССР блочные дома окраин с «Солярисом» Андрея Тарковского:

«Помните, там обычно обсуждается два пространства: с одной стороны – человеческое, дом отца. С другой – абсолютно абстрактный мыслящий океан Соляриса. Но мало кто замечает, что в фильме очень внятно прописано и третье пространство – самой космической станции, где происходит все действие. Это же идеальная космическая хрущевка! Там все предельно рационально, просто и симметрично, и уже на второй-третьей минуте сцен на станции ты на интерьер вообще перестаешь обращать внимание.

Место становится абстракцией: некая кровать, некий стол, некая дверь… Будто намекающее, что более важные вещи происходят в какой-то другой плоскости, правильно? Ну какая разница, как выглядит комната на космической станции! Так и здесь. Архитектура советской утопии планировала сделать то же самое. Пусть у каждого будет свой туалет, своя ванна и кухня, маленькая спальня. Это ведь просто попытка вынести быт за скобки. Как бы говоря: мы сейчас решим этот вопрос и перестанем на нем фокусироваться».

Фотография Дмитрия Лукьянова из проекта о московских окраинах «Instant Tomorrow»

 

Шведский дизайн IKEA связывает простоту и утилитарность с задачей улучшить быт человека. Советская простота – иного плана. Скорее ее можно описать как аскетическую: комфорт нас учили воспринимать как буржуазное излишество. Есть вещи поважнее удобного транспортного сообщения, остановок, где можно укрыться от ветра, лифта на пятый этаж или мусоропровода, расположенного внутри дома, а не в метре от детской площадки с железной горкой. «Комфортно» себя должна была ощущать Большая Идея, а не конкретный человек.

Самым весомым поводом поговорить об окраинах в Беларуси в последнее время стал роман Альгерда Бахаревича «Шабаны. История одного исчезновения». Он написан в жанре магического реализма и представленные в нем события – скорее интерпретация, вдохновленная декорациями одного из самых бандитских районов советского Минска. Но атмосфера отчужденности передана автором очень точно.

Район с «выкапаным п’яным бульдазэрыстам» в центре котлаваном, в котором «кожную восень і кожную вясну хтосьці тануў» – идеальная метафора урбанистических стратегий «пост-совка». Того, во что превратились жилые кварталы после разгула булгаковского Швондера.

Азию и бывший СССР объединяет формальное, безличное отношение властей к судьбе единичного человека, ориентация на галочку в строке о выполнение плана. Нужно заселить пару сотен семей – минуточку. Квартира-коробка или хрущевка без лифта и мусоропровода – уже не так важно.

Единственная разница – в реакции на эти условия жителей окраинных районов: коллективная культура азиатов мешает им приспосабливаться индивидуально – и выливаются в отчаянную агрессию, направленную на себя и других.

Homo Sovieticus в результате десятилетий активной практики мимикрии прекрасно научился менять своей цвет. Помните рассказ героя Андрея Янковского в «Ностальгии»? Не пытайтесь спасти меня из этой грязной лужи! «Дурак! Я там живу!»

Будут ли наши градостроители обращать больше внимания не только на плотность упаковки горожан в квадратные метры, но и на комфортность их жизни – покажет время. А пока более насущными для беларусов остаются не вид со скамейки или близость мест для досуга.

Наш главный вопрос – про всё так же зияющего пустотой в сознании целого народа «катлавана», в котором мы все живем и тонем. «Кожную восень і кожную вясну», из года в год. В то время как вокруг уже началось будущее.

Еще интересное по теме:

 

Комментировать