Арт

Кино «Свобода». Мистер Форман, конструктор побегов

530 Максим Жбанков

Милош Форман на съемках фильма «Отрыв» (1971). Фото: архив Милоша Формана

 

Смысл старых фильмов в том, что они случились в срок. Отбили в себе время, словили дух эпохи, поймали волну коллективных переживаний – и именно поэтому стали событием. Экранные шестидесятники – особое племя. Модники. Хулиганы. Умники. Джинсовые меломаны. Мелкие артисты большого секса. Маоисты, антисоветчики и паства социализма с человеческим лицом. Они горели так ярко, что выгорали на раз-два. Но хоть однажды брали высшую планку качества. И по праву получали свой звездный билет.

Из жизни ушел Милош Форман – киношный политэмигрант, декоративный контркультурщик, свидетель двух тоталитарных режимов, поклонник пива и чешских блондинок. А еще – автор лучшего гимна личной свободе всех времен и народов «Пролетая над гнездом кукушки».

Формана сделали Форманом нацисты, французская «новая волна» и советские танки. Первые убили в войну его родителей: Милоша растили родственники и друзья семьи. Вторые обучили вольному киностилю, политическому радикализму и почти репортажной точности письма. Третьи сделали перспективного киношника из соцлагеря невозвращенцем: приехав в 1968-м в Париж для переговоров о возможной копродукции, Форман узнал о вводе советских войск в Прагу. Чешскую «оттепель» Большой Брат исправил хирургическим путем. Возвращаться было некуда.

Тут-то и начинается настоящий сюжет. Сюжет оборванной памяти и потерянной родины, обернувшийся мощным и коротким взлетом с выходом в генералы киноиндустрии. Прежний мастер фельетонных бытовых зарисовок и минималистской городской лирики получил в Голливуде лицензию на крупнобюджетное бунтарство и звездный кастинг.

Переболев в 1960-х рок-н-роллом, Вьетнамом, вольным сексом и городским партизанством, Америка понемногу начинала монетизировать горячее прошлое и превращать его в эффектное смотрилово. Новые герои – Скорсезе, Коппола, Хоппер, Фосс, Стоун – пришли в киномир, испытав все ключевые искушения и иллюзии эпохи и вложив в свои фильмы горько-сладкий вкус великолепных персональных поражений.

Залетный Форман со своим личным пакетом травм и разочарований легко попал в общую матрицу. Он стал одним из важных ее элементов. В силу своей любви к мятежникам и бунтарям. И способности говорить о них на языке массового кинематографа: ярко, внятно и складно.

Он никогда не был авангардистом и формалистом. Особенно в свой американский период. По большому счету, голливудский Форман – опоздавшее кино. Укрощенный хаос.

Экранизация хиппозного мюзикла «Волосы» появилась в 1979-м – когда не то что про хиппи, но и про панков стали как-то подзабывать. «Рэгтайм» (1981) был снят на волне моды на «ревущие двадцатые» – но вчистую проиграл эпичному «Однажды в Америке». Да и детскому «Багси Мелоун». Обиднее всего вышло с «Вальмонтом» (1989): прокатную судьбу киноверсии «Опасных связей» Шодерло де Лакло жестко подрезала экранизация той же книжки Стивеном Фрирзом, вышедшая годом ранее.

Однако именно в этом общем выпадании из банальной ниши «актуального» и кроется секрет его безусловного шедевра. «Пролетая над гнездом кукушки» вышел в 1975-м, на тринадцать лет позже одноименной книги Кена Кизи. Вдогонку уже отыгранной эпохе креативного анархизма и контркультурного драйва. Но стал универсальной историей про кайф жизни поперек. Для тех, кто действует по правилам.

Конвенциональный бунт. Абсолютно причесанное, гладкое кино про ржавое счастье индивидуального неповиновения и сумасшедшую «асалоду супрацьстаяння» (Анемпадистов). Послание, в принципе, самому себе: Форману американо-системному от Формана чехословацко-диссидентского.

Привет от беглеца – тем, кто остался. Все равно где. В любой системе лояльности и подчинения. В холодной стране под советскими танками. В индустрии снов, где бойцов превращают в кассовые аппараты. Да мало ли машин подавления в этом лучшем из миров?

Мне было страшно идти на баррикады. Или сесть в тюрьму. Поэтому я уехал. И делал кино про тех, кому не страшно. Для тех, кто никогда не встанет в полный рост.

Николсоновский Патрик Макмерфи – утешение для планктона. Герой, какими вы не будете. Здесь на одного активиста сотни вялых зевак. На одного рискового – пачка соглашателей. На одного пишущего – толпа (не) читающих.

И только в дешевом кино с тобой за правду выходит бригада братков по духу. Поскольку по жизни отыщется масса причин не покидать своей камеры.

Вас всегда двое: ты и сквозняк в сердце.

Общее дело? Солидарность? Расскажите это хомячкам.

«Пролетая…» – белая таблетка для слабых и подчиненных. Условный побег. Поэтому его так любили (и любят) дети «совка». Вроде всё случилось, но ты ни при чём. И ничего делать не надо.

Но лучшая сцена фильма – как раз про сбой программы. Когда больным из психушки запрещают смотреть матч по телевизору. И Макмерфи начинает озвучку пустого экрана. Комментирует пустоту. Так отчаянно и страстно, что остальные заряжаются, врубаются и орут в восторге. Им здорово – в своем кино.

В своем шизовом кино «Свобода».

Читайте дальше:

«Там заўсёды свежы хлеб». Памяти Михала Анемпадистова

Cталин с нами. Две версии жизни назад

Мясо, кетчуп, фритюр. Краткий курс кинокухни

Комментировать