Политика

Империя. Зла. Как Москва стала ненужной для беларуса

9640 Максим Жбанков

Восточный вектор кончился для меня в 2000-х. Когда русский политический цирк вылетел за рамки минимального интереса, радио «Свобода» превратилось в клуб разговорного жанра, езда в Европу стала банальностью, главное кино начало приходить с торрентов, а лучшая музыка – с варшавских развалов и португальских джаз-клубов.

Москва оказалась не то чтобы ненужной – просто неинтересной. Самое важное делалось мимо нее. Мимо центра того, что когда-то считалось родиной, а теперь стало чужой соседней державой. Российское нынче – импортный продукт, странное зелье. И нечаянный визит в златоглавую – лишний повод в этом убедиться. Снова не знаешь, что готовить: улыбку, валенки или калаш?

Пауза лет в пятнадцать позволяет оценить сдвиги среды и проверить чувства.

Главные новости Белорусского вокзала – тотальная зачистка уличных киосков, монументальная скульптурная композиция «Прощание славянки» (он в шинели и с винтовкой, она – в вышитом сарафанчике, над ними – боевые награды с цифирью 1914-1941) и строгие глаза охраны. По радио благодарят за готовность к досмотру багажа. Естественно, только на русском. Прочие въедут сами. По факту.

Иначе как сквозь контрольную рамку в вокзал не пройти. Чемоданы и сумки ползут по ленте проверяться. Хочешь в соседний корпус вокзала – проверяйся по новой. Хочешь в метро – опять двигай в рамку.

Те же рамки везде, где людно. Тебя сканируют постоянно – в торговой подземке, крупных книжных, даже в гастрономе на Тверской (четыре рамки, четыре охранника и пара работяг, закупающих сквозь них свой «Роллтон»). На улице, как прежде, уже не тормознут («Что ищете? – Оружие…»), но число серьезных ребят с характерной повадкой резко возросло. Собственно, именно они прежде всего бросаются в глаза. Как гаранты стабильности. Поскольку прочие текут и ускользают. А эти стоят как скала, размечая новую московскую реальность по сферам служебной ответственности.

В арт-галерейках рамок нет. И то правда – кому они сдались?

Впрочем, нам пока не туда. Мы заселены в православный хостел. В коридоре по стенам – вышитые лики, на площадках – искусственные цветы, на вахте – пара бабулек с пронзительным взглядом следака. Кормят в подвальной трапезной. Взамен ценников – пожертвования: «Компот – пожертвование 60 рублей». В плоском телевизоре над едальными столами кремлевские ребята напористо убеждают восточных партнеров, что им можно верить.

«Журнал» также рекомендует:

 

На выходе страдает таксист: «Ну, откройте шлагбаум! Выехать надо! Иностранцы ждут!» Бабушки синхронно кивают. И не двигаются с места. Джизус не фраер. Ему спешить не к лицу.

Новое московское цепляет там, где не ждешь. Берешь проездной – на карточке «Единый» гордый рисунок: вода, птички, стальная конструкция. И надпись: «Мост в Крым». Жди и надейся.

В «Библио-Глобусе» на Лубянке, вперемежку с аудиоприглашением поговорить о новой книге Дмитрия Быкова – нежная зазывалка на презентацию труда главы российского МИД Лаврова «Мы – вежливые люди». Ага, расскажите это крымскому мосту.

Раскрываешь в кофейне столичную прессу – а там аналитика про музыкальные фестивали с застенчивым упоминанием загадочного и внезапного «разрыва культурных связей» с Украиной. Отбросившего, как выясняется, музыкальную отрасль «назад минимум на десятилетия». В разделе книжных рецензий хвалят роман про бизнесмена – «запутавшегося патриота», который в поисках личной общественной пользы валит добровольцем в Донбасс. «Вспомним тургеневского Рудина!» – советует рецензент.

Выходишь из кофейни, знакомый поворот. Тут был отличный музыкальный магазин. «"Трансильвания"? Давно закрыли…» Встречный хипстер сочувственно улыбается и улетает дальше со своим латте.

Чуть-чуть воображения – и ты в сорокинском «Дне опричника». Или старом голливудском фильме про bad  Russians. Из-за угла сейчас появится Шварценеггер в ментовской шинельке. И вы пойдете в дурной кабак с унылым народцем брать кавказского авторитета. Только больше не нужно кино. Хватит билета на ночной поезд.

Хмуро. Дождь. На выходе к Красной площади конный маршал Жуков топчет немецко-фашистскую гадину под объективами восхищенных туристов. Рядом миниатюрная часовня, оттуда – стройное пение. Набежавшие китайцы тут же группируются для общего снимка под расписанным иероглифами красным флажком. Их безразлично рассматривают ряженые стрельцы в красных кафтанах, загрызающие в музейной подворотне свой эспрессо чужим чебуреком.

Чуть дальше, близ ГУМа, Ильич со Сталиным ловят за рукав отбившуюся от группы евро-пенсионерку. Рядом крутится помятый Иван Грозный.

Дремучее Зазеркалье с крестом на чекистской груди.

Все еще хочешь музла? Получи над головой безразмерную растяжку «Военно-музыкальный фестиваль «Спасская башня», а к ней – свежую картинку: стайка коренастых, скуластых и узкоглазых девиц серийно лепит селфи у Кремля. Все как одна – в юбках хаки, защитной росписи майках, пилотках и ботинках на низком каблуке. То ли Казахстан, то ли Северная Корея. «Аллилуйя!» – несется из часовни.

Свернуть в ГУМ за горьким шоколадом? Снова рамка. Я почти привык. Я ее почти полюбил. Как вечное подтверждение своей чистоты перед принимающей стороной. И это ничего, что она, принимающая, вся такая напряжная. И неважно, что разучилась улыбаться и торговать японским рэгги. И все равно, что в главном магазине страны звучит нафталиновый советский попс: «Травы-травы-травы не успе-е-ели…» Щекастая пара, стоящая к кассе за мной, улыбается и подпевает. Ей хорошо. Мне, наверное, тоже.

Мавзолей светит черным провалом дверей. Кажется, что оттуда ушел не только караул.

Читайте также:

«Я не хочу в Россию! А вы?» Как нам отстоять независимость Беларуси

Главная игра – именно политическая. Как Россия использует экономику, чтобы поглотить Беларусь

Комментировать