Жизнь

Если я стану старой

Если я стану старой, я хочу жить в маленьком доме у моря (в крайнем случае, у озера или на берегу реки), где на подоконниках будут стоять аккуратные горшки с душистыми травами, а в углу – клетка с желтопузой певучей канарейкой.

На диване непременно будет похрапывать большой ленивый кот, а на крыльце на солнце будет греть свои пожилые косточки ворчливый старый пес. Муж в доме будет появляться редко. Я буду находить его на привычном месте на берегу моря (в крайнем случае, у озера или реки), он будет привычно чинить невод (удочку) и хвастать передо мной своим утренним (вечерним) уловом.

По выходным (на праздники или каникулы) наш дом будут заполнять голоса внуков, они будут смеяться, спорить, хвастать своей продвинутостью и превосходством над нами, старыми и ничего не понимающими в современной жизни молодых. Они будут сгонять с привычного места кота и заставлять ворчливую старую собаку заходиться счастливым собачьим лаем.

Если я стану старой, у меня будет такая невесомая пуховая шаль, которую можно будет легко продеть сквозь обручальное колечко. И аккуратные туфли-лодочки. И помада. Красная, но не вызывающая. И я, наконец, научусь носить шляпки.

И по выходным я буду надевать туфли-лодочки, красить губы своей красной, но не вызывающей, помадой, устраивать на голове модную шляпку и идти на рынок за свежайшими морепродуктами, и ароматными травами, и домашним сыром, и, непременно, молодым вином. Потому что когда ты старый, ты уже не должен бояться пристраститься к вину. Когда ты старый, тебе можно все, что хочется.

А хотеться мне будет многое: путешествовать, и новые платья, и книги, и музыку, умную и глубокую, отчаянно прекрасную и безумно ветренную. И еще танцевать сальсу. С мужем, на веранде, вечером, под аккомпанемент цикад…

Если я буду старой, я буду пить чай из блюдечка, как в детстве. С шоколадными конфетами, завернутыми в цветные бумажки. Окутанная невесомой пуховой шалью, которую можно будет легко продеть сквозь обручальное колечко.

Если я буду старой, я, конечно же, стану мудрой. И научусь прощать. И пойму, что в жизни главное, а что так, просто жизнь. И буду точно знать, чем хорошо белое и чем плохо черное. И пойму, когда надо смолчать. И буду благодарно принимать все, что встретится на моем пути. Даже если это «все» будет мучительным и неприятным.

Если я стану старой, я не буду стесняться своего возраста. Разве что просто забывать, сколько там натикало на часах моей жизни. Потому что в сущности это не так уж важно. И потому что к тому времени мой возраст вряд ли кого-то будет интересовать. Я уже не буду устраиваться на работу и знакомиться с мужчинами в барах и ресторанах. Я не буду заполнять анкеты, опросники и прочие бумажки…

Если я стану старой, я вряд ли засяду писать мемуары, потому что по большому счету, если кого-то заинтересует моя жизнь, он сможет найти ее отражение в социальных сетях. И узнает, что я ела на обед в такой-то день, какие новые платья купила и в какое кино ходила. Он узнает обо мне все, и даже больше, чем я, старая, буду хотеть…

Если я стану старой, я непременно буду счастливой. Потому что несчастная и одинокая старость – это не то, о чем мечтают люди. Потому что, когда мы молоды, никто из нас не хочет оказаться на закате жизни в разрушенном пустом доме, в котором нет отопления и горячей воды. Никто не думает, что будет одиноко коротать свои последние дни в доме совместного проживания, в котором пахнет мочой и подгоревшей манной кашей.

Никто не стремится до самого последнего дня трястись над урожаем на своем маленьком уставшем об бесконечного возделывания куске земли. Никто не представляет, что отложенный до следующего лета отдых на море будет отложен навсегда. Потому что дети, потому что деньги, потому что дела…

Если я стану старой, пусть моя старость будет такой, как у 97-летней гродненчанки, которая вышивает крестиком и гладью, и смотрит спортивный канал, и болеет за «Зенит», и говорит, что главное – не унывать и не останавливаться.

Если я стану старой, я состарюсь вместе со своей страной. В которой уже сегодня живут почти два миллиона стариков. Каждый пятый. Наверняка, тоже раньше мечтавший о счастливой и беззаботной старости в доме, с котом, в шляпке или с удочкой… Каждый пятый. Считающий деньги от пенсии до пенсии. Прирабатывающий, копающийся в огороде. Никогда не выезжавший дальше крымских здравниц. Откладывающий на похороны и какой-то особенный «черный день», словно будет еще чернее…

Каждый пятый. Живущий по принципу: «Главное, чтобы не было войны». Стирающий полиэтиленовые пакетики, вырезающий из пластиковых бутылок умывальники, почтовые ящики и кормушки для птиц. Штопающий носки, рвущий газеты на туалетную бумагу.

Каждый пятый. Радующийся сезонным льготам на электрички в сторону садовых товариществ. И топающий в магазин по утрам, потому что там до 11 часов пенсионерам скидки.

Каждый пятый. Продающий под магазином консервированные домашние огурчики и сморщенные яблоки. И сворачивающий свои пожитки, едва вдали показались розовощекие милиционеры.

Если я стану старой, я буду одной из них. Потому что старость в нашей стране обречена. Не на домик у моря, не на шляпку и красную, но не вызывающую, помаду. Увы…

 

Фото: bymedia.net