Политика

«Человек может умирать лишь за ту идею, которую не понимает». Что такое тоталитаризм

3698 Александр Грицанов

«В государстве не существует свободного состояния мыслей: просто есть мысли правильные, мысли неправильные и мысли, подлежащие искоренению». Это слова Йозефа Геббельса, идеолога нацистской Германии. Этими же принципами руководствовались и другие тоталитарные режимы — например, советский социализм. Идеологические стереотипы, исторические мифы, культ вождя и устройство общества — текст Александра Грицанова (19582011) разбирает природу тоталитаризма.

В переводе на беларусский текст опубликован в книге «Код прысутнасці: анталогія беларускага мыслення. 2000-2015». Анталогия составлена совместно Летучим университетом и Беларусским Коллегиумом. Приобрести анталогию можно в книжных магазинах «Логвинаў» и «Академкнига».

Всякий тоталитарный режим представляет собой предельно централизованную иерархическую систему диктатуры определенной общественной группы (клана, партии). Она осуществляется через государственную машину политического, идеологического и экономического принуждения масс.

Эта машина включает в себя систему массовых общественно-политических организаций, систему массового террора и разветвленный аппарат идеологического воздействия. При этом социалистические лозунги и формы организации масс широко используются для маскировки тотального контроля над ними.

Идеологическое принуждение

Тоталитарные режимы навязывают массовому сознанию свои идеологические стереотипы (интернационализм либо расизм и шовинизм, милитаризм и др.).

Тоталитаризм резко разграничивает (не только в пропаганде, но и на практике) систему «полезных» (для государства, нации) знаний и «разлагающий объективизм» научного мышления, пригодного лишь для служебных целей.

Еще идеологи итальянского фашизма Джованни Джентиле и Альфредо Рокко говорили, что «интеллектуализм» вреден для фашизма, который опирается на «действие и чувство». Гитлер аналогично обосновывал свое недоверие к «интеллигентам и интеллигентности»: «человек может умирать лишь за ту идею, которую он не понимает».

Вторя им, Геббельс утверждал: «Мировоззрение не имеет ничего общего с сознанием. Чем больше обо всем знаний, тем — как это часто бывает — меньше решимость выступить в пользу определенного мировоззрения. Мировоззрение — это специфический взгляд на мир, предпосылкой его является подход к событиям под одним и тем же углом зрения».

«Журнал» также рекомендует:

 

Один из базовых тезисов теоретиков фашизма состоял в том, что фашизм «не нуждается в доказательствах, поскольку он подтверждается лишь собственной практикой и тем противостоит либеральным или социалистическим учениям, ищущим своего обоснования в теоретических подходах к обществу».

Претендуя на историческое обоснование своих взглядов, идеологи итальянского фашизма ссылались на теорию сильной власти Макиавелли, концепцию общества-государства Томаса Гоббса, сакрализацию государственной идеи у Георга Гегеля.

Для идеологов германского нацизма более характерны ссылки на органическую школу социологии XIX века (Лилиенфельд, Шеффле, Фулье, Эспинас, Вормс), рассматривавшую нацию и государство как «биологический организм»; на философию человека у Ницше, псевдоисторизм Трейчке, «социализм» по Шпенглеру.

Из теоретического наследия прошлого идеологи фашизма и коммунизма отбирали лишь то, что было пригодно для воздействия на массовое сознание в соответствующих общественно-политических условиях.

Так, аристократический миф Ницше о «белокурой бестии», «сверхчеловеке», направленный против «толпы», превратился в идеологии фашизма в оправдание тотального подчинения личности — «массе», а на деле — партийно-государственной машине.

Коммунистические идеологи сочиняли сказки о «классовой борьбе» — начиная с древнего Египта и древнего Рима, старательно выискивали малейшие упоминания о «восстаниях трудящихся против эксплуататоров», поднимали на щит выдумки фантастов типа Мора или Фурье.

Мифология

Тоталитаризм широко использует историческую мифологию. Она превращает опыт прошлого в обоснование права на господство «избранных» (нации, социального слоя или класса, например пролетариата).

Откровенно сформулированная цель партийной историографии состояла в том, чтобы «заново пересмотреть историю человечества». Этот пересмотр сводился к тому, чтобы избранной нации (классу, слою) приписать «ведущую роль» в государственном строительстве, военном деле, культуре, науке, экономике и прочем.

Другой момент «переписывания» истории сводился к изображению тоталитарного режима (фашистского или коммунистического) «высшей и завершающей стадией социального развития» («тысячелетний рейх», «коммунистическое общество как закономерный результат общественного развития»).

Выступая душителями либерально-буржуазной демократии, тоталитаризм одновременно широко рекламировал свою идеологию как «революционную» и «социалистическую». Провозглашая себя «революционным», тоталитаризм стремился использовать лозунги, тактические приемы и организационные формы, связанные с социалистическим и рабочим движением.

Ближайшая цель такой политики состояла в том, чтобы воспользоваться антикапиталистическими настроениями масс, созданными обстановкой экономического кризиса, для ликвидации парламентаризма, конституционных прав и свобод личности во имя возвышения тоталитарного государства.

Тоталитарный «социализм» (коммунистический, фашистский, нацистский) всегда противопоставлял юридической системе буржуазного государства какой-нибудь неформальный механизм, опирающийся не на закон, а на «волю масс» (якобы «народный» суд, решения партийных органов, референдумы и пр.).

Тоталитарное государство

Оно изображается в тоталитарной идеологии высшей и универсальной формой общественной жизни. Подчиняя себе или включая в себя все прочие формы социальной организации, тоталитарное государство отождествляет себя со всем «обществом», «народом» или «нацией». Любые социальные институты и группы, а также отдельные личности имеют право существовать только как органы и элементы этого универсального целого.

Альфредо Рокко заявлял: «Для фашизма общество — цель, индивиды — средство, и вся жизнь состоит в использовании индивидов для общественных целей».

Бенито Муссолини говорил: «Для фашиста все в государстве и ничто человеческое и духовное не имеет ценности вне государства. В этом смысле фашизм тоталитарен, и фашистское государство, синтезируя и объединяя все ценности, интерпретирует их, развивает и придает силы всей жизни народа».

Лидеры нацистов усиленно подчеркивали «приоритет» нации или народа по отношению к государству. «Нация есть первое и последнее, которому подчинено все остальное», — писал Розенберг.

На деле от имени «народа» или «нации» выступал тоталитарный режим, для которого ссылки на единство народа служили оправданием тотальной государственной системы, где высшим источником власти выступал вождь, якобы воплощавший волю и дух народа.

Доктрина тоталитарного государства исключает автономность каких-либо сфер или ценностей общественной жизни — религии, морали, искусства, семьи и т.п. Все подлежало государственному контролю и регулированию. Напомним в этой связи некоторые лозунги коммунистов: «религия — опиум для народа»; «нравственно лишь то, что служит делу коммунизма»; «искусство может быть только партийным»; «семья — первичная ячейка общества».

В доктринах тоталитаризма нет места для личности вне государственной организации. Всякий человеческий индивид может существовать лишь в виде «элемента» тех или иных структур государства: как член производственного, учебного, воинского, спортивного коллектива; как член политической организации (партии, союза); как гражданин, неукоснительно соблюдающий нормы действующего законодательства и выполняющий любые распоряжения органов власти.

Свободу слова, борьбу мнений тоталитаризм отвергает в принципе.

«В государстве не существует больше свободного состояния мыслей. Просто имеются мысли правильные, мысли неправильные и мысли, подлежащие искоренению», — писал Геббельс.

Сравните этот тезис с практикой преследования инакомыслящих (диссидентов) в СССР.

Установка фашизма — это «польза» для народа, достойного управлять (арийцев). Именно она является единственным источником моральных оценок и правопорядка. Установка коммунизма — такая же, только вместо народа здесь говорится о классе, достойном управлять (пролетариате). В том и другом случае реально преследуется «польза» не народа и не класса, а партийной верхушки.

Свобода и даже само существование не только отдельных личностей, но и социальных либо этнических групп сами по себе не представляют никакой ценности. В тоталитарном обществе их оценивают исключительно в плане «пользы» для «народа» (или для «пролетариата»), то есть, фактически, для партийной верхушки.

Вождизм

Венцом всей системы идеологических и политических отноше­ний, характерных для тоталитаризма, является культ «вождя», носи­теля абсолютной верховной власти, облеченного беспредельными полномочиями, стоящего над обществом, над обыденным сознани­ем, над правом, воплощающего в своей персоне «дух нации» («во­лю народа», «историческую судьбу»).

Одна из заповедей итальян­ского солдата, разработанных фашистской пропагандой, гласила: «Муссолини всегда прав» (сравните советское: «есть две точки зре­ния; одна — товарища Сталина, другая — неправильная»).

Миф о вожде персонифицировал доктрину тотальной идеоло­гии, довел ее до массового сознания, в котором стремление воз­ложить ответственность за свои судьбы на высочайший личный авторитет вождя стало закономерным следствием разрушения су­ществовавшей ранее системы идеологических отношений и религи­озных ценностей. Эти запросы тоталитарных режимов обусловили отбор и выдвижение на ведущие роли деятелей определенного ти­па (параноический склад психики, уверенность в собственной непогрешимости, мания преследования, авторитарный характер и пр.).

Неизбежные продукты такой ситуации — личный произвол «вождя», который правящая клика терпит и считает полезным до тех пор, пока вождь отвечает надеждам находящихся под его влиянием масс. Надо отметить, что этот личный произвол накладывает глубокий отпечаток на все (или почти на все) стороны деятельности тоталитарного государства и придает ему видимость личной диктатуры (в определенном смысле диктатор выступает как единственная «личность» во всей системе).

Однако тоталитаризм не сводится к личной тирании «вождя». Суть в том, что сложная иерархическая система организованного массового насилия получает в культе «вождя» свое организационное и идеологическое завершение.

В этом заключается один из важных факторов нестабильности тоталитарного государства, поскольку устранение (или дискредитация) вождя может вести к дискредитации всей системы тоталитаризма.

По своей структуре и способам воздействия на массовое сознание идеологию тоталитаризма можно отнести к определенной системе псевдорелигиозных (культовых) отношений. Культовый характер идеологической системы тоталитаризма определяется не за-явлениями (или стремлениями) его проповедников, а такими его чертами, как универсальный мифологизм доктрины, канализация эмоций (шире — подсознания масс) через разветвленный механизм ритуальных действий (символические шествия и эмблемы, съезды, гимны, униформа), через харизматический тип лидерства.

Особенностью тоталитаризма являются ярко выраженные черты политического культа, свойственные традиционным религиям: фактическое обожествление личности и власти вождя, а также партии («партия — ум, честь и совесть нашей эпохи»), противопоставленные персонализму и космополитизму христианства. Отсюда следуют неизбежные противоречия между тоталитарными режимами и христианской церковью в диапазоне от перманентных конфликтов до полного отвержения (атеизм как государственная политика).

Политическая структура

В предельно централизованной машине управления тоталитарного государства каждый орган отвечает только перед вышестоящим. Традиционное для буржуазно-либерального общества разделение властей (на законодательную, исполнительную и судебную) отсутствовало. И законодательство, и исполнение «законов», и судебные решения, и внесудебный террор, и административное принуждение, и идеологическое влияние — все сосредоточено в одних руках.

Важнейшими элементами структуры тоталитаризма выступают, во-первых, партия (единственная политическая организация режи­ма, жестко подчиняющая своему контролю либо прямо поглощаю­щая законодательные, исполнительные и судебные органы) и, во- вторых, широкие по своему составу массовые организации (проф­союзные, молодежные, женские, спортивные и другие).

В Германии нацистская партия (НСДАП) насчитывала в сере­дине 1930-х годов около 5 млн членов. Все рабочие и служащие стра­ны входили в так называемый «трудовой фронт» (около 30 млн.). Вся молодежь с 10 лет была охвачена нацистскими союзами (маль­чики 10—14 лет — «дойчес юнгфольк»; 14—18 лет — «гитлерюгенд»; девочки 10-14 лет — «союз девочек»; 14-18 лет — «союз немецких девушек») — до 10 млн членов.

Кроме того, существовала система женских, спортивных, благотворительных, научных и других со­юзов, призванных проводить нацистское влияние во все сферы об­щественной жизни.

В Италии имелись подобные структуры: фашистская партия (бо­лее 4,7 млн членов); трудовые союзы — «дополаворо» (4,5 млн чле­нов), женские, молодежные и спортивные организации.

В СССР существовали компартия (ВКП(б)/КПСС), молодеж­ная политическая организация (ВЛКСМ), детская организация (пионеры), профессиональные союзы, объединения интеллиген­тов (союзы писателей, художников, композиторов, кинематогра­фистов, журналистов, архитекторов), спортивные общества.

Разу­меется, в партии исключалось деление на фракции. Отметим попут­но, что спортивные общества — далеко не клубы, а творческие союзы категорически исключали деление на группы по эстетичес­ким направлениям.

В ВКП(б) к марту 1939 года состояло 2 млн 477 тысяч человек. К январю 1965 года ее численность возросла до 11 млн 758 тысяч, то есть почти в пять раз, тогда как население страны увеличилось всего в 1,2 раза.

При этом рабочие и крестьяне составили 54% от общего чис­ла партийцев, а лица с начальным и неполным средним образова­нием (в основном те же рабочие и крестьяне) — 52%.

По этому поводу Джордж Оруэлл в своей «Ферме животных» писал, что большин­ство обитателей фермы составляли кони, которые не понимали ни­чего из того, о чем шла речь на собраниях и митингах, организуемых руководителями-свиньями («все животные — равны; некоторые свиньи — более равны...»). Зато кони очень любили стучать копы­тами на собраниях.

Другую опору тоталитарных режимов составляла система специализированных органов массового террора: политическая полиция (ГПУ/НКВД/КГБ, гестапо), огромная сеть секретных осведомителей, органы цензуры, система концентрационных лагерей, штурмовые отряды (в СССР в 1920-е и 1930-е годы их роль с успехом играли комсомольские организации).

Партия, являющаяся центральным звеном политического механизма тоталитаризма, принципиально отличается от буржуазных парламентских партий — и своей ориентацией, и структурой деятельности.

Подчиняя строго централизованному идейно-политическому контролю миллионы своих членов, правящая партия (чаще всего единственная в стране) делает их практическими и моральными соучастниками преступлений правящей клики во главе с диктатором-вождем. При этом какое-либо влияние партийной массы на высшее руководство исключено. Обществом правит в такой системе не партия, а узкая клика, сплоченная фанатизмом, честолюбием, страхом потерять доверие диктатора («внутренняя партия», «партийная элита»).

Указанные особенности объясняют социальный состав партии. Например, в НСДАП в 1935 году 32% членов составляли рабочие, 21% — служащие, 20% — самостоятельные хозяева, 13% — чиновники, 11% — крестьяне, 3% — прочие.

В КПСС в 1965 году служащих (включая партийно-советских работников, военных и сотрудников органов госбезопасности) было 46%, рабочих — 37%, крестьян — 16%.

Эта статистика никоим образом не говорит о степени участия указанных социальных групп в управлении государством. Здесь видно лишь то, на кого влияли и через кого проводили свою политику руководители германских нацистов и советских коммунистов.

Государственный механизм тоталитаризма в своих высших инстанциях и фактически, и формально сливается с верхушкой партийной иерархии. Парламентские (рейхстаг в Германии) или монархические (в Италии) институты превращаются в простое прикрытие режима.

Тоталитаризм ликвидирует не только систему представительства интересов различных социальных, религиозных и этнических групп через выборных депутатов (все кандидаты в депутаты назначаются «сверху»), но и фактически уничтожает избирательную систему как таковую (известный принцип «один кандидат, одобренный партией, на одно вакантное место»).

Соответственно, исчезает открытая политическая борьба: единственной ее внутренней формой являются нескончаемые интриги внутри правящей клики.

Социальная политика

Социальная политика тоталитарных режимов предполагает не столько экономическое, сколько идеологическое и политическое регулирование экономических отношений.

С этой целью, с одной стороны, проводилось принудительное решение трудовых споров, рассасывание безработицы при помощи мобилизации рабочей силы на сооружение объектов военно-стратегического значения, широкое использование принудительного труда заключенных и т.п.

С другой стороны, повсеместно насаждалась представление о прямой ответственности каждого работника перед государственной машиной, о «долге» трудящихся перед «партией и народом» (т.е. перед правящим режимом). При этом крестьянская масса связывается системой государственных повинностей, а представителей интеллигентных профессий превращаются в платных и контролируемых слуг государства.

Интеллектуальные силы общества тоталитарные режимы используют предельно цинично. Отрицая претензии науки и ученых на ведущую роль, они все же нуждаются в высококвалифицированных специалистах для военного дела, промышленности, медицины, транспорта, пропаганды и других сфер. Привлекались такие специалисты целым комплексом мер: прямое принуждение (например, исследовательские и проектные бюро в концлагерях и тюрьмах), материальные подачки (обеспечение жильем, дефицитными продуктами питания и пр.), идеологическая пропаганда.

Искусство

С момента возникновения тоталитарное государство начинает создавать свою художественную культуру по собственному образу и подобию, т.е. по принципу «мегамашины», все части которой должны строго соответствовать ее функции. Перед этой машиной ставится универсальная цель, в нее закладывается жесткая программа, а все мешающее ее работе безжалостно отсекается.

Но сначала такую машину надо создать. Следовательно, фундамент тоталитарного искусства закладывается там и тогда, где и когда партийное государство:

а) объявляет искусство (как и сферу культуры в целом) орудием своей идеологии и средством политической борьбы (вспомним советские тезисы о «партийности искусства» и о том, что «деятели культуры и искусства не могут находиться вне политики»);

б) монополизирует все формы и средства художественной жизни страны (например, путем введения системы государственных заказов, тесно спаянной с системой идеологического контроля);

в) создает всеохватывающий аппарат контроля и управления искусством (через так называемые «творческие союзы» и административные органы — типа «отделов культуры», с одновременным запретом любых неофициальных и неформальных объединений и установлением практики официального восхваления или осуждения «правильных» и «неправильных» произведений);

г) из многообразных тенденций, существующих в искусстве, выбирает одну, наиболее отвечающую его целям (как правило, наиболее консервативную) и объявляет ее официальной, обязательной, а нередко и единственно дозволенной;

д) ведет борьбу со всеми стилями, течениями, школами в искусстве, отличными от официального курса, объявляя их враждебными партии (или классу, народу, государству, прогрессу) либо как минимум «реакционными».

Растянутость во времени процесса создания мегамашины культуры определяет последовательность и этапы формирования тоталитарного искусства, степень его кристаллизации. Но когда такая машина начинает работать, то в разных странах, с разными традициями возникает удивительно похожий интернациональный стиль тоталитарной культуры. Классические образцы — так называемый «социалистический реализм» в искусстве и культуре СССР (с начала 1930-х годов) и «тотальный реализм» в искусстве и культуре Германии (в период 1934-1945 годов).

С позиций тоталитарной культуры прекрасная в своей основе действительность (сталинская либо гитлеровская), отражаемая в искусстве, не была однородной, она состояла из неравноценных пластов.

Ее формировала «мудрая и непреклонная» воля вождей — и это считалось самым прекрасным в ней. Поэтому на первом месте (как в плане «ценности», так и в смысле количества) стояли изображения вождей — в живописи и графике, скульптуре и плакате, литературе и театре, кино и радио.

Эта новая действительность рождалась в героических схватках революционной борьбы народа против врагов — поэтому после культа вождей самым священным считалась память о своей революционной истории.

Прекрасная действительность развивалась и крепла благодаря самоотверженному труду широких народных масс — поэтому вслед за вождями и мучениками революции всегда следовали безымянные труженики в виде обобщенных образов «солдат», «шахтеров», «сталеваров», «трактористов», «лесорубов», «санитарок» и прочих.

Наконец, повседневная жизнь, освещенная светом революционных преобразований, тоже в обязательном порядке обретала новые краски. Соответственно, предметы и сцены быта, межполовые отношения, взаимоотношения родителей и детей, картины природы, даже натюрморты — все должно отражать в себе приметы новой жизни.

Увиденная такими глазами реальность предстает зрению (и другим чувствам) потребителя не динамическим буйством красок, форм, звуков, образов, непрерывно меняющих свои очертания, а стройной ценностной системой, стремящейся застыть иерархической пирамидой на вечные времена.

Милитаризм

Тоталитаризм нуждается в обстановке напряженности и сам ее создает, поскольку она способствует поддержанию казарменной дисциплины и военно-командных методов управления, оправдывает тотальную мобилизацию, требует отказа от групповых и индивидуальных интересов (т.е. жертвенности, самоотречения).

Установка на постоянную борьбу, притом борьбу со «зримым» (очевидным для обывателя) внутренним и внешним врагом — инородной этнической группой, социальной группой, чужим государством — это образ жизни при любом тоталитарном режиме. На-пример, в Советском Союзе официально провозглашалось, что «СССР — осажденная крепость», что его со всех сторон окружают враждебные буржуазные государства, что «война с империализмом неизбежна».

Резюме

Итак, тоталитаризм — это политическая (государственная) система, осуществляющая или стремящаяся осуществлять ради тех или иных целей абсолютный контроль над всеми сферами общественной жизни и над жизнью каждого человека в отдельности.

Определяющие характеристики тоталитаризма следующие:

1) наличие особого рода квазирелигиозной утопической идеологии, охватывающей все сферы жизни людей, подавляющей культурную традицию и обосновывающей (в условиях монополизации средств массовой информации) необходимость существующего режима для переустройства общества в целях создания «нового мира», «нового порядка», «преодоления кризисных явлений в политике и экономике» и т.д.;

2) целенаправленное создание и воспроизведение структур социальной мифологии для воздействия на народные массы в интересах господствующих клик;

3) монополизация власти одной политической партией, а в ней- одним лидером, объектом культа («вождем», «дуче», «фюрером» т.д.), либо харизматически ориентированным политическим кланом;

4) захват политической верхушкой дискреционных (не ограниченных законом) властных (экономических и политических) полномочий;

5) опора режима на гипертрофированный аппарат тайной полиции, насилие и террор как универсальные средства внутренней и (по возможности) внешней политики;

6) опора режима на люмпенизированные слои всех классов и социальных групп (люмпен-пролетариат, люмпен-крестьянство, люмпен-интеллигенция и т.п.);

7) огосударствление и бюрократизация общества;

8) милитаризация общественной жизни.

Участники международного политологического симпозиума (США, 1952 г.) предложили определять тоталитаризм как «закрытую и неподвижную социокультурную и политическую структуру, в которой всякое действие — от воспитания детей до производства и распределения товаров — направляется и контролируется из единого центра».

Раздел из книги «Научный антикоммунизм и антифашизм: популярный компендиум» А. Грицанова и А. Тараса (Минск: ФУАинформ, 2010).

Читайте также:

Если сто лет истории не убедили. Популярно про антикоммунизм

За что мы любим СССР

От утопии до бесчеловечной системы. Что мы имеем в виду, когда говорим о коммунизме

Глобальное потепление после Холодной войны. Что происходит с миром

Империя. Зла. Как Москва стала ненужной для беларуса

«Беларусь провинилась перед всем постсоветским пространством»

Фашисты и коммунисты. Праздники наших убийц

Комментировать