Арт

«Бегущий по лезвию 2049». Памяти жестких носителей

Харрисон Форд в фильме «Бегущий по лезвию 2049»

 

Тогда это звалось видеосалон. Полуподвал жилого дома, телевизор на кволой тумбочке, десяток стульев, чувак в трениках собирает по рублю и торкает кассетку в плэйер. Обычно – что-то из середины 1980-х: «Конан-варвар» с ломовым Шварцем, первый «Рэмбо» и третий «Рокки», спилберговский «Инопланетянин», лихая стрелялка «48 часов», пинкфлойдовская «Стена»…

И в той же пачке – странный фильм про высокий темный город, где всегда вечер и дождь, небритый Харрисон Форд жует в уличной обжорке китайскую лапшу, грустный кукольник делает себе друзей, на улицах отстреливают тех, кто хочет быть живым, девочку-биоробота пробивает на любовь, а узкоглазый коп в длинном тренче, отложив тяжелый ствол, мастерит оригами. Не купиться на «Бегущего по лезвию» было невозможно. 35 лет спустя нам сделали нового.

Когда возвращаются фильмы? Когда в них хочется снова. Когда истории есть куда расти. И если на этом можно заработать. Серийность продукта – нормальный коммерческий прием: сперва подсадим, потом поддержим зависимость. Истории с продолжением – от мушкетерской саги Дюма до «Игры престолов» – строятся на закреплении успеха исходника. И потому создают устойчивый эффект информационного эха.

Проще говоря, они все необязательны – как примечания к оригиналу или двухдисковое издание битловского «Сержанта Пеппера». И столь же важны для тех, кто готов платить снова за свои прежние сантименты.

Старый «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта – интервенция британского безумия на территорию классического нуара – был прекрасен как бульварный арт-хауз запредельного уровня сложности. Многослойный экранный мир был детально продуман и собран со скурпулезностью часовщика. А потом туда запустили тоску, боль и любовь.

Повторять такое казалось бессмысленным. Но только в прежней системе координат. Там, где ценились улетные открытия, а не чистота кадра, выверенное 3D и число гиперссылок на минуту экранного времени.

Как заметил однажды Виктор Пелевин, нет прогресса контента, есть прогресс дизайна. Для нынешнего Голливуда это верно как никогда. Поп-кино занято пересказом графических романов и компьютерных игр, тиражирует мутантов и супергероев, активно практикуя самоцитирование и перезапуск прежних (своих и чужих) успехов. «Судья Дредд», «Робокоп», «Призрак в доспехах», вся свора супергероев, бесконечные «Звездные войны», неистребимые «Чужие»… Практики экранных ремиксов обеспечивают приток старых новых продуктов для старых новых зрителей.

Это не прорыв, а апгрейд. Приходите посмотреть на наши новые штучки.

«Бегущий по лезвию 2049» француза Дени Вильнева – точное воспроизведение нуар-футуристического стиля оригинала при полном отсутствии оригинальных смысловых решений. В ленте Ридли Скотта главной приманкой/обманкой была проблема отличить человека от биоробота-репликанта. Главный герой, «блэйдраннер» Деккард (Харрисон Форд), отстреливающий по полицейской лицензии мятежных искусственных людей, по ходу драматично приходил к новому пониманию человечности.

У Вильнева все ясно с самого старта: новый герой – киборг-полицейский (Райан Гослинг). Слуга человеков. Новая модель, изымающая из обращения устаревшие образцы. Нет загадки – нет истории. Предложенная на замену тема (само)репродуктивности репликантов выглядит холодным техническим приемом, лишенным убедительной эмоциональной поддержки. Прежнее парадоксальное «видят ли андроиды сны?» подменили банальным «где твой папа?». Неважный способ удержать зрителя нео-нуара, давно отсмотревшего «Китайский квартал».

Прежний «Бегущий…» был прошит нервным саундтреком Вангелиса. Там олдскульный фокстрот перетекал в фортепьянный этюд, чтобы убежать в синтезаторный вал и арабский речитатив Демиса Руссоса. Здесь – аккуратный эмбиент, фоновый звук подобранный по сходству с вангелисовским.

Упорядоченному и однозначному ролевому раскладу (меланхоличный детектив, конторская стерва, маньяк-программист, жесткая полис-вумен) соответствует столь же стерильный и тщательно прорисованный слепой индустриальный ландшафт. «Экологическая катастрофа» – поясняют во вступительных титрах. Хочется сказать это про весь фильм.

Экран плотно загружен железным ломом, пылевыми бурями, тяжелым туманом, горами мусора и черными высотками с танцующими на весь фасад стриптизершами. «Настоящих» живых тут крайне мало. И их, в общем, не жалко. У Скотта было жалко всех.

Трушные живые ущербны, разобщены и озлоблены. Сюжет выносит их на обочину: в дом престарелых, в мусорную уличную торговлю, на гигантские свалки, в мертвый Лас-Вегас, по горло зашитый в песчаную пыль. Они отработаны. Они устарели. И сами подлежат выбраковке.

Словно Фрэнк Синатра и русский балет. Словно все старые герои. И все старое кино.

Взъерошенный и посеченный морщинами Харрисон Форд появится лишь ненадолго. Вздорный. Нервный. Упертый. Его Деккард – стакан вискаря в молочном баре. Привет из отжившего.

Собственно, новая история уже не про то, что андроидам тоже больно. Она про конец жестких носителей. Про неизбежность износа и обреченность стать мусором. Про то, что жизнь и живое есть цепь изменчивых настроений и состояний. Мерцающих и пульсирующих, прерывных и сбивчивых – как битая голограмма Элвиса в брошенном казино. Как другая программа – виртуальная подружка героя, пытающаяся почувствовать, что такое дождь.

Как и сам новый «Бегущий…» – каллиграфически точный интенсив-стриминг, разбирающий кинотекст на эффекты. И ловко растаскивающий наше внимание по пустякам.

Читайте еще по теме:

Новый «Гоголь». Зачем российне обнуляют Николая Васильевича?

«Дюнкерк». Чем их кино про войну отличается от нашего

Новый «Твин Пикс». 25 лет в Чёрном вигваме