Политика

Уйти нельзя остаться. Британский парламент затормозил Brexit

289 Ляксей Лявончык

Радость на площади перед британским парламентом после голосования по Brexit. Фото: AFP

 

Правительство Британии получило звонкую оплеуху от парламента: жесткие условия выхода страны из Евросоюза не были утверждены. Может ли это развернуть Brexit, привести к новому референдуму и оставить UK в ЕС? Разбираемся.

Вечером 15 января британский парламент провалил соглашение правительства Терезы Мэй и Европейской Комиссии об условиях выхода Британии из Европейского союза исторически рекордным большинством в 230 голоса. Это стало логичным завершением новой имперской мечты, которая на три года затмила мозги и сердца половины британского населения: что Британии никто не нужен; что самостоятельно она сможет подписывать международные торговые договора на лучших условиях, чем сейчас в составе Евросоюза; что надо вернуться к контролю границ, потому что мигранты сидят на социале и забирают у Джонни работу (что противоречит одно другому).

Судьбоносный референдум 2016 года стал апофеозом двадцатилетней войны внутри Консервативной партии относительно Европы. Верхушка консерваторов, партии миллионеров и старых денег, весьма условно понимали проблемы населения с доходом меньше 100 тысяч фунтов в год на человека, но исключительно хорошо помнили о величии не так давно почившей империи (потому что предки нынешних членов партии занимались непосредственным строительством оной). Члены Консервативной партии в силу своего социального профиля были относительно изолированы от кризиса 2008 года и последующего десятилетнего сжатия расходов на социальные программы, полицию, здравоохранение, которое ударило как раз по тем, кто зарабатывал меньше 30 тысяч в год.

В годы, предшествующие «большому взрыву ЕС», когда в состав союза вошли десять новых членов, дискуссия уже велась вокруг того, что Британии надо срочно сваливать, пока в ней не оказалось несколько миллионов поляков и румынов. Правда, тогда правительству хватило экономической компетентности, чтобы не только не делать резких движений, но даже не вводить временных ограничений для новых членов ЕС на трудоустройство – как это сделали практически все остальные страны. Внезапный приток народа из Польши помог Британии стать самой быстрорастущей экономикой старого ЕС, а затем быстрее выйти из последнего экономического кризиса.

Но этот же приток людей из Восточной и Центральной Европы и других частей мира реактивировал дискуссию о мнимой «опасности мигрантов» – тех самых мигрантов, которые вытянули экономику Британии. Дискуссию эту подпитывали маргинальные крайнеправые группировки. Чтобы не потерять голоса, консерваторы подхватили этот правый нарратив, а тогдашний премьер Дэвид Кэмерон даже пообещал избирателям тот злосчастный референдум. Расчет был на то, что Remain выиграет, правый радикализм замолкнет лет на двадцать, а популярность нацистов из UKIP упадет снова за предел статистической ошибки. Это обещание в итоге и стало причиной нынешней ситуации.

Читайте также:

Горе тори. Почему сторонники Брексита провалились на выборах

Кампания перед референдумом была типично британской во всех смыслах. С одной стороны, мейнстрим Консервативной партии, имея 60 процентов поддержки идеи остаться в ЕС на старте, сумел бездарно растерять преимущество (как и в случае плебисцита в Шотландии: начали с 25% поддержки ее независимости, закончили на 45%). Причина – постоянное пинание Евросоюза за все грехи своей же внутренней политики, но с брезгливой добавкой «надо реформировать ЕС изнутри, поэтому остаемся» (и с подтекстом, мол, мы тоже не любим ЕС). А со стороны компании за выход из Евросоюза звучал имперский нарратив про возврат ко дням величия, страшилки про 80 миллионов турков, которые вот-вот вступят в ЕС, намеки на вступление туда же еще и Сирии и стандартное вранье «мы не контролируем свои границы» со знаменитым «поляки отняли нам работу и сели на социал». Официальная кампания не смогла представить ни одного позитивного кейса, почему-то боясь показаться слишком проевропейской – потому в итоге и проиграла.

Яркий штрих: перед объявлением о присоединении к кампании Leave бывший мэр Лондона Борис Джонсон написал два письма: одно то, которое огласил в итоге (о владычице морей, скинувшей кандалы Евросоюза), а второе – ...well, о том, как правильно оставаться в ЕС и его реформировать. Джонсон до последнего не представлял, какую кампанию будет поддерживать – что красноречиво говорит о его сути как политика. И «отвественного гражданина».

В итоге Leave победил с перевесом 52 на 48. Дальше были ошеломленные лица Фараджа и Джонсона; «Я тут натворил дел, разгребайте сами, мне на Бермуды» Кэмерона; избрание премьер-министром Терезы Мэй. И пламенные речи правых о том, что Евросоюз развалится, а Меркель будет колотить в двери Даунингстрит, 10 с мольбой о договоре, гарантирующем немцам доступ к такому важному британскому рынку. И о том, что договор с ЕС будет подписан за чашкой кофе, а исключительная британская дипломатия сможет выбить для себя самые выгодные условия.

Читайте также:

Brexit, бессмысленный и беспощадный. «ОК, Google. Из чего мы там вышли?»

Ничего из этого не произошло. Евросоюз не только не развалился – идея объединенной Европы имеет стабильную популярность. Популисты не пришли к власти ни во Франции, ни в Нидерландах. Пункт о выходе из зоны евро исчез из программы итальянской Лиги Севера, когда та поняла, что Brexit и последующий бардак резко укрепило позитивное восприятие ЕС даже в Италии, и вообще рынки плохо переносят всё, что ведет к потере денег. И даже радикальный левый премьер Греции Ципрас, в 2015-м грозивший развалом всего европейского проекта, если тот выпихнет Грецию из евро, к 2017 году стал чуть ли не федералистом.

Но самое главное: 27 государств договорились, что сохранение внутреннего рынка является значительно более важной задачей, чем ублажение имперских амбиций Лондона. Последний, рассчитывая на исключительную (действительно) британскую дипломатию, забыл, что ЕС был создан на основе постоянного поиска консенсуса между все большим и большим количеством стран. А британская дипломатия, которая действительно могла бы себя проявить, за свою «проевропейскость» была отодвинута на второй план в переговорах с Брюсселем новосозданным департаментом по выходу (DexEU), ведущие посты в котором заняли брекситеры без опыта серьезных политических переговоров.

В результате Британия сдала всё, что только возможно. ЕС с первого дня сумел навязать главе DexEU Дэвису принцип последовательных переговоров («про торговлю поговорим после вашего ухода»). Сумел выставить Британии счет по отложенным обязательствам на 39 миллиардов евро. Сумел настоять, чтобы Лондон даже не думал не только об ограничении прав граждан ЕС в Британии «после определенной даты между 2016 и 2019, которая будет определена совместно», а и после марта 2019 года: граждане ЕС сохранили свободу передвижения аж до конца 2020 года.

Фактически, Британия получила только одну уступку: она получила право подписывать торговые договора с третьими странами уже во время переходного периода. Правда, уступка оказалась символической: без выяснения, каким будет доступ Лондона на рынок ЕС-27, ни одна страна бы не вела серьезных переговоров. Ведь Британия всегда воспринималась как ворота для бизнеса на весь континент – а теперь не может тянуть даже на звание жалкой калитки.

Но основной проблемой стала даже не торговля – а вопрос границы между Республикой Ирландией и Северной Ирландией, находящейся в составе Соединенного Королевства. Опасаясь возврата ко временам Волнений, Ирландия (и остальной ЕС вместе с ней) настояла на том, чтобы нынешняя виртуальная граница ни при каких условиях не должна стать реальной. Лондон согласился – в том числе потому, что этого требовала и Демократическая партия Ольстера, которая поддерживает правительство Мэй после потери консерваторами большинства в парламенте. При этом та же ДПО одновременно потребовала, чтобы Северная Ирландия трактовалась наравне со всей Британией в любом будущем соглашении – опасаясь того, что при получении Ольстером особого статуса республиканцы захотят референдума об объединении с Республикой. При этом ЕС требовал открытой границы с полным пограничным контролем (уже оксюморон), а Лондон настаивал на том, что свобода передвижения должна прекратиться, но торговля свободно продолжаться. Последнее было анафемой для Брюсселя, поскольку европейские трактаты предусматривают неделимость всех четырех свобод (передвижение капитала, людей, товаров и услуг).

В итоге Брюссель и Лондон запекли дохлую мышь и подали ее под видом фуагра. Британия выходит из ЕС и может формировать собственную миграционную политику (что было одним из двух основных пунктов кампании Leave в 2016-м). Но при этом она остается привязанной к Евросоюзу до 2020 года, оставаясь его членом без права голоса (эти два года требуются для подписания нового рамочного соглашения между Британией и ЕС).

В случае, если до 2020 года новое решение проблемы ирландской границы не будет найдено, Соединенное Королевство автоматически перейдет в таможенный союз с континентом. Он позволит Лондону вести свою миграционную политику, но при этом лишит свободы подписывать собственные торговые соглашения, потому что для открытости границы требуется единая таможенная политика в отношении товарного импорта–экспорта. Проще говоря: да, вы сможете фильтровать мигрантов, но граница в Ирландии останется открытой ценой лишения вас свободы подписывать свои соглашения с остальным миром и лишения права голоса в ЕС. Если последнее было предсказуемо, то запрет на самостоятельную торговую политику – нет. Взамен на членство в ЕС Лондон получил бы только возможность контролировать мигрантов. Но не экономическую свободу – при этом теряя возможность влиять на политику крупнейшего торгового блока в мире.

Потому против предложения правительства вечером 15 января и проголосовали 432 парламентария из 650 – в том числе 118 членов партии Терезы Мэй.

Итоги голосования по предложению правительства по Brexit в британском парламенте 15 января 2019 года. Инфоргафика: The Guardian

 

Что дальше?

С достаточно большой степенью уверенности можно сказать, что разумное большинство в парламенте не допустит того, чтобы часы просто так дотикали до нуля часов 30 марта, когда страна вывалится без соглашения. Парламент уже провел две поправки, первая из которых запрещает правительству исполнять бюджет (то есть парализует деятельность исполнительной власти) в случае no deal с Евросоюзом . Вторая требует от правительства представить подробный альтернативный план действий в течение трех дней – то есть до пятницы. Это означает, что большинство парламентариев будет активно противостоять катастрофе.

Спикер британского парламента Джон Беркоу проявил немало креативности в интерпретации правила заседания, дабы позволить голосование по второй поправке – и впервые за два года дебатов о Брексите он занял определенную позицию, которая встретила исключительную поддержку коллег.

При этом, в Палате общин насчитывается всего 50–70 сторонников жесткого Брексита  – а это совсем немного, даже несмотря на всю их крикливость. Все политические партии, представленные в парламенте, кроме Консервативной и ДПО едины в том, что требуются либо новые выборы, либо новый референдум. Но для этого нужна отсрочка Брексита. В Консервативной партии с этим согласны человек 50–80, что дает более чем простое большинство.

Лейбористы, поднабравшись сил на последних выборах, могут потерять 15 процентов поддержки, если позволят жесткий Брексит или проголосуют за вариант Мэй. Эти голоса уйдут либерал-демократам, которые станут второй по величине партией в стране – и тогда прощай возможность для лидера Labour Джереми Корбина занять адресок номер десять на Даунингстрит.

Британская экономика уже затормозилась до околорецессионного уровня из-за неопределенности, спровоцированной Брекситом. Десятки тысяч рабочих мест уже ушли на континент, бизнес ополчился на новый проект миграционной политики, угрожающей лишить рабочих рук половину малых и средних фирм, инвестиции в долгосрочные проекты упали до минимума, а отток граждан других европейских стран угрожает оставить Национальную службу здоровья без персонала. А тут еще и правительственный Миграционный комитет признал: среднестатистический мигрант за свою жизнь в среднем платил в казну Британии на 78.000 фунтов больше, чем оттуда получал.

Можно смело предположить, что парламент Великобритании не допустит жесткого Брексита. Так что в перспективе маячит перспектива его отсрочки – и председатель Европейского совета Дональд Туск уже подтвердил, что готов собрать внеочередной саммит, если со стороны Лондона будет официальное уведомление.

Далее развитие событий зависит от того, смогут ли лейбористы продавить проведение досрочных выборов. Если это получится, то Европа будет ждать их завершения – и в случае победы лейбористов, ЕС предоставит очередную отсрочку для переговоров с новым правительством. Если нет, то повторный референдум остается единственным вариантом. И поскольку парламент вернул себе контроль над процессом, то среди вопросов на этом референдуме обязательно будет опция Remain.

Читайте дальше:

Безвиз в обмен на нефть. Почему Россия не пойдет на взаимное признание виз с Беларусью

Почему неправы правые. Фашисты снова близко

 

Комментировать