Политика

Убийство Немцова. Правило отрицания очевидного

2240 Виктор Мартинович

Алгоритм действует не только с делом Немцова, и не только с Россией.

То же самое было в Беларуси, когда через неделю после исчезновения экс-руководителя Центризбиркома Виктора Гончара в 1999-м году, знаковые знатоки в либеральной тусовке стали вещать, что Гончар украл себя сам и это такой эффектный пиар. Подшивка «Белорусской деловой газеты», в которой эксперты сообщают о том, что Гончар, конечно же, не был опасен белорусской власти, его исчезновение не выгодно Александру Лукашенко, а потому он появится в течении года — до сих пор в библиотеках.

Ровно то же самое было с Кыргызстаном во время революции в апреле 2010 года, когда милиция открыла огонь по толпе протестующих, а либеральная — подчеркну, именно либеральная пресса — впоследствии написала, что война шла между наркокартелями, и что Бакиев тут вообще не при чем. «Лента.Ру» (в 2010-м — гнездовье демократов) представила все так, как будто Бакиева свергли мародеры (они же заставили его бежать, т.к. в «доме сына Бакиева Максима не осталось даже ковров и посуды», ужас, правда?)

Правило отрицания очевидного работает не только в ледяных режимах с выдрессированными медиа, оно проявляет себя даже в США — почитайте, например, основные версии убийства Джона Кеннеди из Systemic agenda, и вы увидите, что ваше первое предположение, кажущееся наиболее вероятным после беглого изучения политического ландшафта эпохи, горячо и многословно опровергается тысячами либеральных экспертов.

27 февраля, в День сил спецопераций, за несколько десятков часов до протестного марша, прямо у стен Кремля, при выключенных камерах видеонаблюдения и частично перекрытом светофорами потоке машин, был убит Борис Немцов, находившийся под плотным аудио- и видеонаблюдением.

Мы не знаем, кто это сделал. Более того, есть подозрения, что никто и никогда этого не узнает — даже если убийца будет найден, осужден, и умрет в тюрьме при невыясненных обстоятельствах.

Речь идет не об этом убийстве per se, а о медийной реакции на все политические убийства в принципе, из которой, повторимся, можно вывести закон.

Возможно, те люди, день которых Россия отпраздновала 27 февраля, закон этот увидели раньше нас.

Итак, когда Следственный комитет выдвинул официальные версии ликвидации Бориса Немцова, одним стало смешно, другим — жутковато. Оказалось, что эта страшная ситуация может интерпретироваться до такой степени цинично: «По информации следствия, Борис Немцов получал угрозы, связанные с его позицией относительно расстрела журналистов редакции Charlie Hebdo в Париже». Ага, приехали, прямо из пригородов Парижа, и расстреляли, за «Je suis Charlie»!

Вторая версия, выдвинутая следствием, была завязана на месть за «аборт спутницы и единственной свидетельницы убийства». Тут остается темный момент, связанный с тем, кто именно, по мнению «Ленты.Ру» и оперов, мог убить Немцова за аборт: другой возлюбленный девушки? Мама девушки? Хирург?

Ну и, конечно, «покушение могли организовать патриотически настроенные бойцы юго-востока Украины», куда ж без этого!

Современная Россия была бы не современной Россией, если бы в этом же материале по итогам разговоров со следствием не возникла версия о «самостреле» – т. е., «неудачной инсценировке покушения, устроенной самим Немцовым» (!). «В пользу самострела, – развивает мысль «Лента», – говорит нарочитая картинность места покушения, заметные в Москве ингушские номера и то, что спутница Немцова даже не была ранена, хотя, по логике, убийцам следовало избавиться от основного свидетеля».

И вот тут начинается самое интересное. На фоне таких официальных версий, было бы логично допустить, что коллеги Немцова, либералы и креаклы, шарахнут суть. Что скажет все как есть Ксения Собчак. Что не побоится «Эхо».

Так вот, на «Эхе» очень быстро вышел текст Максима Шевченко — когда-то специалиста по религиям, теперь — специалиста по всему.

«Ну скажите, как это выгодно Путину? — пишет Шевченко. — Власти Немцов вообще не мешал никаквсе его доклады и книги, "разоблачающие режим", ничего всерьез не разоблачали и просто поддерживали напряжение давно наскучившего всем общества спектакля». И далее, по списку аргументов, фигурировавших в общественной полемике Беларуси в 1999-м: «Для власти его смертьпроблема чудовищная и трудноразрешимая. Власть оправдываться не любита придется, пожалуй, если и не оправдываться, то объясняться, хотя бы...»

А вот нацбол Эдуард Лимонов: «Я бы не торопился с выводами (…) Немцов был фигурой яркой, но совершенно второстепенной. Его популярность далеко в прошлом. Его называют политическим пенсионером». По версии Лимонова, «убийство носило бытовой характер», он связывает нападение с девушкой, той самой украинской моделью Анной Дурицкой.

Если вы думаете, что, по мере движения от фигур маргинальных (Лимонов) к фигурам культовым (Собчак), степень странности версий как-то меняется, вы круто заблуждаетесь. Вот что написала сама Ксения: «На самом деле было бы в каком-то смысле менее тревожно, если бы заказчиком убийства Немцова был Путин. В этом просматривалась бы пусть ужасная, но все-таки система. Управляемая система. Приказал — выполнили. Но мне представляется, что это, увы, не так». То есть, Немцова убили не власти и это плохо, такая вот позиция.

Этому Правилу отрицания очевидного есть два объяснения, простое и сложное.

Простое заключается в том, что даже суперлиберальное «Эхо Москвы» отказало в размещении вот этой записи Алексея Навального. В ней он пишет, в частности: «Я считаю, что Немцов был убит участниками правительственной (спецслужбы) или проправительственной организации по приказу политического руководства страны...»

Таким образом, кажущаяся наивность Максима или Ксении могут быть обусловлены простым желанием попасть в формат: пишут то, что в принципе может быть опубликовано.

Второе объяснение несколько глубже. Дело в том, что эксперту — причем, любому эксперту — всегда хочется быть умней обывателя. И он, эксперт, начинает чувствовать себя специалистом как раз там, где говорит вот эту лимоновскую фразу «я бы не торопился с выводами». Хорошая версия — та, что отличается от остальных. Так диковинные объяснения начинают доминировать над самыми очевидными — и это уже касается не только России и Беларуси, это свойственно любой стране, любому экспертному сообществу.

Отчасти это хорошо — то, что помимо версий, которые сразу приходят в голову, лидеры мнений озвучивают нам еще и свои странные допущения. Плохо то, что эти допущения плавно подменяют все остальное и остаются в истории как «факты» (ага, Джона Кеннеди убил Освальд исключительно из чувства личной неприязни (комиссия Уоррена, 1964)). Так будет и тут: увидите, через пять лет «Википедия» сообщит нам, что с Немцовым расправились киевские власти, желавшие спровоцировать революцию в России или что он пал жертвой ревности.

И в этих условиях, с этим Правилом, с такой либеральной тусовкой и ее логическими ходами, люди, отмечающие 27 февраля, могут делать с оппонентами режима все что угодно, хоть жечь оппозицию, хоть распинать — причем, не заботясь о формулировке версий: все сформулирует само поле.

Комментировать