Политика

Отбросить ханжество и ложь. Как отучить ОМОН от насилия

1422 Владимир Мацкевич

Как-то в конце 1990-х после очень массового митинга и шествия мне пришлось ехать по каким-то делам в Москву. В купе ехал еще журналист одной из московских газет по имени Нукзар, который тоже был на этом шествии. Естественно, мы обсуждали это событие. Нукзар всего несколько лет работал в Москве, и часто бывал на родине в Грузии. Он был возмущен не столько жестокостью беларусской милиции и ОМОНа, сколько поведением наших митингующих.

– Ментура должна бояться! – кипятился Нукзар. – А вы на красный свет останавливаете колонну на шествии! У нас в Тбилиси, когда идет шествие и демонстрация, менты разбегаются и прячутся в подворотнях!

Что я мог на это возразить горячему кавказскому парню? Я видел, как милиция разгоняет демонстрантов. Я видел как демонстранты разгоняют милицию. Я видел много разных митингов, демонстраций и шествий, в разные времена и в разных городах – и в СССР, и в странах, образовавшихся на его развалинах, и в Евросоюзе.

И я не могу решить, что же лучше: когда милиция/полиция гоняет демонстрантов или когда демонстранты гоняют милицию/полицию? По мне, так и то, и другое очень плохо, и выбирать тут не из чего.

Еще хуже то, что мы привыкаем к насилию как к само собой разумеющемуся явлению. В школе учат, что государство имеет монопольное право на насилие, и мы с этим соглашаемся. Соглашаясь, мы теряем способность насилию противостоять.

Если мы позволяем ОМОНу или милиции бить себя и не сопротивляемся, то чем мы отличаемся от тех семи сотен подростков и молодых людей на норвежском острове, которые не сопротивлялись одному Брейвику с ружьем? Брейвик не милиционер! Конечно. Но позволяя насилие по отношению к себе, признавая чьё-то право на такое насилие, мы теряем способность сопротивляться насилию вообще. Мы просто признаём насилие.

Непротивление злу насилием – очень эпатажная идея. Революционная. Насилие порождает насилие, зло порождает сопротивление – это естественные реакции человека. И не только человека, но всего живого. Рога даны травоядным, чтобы они могли отвечать на агрессию со стороны хищников. Жертва насилия имеет право на самозащиту. Самозащита оправдана до того предела, который правоведы называет превышением меры самообороны.

И толстовство, и гандизм, и христианство не призывают к примирению со злом. Непротивление злу насилием – это не призыв к непротивлению злу вообще. Ненасильственно злу не только можно, но и нужно сопротивляться. Призыв к непротивлению злу насилием предполагает несимметричный ответ на агрессию.

А как это: несимметричный ответ на зло?

Для начала нужно понять, что насильственный ответ на насилие часто просто неразумен. Чего стоит драчливость журналиста, когда против него одного четверо тренированных ОМОНовцев? Чего стоит героизм безоружных демонстрантов против вооруженных, экипированных и обученных к уличным боям солдат? Но разумный выбор – прекратить неразумное сопротивление, вовсе не означает согласия с насилием и не является оправданием его.

Библия трактует несиметричный ответ на агрессию и насилие как отказ от мести и мстительности. Отказ от мести человека, но не отказ от мести как морального принципа в высшем смысле. Бог просит человека уступить ему мщение: «Оставь Мне отмщение, и Я воздам!»

Технически этот принцип воплощается в законе. Зло преследуется не из чувства мести, а по закону. И не по принципу «стимул – реакция» или «насилие – ответное насилие», а отсрочено, после следствия и суда.

С позиции человеческого отношения, чувств и эмоций, это очень противная практика. Получается, что жертва должна разумно оценить ситуацию, если силы не равны и сопротивление бесполезно – прекратить сопротивление, получить причитающуюся долю страданий и только потом обратиться в суд.

Возможно, при таком подходе, справедливость когда-нибудь восторжествует, но осадочек уже остался, и хорошо, если этот осадочек называется лёгким испугом, а не тяжкими телесными повреждениями, несовместимыми с жизнью.

Но ведь можно понять и логику сильного! Жертва слаба, ведет себя не всегда лучшим образом, провоцирует, дразнит. Это и про короткие юбки справедливо, и про митингующих демонстрантов, которые «размахивают руками, нецензурно выражаются» и вообще непонятно чего хотят. Просто напрашиваются на насилие! Ведь солдат, милиционеров, полицейских отбирают на работу, проверяют их способности, и быстрота реакции или ответа на угрозу и агрессию для них является профессионально значимым качеством. А ситуации всякие случаются, и реагировать приходится быстро, бить первым, пока не ударили тебя. И нервы не железные.

В общем, насилие – норма жизни? Причем, такая норма, по которой одним можно, а другим нельзя. А есть и такие, котором не только можно, но и нужно проявлять насилие. Ведь если полиция/милиция будет чураться насилия, то Брейвики и прочие террористы за несколько часов захватят власть над миром.

Получается замкнутый порочный круг. Жертвам насилие не нравится, но их никто не спрашивает, и как бы они себя не вели, насилия не избежать. Так и получается, если подходить к проблеме только со стороны жертвы.

Если подходить к проблеме со стороны насильника, выходит то же самое. Насильник еще и сам становится жертвой обстоятельств, отбора и обучения, своих собственных чувств и эмоций.

Но есть ведь и другие позиции – кроме насильников и жертв.

Проблема с насилием в Беларуси в том, как к этому относятся все те, кого это не касается напрямую, те, чья хата, до поры до времени, с краю.

Это в их глазах жертва сама виновата, потому что спровоцировала насильника.

Это в их глазах митингующие знали, куда шли, поэтому должны быть готовы к тому, что их могут побить, задержать и мучить при задержании, ведь КПЗ не санаторий.

Это в их глазах журналист переступил порог охраняемого помещения, поэтому его били ногами «в рамках закона».

Это с их согласия в стране продолжается узаконенное насилие. В стране и в мире, в политике и в быту, в семье и на службе.

С нашего общего согласия.

И неужели всё так безнадежно?

Насилие недопустимо, но оно встречается в жизни, и когда оно встречается, его можно остановить только ответным насилием в виде самозащиты или в виде наказания потом. Значит, мы не может объявить недопустимым любое насилие, какое-то насилие мы должны одобрить. Одобрить насилие, которым останавливается насилие.

То есть снова невозможная ситуация и порочный круг. Хотя…

А если попробовать воспитать отвращение к насилию у тех, кому вменяется в обязанность применение насилия против насилия, т.е. солдатам и полицейским всех и всяческих формирований, подразделений и служб?

Эта идея кажется дикой. Но давайте попробуем разобраться.

Во многих восточных школах единоборств учат способам борьбы, насилия и даже убийства и, одновременно с этим, гуманности, философии, практикам медитации и самоуглубления. И никто не видит в этом никакого противоречия.

А что если сотрудников милиции отбирать не по признакам быстрого ответа на провокации и угрозы, а по признакам устойчивости и железной выдержки?

Если запретить насилие ОМОНу?

Если вспомнить историю и практику полиции в разных странах, отбросить ханжество и ложь, то всё окажется возможным.

В чем может быть ложь? Например в том, как эта проблема подавалась в советском искусстве, в советской педагогике и в практике. В искусстве и идеологии доминировал образ «человека с ружьём» от драматурга Погодина, где имеющий право на насилие подавался величайшим гуманистом, хотя реально эти люди были садистами ЧК.

Ханжество состоит в том, что, отрицая насилие как таковое, мы забываем о необходимости сопротивляться и защищаться. Ханжество в том, что насилие со стороны слабого, со стороны жертвы приравнивается к насилию со стороны сильного. Когда жертву судят по строгим меркам морали, а насильника оправдывают с учетом его человеческих свойств и слабостей.

Насилие естественно для человека, как и для животных. А вот воздержанию от насилия нужно учиться. Долго учиться, поколениями.

Сначала попробовать не бить детей. Это трудно. Трудно удержаться от того, чтобы отшлёпать капризного малыша, потом удержаться от подзатыльника оболтусу подростку, потом от того, чтобы поколотить юнца, впервые накачавшегося спайсом, потому что, когда он накачается второй раз, может быть уже поздно.

А только потом, небитому поколению детей доверить оружие и научить боевым искусством.

Битых детей не удержать от насилия. Не отучить от принципа «бей первым!». А вот небитых – можно попробовать.

Давайте попробуем!

Говорят, у некоторых получается. Получается не бить, когда рука чешется. Не стрелять, если ты можешь выстрелить и тебя провоцируют. Не отвечать агрессией на агрессию, оскорбления, провокации.

Все насильники – трусы, закомплексованные слабаки, битые в детстве и унижаемые во взрослом состоянии.

Не битые люди, не трусливые, не обидчивые, но с чувством собственного достоинства и уважения к другому на многое способны.

И вот вам видео в тему. Просто для примера, чтобы поразмышлять:

Комментировать