Арт

Новый «Твин Пикс». 25 лет в Чёрном вигваме

Это не алаверды, не пародия, не компромисс и не римейк. «Твин Пикс» все тот же, и пауза в несколько десятков лет между первыми двумя сезонами и третьим кажется вполне обоснованной. Что-то должно было вызреть. И оно вызрело.

Сезон номер 3 – это освобождение. Это чисто линчевское детище, по духу и букве. То, что первые два сезона создавались под существенным давлением руководства выпускающей телекомпании, рейтингов и прочих внешних сил, стало киношной легендой. Своего рода притчей о цензуре рынка и том, как трудно делать великое кино, когда тебя все время бьют по рукам.

Многие сюжетные линии, которые подробно развивались на протяжении 30 серий, оказались оборванными. Детально разработанный мир был закапсулирован вместе со своими неразгаданными тайнами. А может, и к лучшему?

Третий сезон выпускает заточённых джиннов наружу. Они проголодались. Им нужно больше еще больше людского страха и горя. Совершаются новые загадочные убийства. Да и с Лорой Палмер-то агенты, работающие над делами «Голубой розы», до конца не разобрались.

Куперу необходимо покинуть Черный вигвам. И он теперь, похоже, персонаж поважнее сюжетной пружины – Лоры Палмер, ведь ему суждено пройти испытания преисподней (такая вот девочка из «Кентервильского привидения»). Снова схватка со злом, старые герои в новых антуражах, старые антуражи в новых ракурсах, и Кайл МакЛахлен, абсолютно гениально воплощающий сразу несколько ипостасей агента Купера.

Для МакЛахлена возвращение «Твин Пикса», да еще под полновластным контролем Линча, – возможность взять реванш за множество посредственных ролей в сериалах и даже ситкомах, эксплуатировавших куперовскую же фриканутость. Снова став господином К., Маклахлен показал, что с годами его актерский дар приобрел просто запредельную мощь. Ну а то, что ролей подходящих не предлагали, не снимали соразмерных линчевским фильмов – так это не его вина.

Кайл МакЛахлен в роли агента Купера

 

В третьем сезоне в городке Твин Пикс злу уже тесно, оно расширяет свою географию и приобретает новые обличья. Сняты новые серии почти в той же эстетике, что и первые два сезона. Неспешность монтажа, построение и чередование планов и даже цвет будто со слегка заезженной VHS – визуально все напоминает стилистику старого Твин Пикса.

Но линейная детективная завязка, панорама места действия, портреты всех действующих лиц, – все то, что было в старом «Твин Пиксе», маскирующимся под традиционный сериал о нравах провинции, – здесь отсутствует. Вместо всего этого – чередование нескольких сюжетных линий, расчлененных (считайте это слово спойлером) на мелкие фрагменты, которые собирать приходится самостоятельно. Потусторонние силы не ждут тут раскачки и адаптации зрителя, чтобы с места в карьер вырваться на экран.

Визуально третий сезон нашей «любимой жевательной резинки» (как скромно выразился Линч) больше напоминает полнометражные шедевры режиссера, причем не только «Шоссе в никуда», «Внутреннюю империю», «Малхолланд драйв», но и весьма раннюю «Голову-ластик». Линч тут работает и с самоцитатами, и иронично подмигивает Хичкоку, и изобретает новые приемы. (Так он еще не пугал!)

Вполне возможно, что третий сезон «Твин Пикса» окажется вообще наиболее последовательным и эстетически бескомпромиссным проектом Линча. По крайней мере именно такое впечатление масштабности и детальной работы с визуальными эффектами и сценарными завихрениями оставляют первые серии (всего их снято 18).

«Да, мы тоже фанатеем от "Настоящего детектива", снимаем шляпу перед "Игрой престолов" и "Во все тяжкие". Но у нас своя история, ребята. И свои методы. Заходите к нам на огонек, и, поверьте, незабываемые ощущения обеспечены», – говорят режиссер Линч и сценарист Фрост.

И здесь для зрителя открываются две стратегии. Первая и наиболее надежная – как минимум вспомнить как следует «Твин Пикс» ранний и посмотреть приквел к сериалу «Твин Пикс: Сквозь огонь». Это позволит ориентироваться в сюжете, понимать (не всегда очевидные) мотивации героев и вообще войти в эту вселенную, детально прописанную и очень логичную.

Вторая стратегия – смотреть фильм, что называется, незамутненным взглядом. Полагаться только на свои ощущения и не заморачиваться витиеватостями предыстории. В данном случае эффект непредсказуем, как результат катания на американских горках или прием самогона от неизвестного производителя. Может и «вштырить», хотя и на несколько поверхностном уровне. А можно словить «бэд трип», когда ничего не понятно, неприятно и даже обидно.

За последние годы мы очень привыкли к сериалам, где, несмотря на всю зрелищность и «нарративную сложность», зритель часто чувствует себя умнее персонажей. Да, сценарист по-прежнему царь и бог, но персонажи всегда знают меньше, чем показано зрителю. У Линча и Фроста зритель здесь таких широких привилегий не получает, ему должно быть все время некомфортно.

«Интуитивность» фильмов Линча – мол, их надо чувствовать, а не понимать – вообще самый спорный стереотип о режиссере. Он исследует не «метафизику пустоты» (выражение Антона Долина), а очень конкретные вещи – механизмы человеческого восприятия пограничных состояний, образования фобических объектов, визуализации памяти и сна.

Дэвид Линч и Мигель Феррер в сериале «Твин Пикс»

 

Линча, которому тибетский буддизм не менее интересен, чем агенту Куперу, интересует, как могут быть устроены смежные реальности, будь то их фактическое существование или же их мифологические проекции, вшитые в наши культурные коды. Плюс к этому, режиссер кино, художник и фотограф, Линч исследует возможности визуальных искусств по репрезентации всего вышеперечисленного.

Как, например, показать пищу жителей Черного вигвама, – горе и страх? Линч визуализирует их как в виде гармонбозии, месива из вареной кукурузы. Многие загадочные артефакты и герои его фильмов – подобного рода визуализации вполне умопостигаемых сущностей.

Кодируя психическое, Линч попутно еще и демонстрирует, как на наш внутренний опыт страхов, страданий, снов и упований воздействуют медиа. Иными словами – обнажает сходное устройство наших переживаний и того визуального мира, в который мы помещены.

Линч – один из самых жестких кинематографических структуралистов. Первичны для него – отношения между персонажами, воплощающие борющиеся силы. Сеть персонажей и вариативность отношений тщательно разработана. Каждый выходит четко в свое время и выполняет свою функцию.

На уровне кинотекста у Линча нет ни одного «лишнего» кадра, ни одного кадра снятого просто «для красоты» или «для создания настроения». Тут работает каждая деталь, каждый диалог создает приращение информации, достраивает мистическую вселенную, где каждый знак таки имеет системное значение. Произвольными тут могут быть визуальные образы, «внешняя составляющая» знака, а не связи между элементами.

Но как раз визуальные эксперименты Линча вносят наибольшую долю фрустрации, затуманивая рационально выстроенную «подкладку». Оставаться на уровне образов и эмоций – значит просто смотреть «Твин Пикс» как сон. Чтобы посмотреть его как фильм, надо поверить в его расшифровываемость.

Взять, к примеру, нового «персонажа» третьего сезона из Черного вигвама, ошарашившего зрителей – говорящий сгусток плоти, насаженный на верхушку дерева, назвавшийся «эволюцией руки».

На свежую голову – чистая дичь. Но «в предыдущих сериях» мы узнаем о бывшем подельнике БОБа, злом духе МАЙКе, вселившимся в торговца обувью Филиппа Жерара, который отрубил себе руку, чтобы избавиться от одержимости. Рука автономизировалась, и стала самостоятельным жильцом Черного вигвама. В прошлых сезонах ее воплощал «Человек из другого места» в облике карлика, но исполнявший персонажа актер Майкл Андерсон не стал сниматься в третьем сезоне. Вот вам и «эволюция руки». Структура осталась, заменен лишь образ.

Неслучайна тут и Sycamore street в Лас Вегасе (вместо одноименных деревьев из второго сезона, обозначающих «дверь» в вигвам в лесу близ Твин Пикса), на которой обнаруживает себя вернувшийся в наш мир Купер, и упоминание выходцами из Черного вигвама имени пропавшего агента Филиппа Джеффриса («Твин Пикс. Сквозь огонь»), которого должен был сыграть ушедший в мир иной Дэвид Боуи, что очень символично. И так далее.

Кроме обязанности (приятной или нет) пытаться расшифровать детали, немаловажно, что помрачневший «Твин Пикс» по-прежнему имеет для зрителя мощный терапевтический эффект. Ведь тут добро борется со злом совершенно всерьез. Не слишком распространенная штука в нашу эпоху компромиссов, полутонов и оттенков серого.

Линч вселяет веру в человеческую способность противостоять злым намерениям и деяниям, ненасытным будто буддистские голодные духи, населяющие низшие миры (чем не Черный вигвам?). Погружая нас в мир «Твин Пикса», режиссер отнюдь не убаюкивает нас странной страшной сказочкой, никак не рифмующейся с тем, что происходит в «реальном» мире.

История о странной девушке Лоре и жителях городка Твин Пикс, за души которых борются злые силы, будит нас от сна, от медийного спектакля, который мы привыкли считать реальностью. Тут каждый может выбрать приемлемый для себя уровень интерпретации: Твин Пикс как социальная метафора или как ватка с нашатырным спиртом нравственного действия, напоминающая, что зло – осязаемая угроза, а не абстракция, а добро – тяжелая работа, которую кто-то должен делать, чтобы все не утонуло в хаосе.

Пока агент Купер сидел в Черном вигваме, много воды утекло. Те мы, что когда-то полюбили в нем бескомпромиссно положительного персонажа, были жителями разрушенной империи на пороге дивного нового мира. Наша надежда на победу Купера была сродни надежде войти в очистившийся Твин Пикс с плюшками и кофе, устроенный по принципам добрососедства, а не лицемерия и алчности. Но вот вместо отражения Купер видит в зеркале БОБа, и дивный новый мир оказывается одержимым, как и наш добрый агент, какой-то заразой.

Выйдя из Черного вигвама, Купер застал нас в эпоху постправды, эпоху твиттера Дональда Трампа и брифингов Марии Захаровой, выжженных зеленкой глаз и автозаков. Мир выглядит все более по-линчевски, власть в нем все более похабна, часто смехотворна, карикатурна, но от этого не менее необузданна в проявлении насилия. Где Белый вигвам и существует ли он в принципе – по-прежнему непонятно.

Но Линч, собравшись с силами, снова пугает нас, будит, напоминая о самых простых вещах.

«Журнал» также рекомендует: