Арт

«Нелюбовь» Звягинцева. Духовный вакуум и селфи

Марьяна Спивак в фильме «Нелюбовь»

 

Не успел остыть жар меди каннских фанфар, как обладатели позолоченных пальмовых ветвей ринулись покорять широкий прокат. Быстрее прочих до больших экранов добрался Андрей Звягинцев с «Нелюбовью» – настоящим культурным событием, обсуждение которого началось задолго до проведения фестиваля, а достигло пика в момент триумфального вручения авторам Приза жюри – третьей по значимости награды Канн.

Успех картины среди европейских интеллектуалов был вполне ожидаемым и умело программируемым, и в этом ремесле режиссер немало преуспел. Еще со времен «Возвращения», покорившего в 2003 году Венецию, он твердо усвоил, как важно быть правильно понятым и вовремя услышанным, чтобы тебя оценили по достоинству.

За здравый прагматизм злые языки его прозвали «эрзац-Тарковским», хотя сравнение с автором «Соляриса» и «Сталкера» по-своему оправдано – помимо явного вдохновения меланхолической эстетикой, киноязык Звягинцева обладает сравнимой естественностью и универсальностью, понятой зрителю, вне зависимости от территории его проживания.

История «Нелюбви» выглядит так же обманчиво просто, намеренно пытаясь утаить до самого финала свои истинные мотивы. Ее героями становится молодая московская пара, переживающая самый драматичный период семейной жизни – развод.

У расчетливой Жени, работницы популярного салона красоты, голова забита одной лишь романтикой будущих отношений с разведенным и обеспеченным бизнесменом Антоном. У ее уже бывшего мужа Бориса, осторожного и нерешительного тюфяка, тоже все на мази – новая подруга скоро разродится, а на работе, где в ходу православные устои брака, пока не в курсе его любовных похождений.

Поднакопив за годы совместного быта целый арсенал обвинений и взаимных упреков, бывшие супруги и рады бы тут же разбежаться, вот только мешают два обстоятельства – непроданная «трешка» перед заросшим парком да 12-летний сын Алеша. Ребенок оказывается ненужным ни мягкотелому отцу, ни уж тем более эгоистичной матери, которая планирует отправить сына в детдом…

Большая часть фильма проходит в поисках абстрактного утраченного – чего-то до боли родного, но неизбежно пропавшего. Дело, конечно, вовсе не в ребенке – Звягинцев по выработанной за годы практики привычке использует односложную метафору, дабы продемонстрировать весь масштаб нравственной катастрофы общества. Причем не только российского, но и, очевидно, западного, пресытившегося и раздраженного необходимостью решать насущные проблемы своих соседей.

Стартуя как бытовой триллер, «Нелюбовь» постепенно растет, преодолевая свои жанровые границы, и превращается в многослойную притчу. Притчу о нелюбви, духовном вакууме и селфи – как собирательных образах пороков людской натуры, которые бережно культивируются одурманивающими сознание масс-медиа, передаваясь в наследство от одного несчастного поколения другому.

Очевидных рецептов по очищению от морального недуга на горизонте не видно. Не догадываются об их существовании и авторы, предлагая вместо решения практику осознания и принятия духовной катастрофы.

В одной из первых сцен Борис по дороге на работу слушает новости о грядущем конце света, а позже интересуется у коллеги, верит ли тот в подобные суеверия. «Нелюбовь» посвящается апокалипсису человеческой природы, сжигающему социум изнутри, искры которого в близкой перспективе разжигают ненависть к собственному чаду, а в далекой – войну на востоке Украины.

«За любовь и селфи!» – шумит компания пьяненьких девиц в ресторане, пытаясь удачно сфотографироваться на телефон. Пространство экрана населяет концентрированный эгоизм и зацикленность на себе. Режиссер сознательно нарушает правило художественной отстраненности, подспудно осуждая мелочность и низость своих героев. Резкие типажи и житейские ситуации узнаются моментально, и от очевидной натуральности становится вдвойне мерзко.

Мир «Нелюбви» – это зеркало, в которое следует всмотреться, преодолев внутреннее сопротивление. Как знать, может и вы уже заражены нелюбовью?

«Журнал» также рекомендует: