Арт

Mustelide: «Беларусская музыкальная сцена – непаханое поле»

Наталья Куницкая, Mustelide. Фото: Алена Ходор

Как «электронные принцессы» становятся тунеядцами? Почему быть музыкантом в Беларуси – и трудно, и легко? И как слушали электро-поп на Комаровке? «Журнал» поговорил с Mustelide.

21 апреля в интернете состоялась презентация «SPI» – второго альбома Mustelide, исполнительницы, которую профильные беларусские и российские издания окрестили «электронной принцессой из Минска». Треки Натальи Куницкой, чья фамилия скрывается за дословным переводом названия проекта, за последние месяцы уже оценили любители электронной музыки Литвы, Финляндии, Эстонии, России, Швеции, Польши и Беларуси. «Журнал» поговорил с певицей о плюсах и сложностях отечественной музыкальной сцены, алгоритме успеха и возможностях экспорта беларусских исполнителей.

– Кому в Беларуси понятна и интересна электронная музыка?

– То, что делаю я, по формату скорее андергаунд, и мой проект понятнее скорее вне Беларуси, чем внутри нее.

Когда я была в Европе, то замечала, что там у многих людей есть личные коллекции дисков. Много меломанов. На концерты ходят семьями, вне зависимости от возраста. Музыкальная культура в целом у них более продвинутая, музыка там интересна как таковая, самых разных направлений. О музыке в Европе можно поговорить с людьми разных возрастов.

У нас же с теми, кому за 50-60, в принципе редко можно музыкальную тему затронуть в разговоре – точек соприкосновения просто не будет. В стране сложились условия, которые не предполагают интереса к культуре, в том числе музыкальной.

Качественная музыка в Беларуси не развита, потому что многим она просто не нужна. У людей просто не сформирован вкус – для этого нужно много слушать, регулярно ходить на концерты, читать о музыке, интересоваться новинками. А беларусам, в принципе, не до этого.

Нет потребности в качественной музыке, а значит нет и рынка. Поэтому и выходит, что понимают сложную, необычную музыку больше за границей. Здесь же часто возникают вопросы: «А что это такое? Что за стиль?» А немэйнстримовая музыка существует только на уровне андеграунда.

Помню, на мой первый концерт в клубе «Граффити» пришли странные ребята «по кибер-панку»: с розовыми дредами и на высоких платформах – таких нечасто встретишь на улице. Но это вовсе не значит, что вся моя публика обязательно «странная». Приглашают выступать на днях рождения и обеспеченные поклонники за сорок, директора компаний, играю я и на разных молодежных мероприятиях и корпоративах – везде, где люди проявляют интерес к альтернативной музыке.

Mustelide в Стокгольме. Фото: Anders Mattsson

 

– Отличается ли публика в Беларуси от зарубежной?

– Сложно сказать. И там, и там нет четкого визуального кода. Обычно это интеллигентно выглядящая молодежь из самых разных социальных групп.

Что разительно отличается, так это условия для работы музыкантов и их существования. Музыкантом в Беларуси быть сложно: нет рынка, очень мало музыкальных аналитических ресурсов, нет авторитетных лейблов. Никто не уверен в завтрашнем дне: промоутеры из клубов не знают, смогут ли, например, после выступления выплатить тебе гонорар. Соберется или нет публика. А может, и вовсе, какая-нибудь бригада нагрянет и закроет концерт.

Играешь вот в Минске на Комаровке – и не уверен, что тебя не заберут в милицию, хотя в твоей музыке нет не то что политики – вообще ничего провокационного. Я, кстати, как-то играла на Комаровском рынке в рамках Record Store Day. Это популярное во всем мире событие, когда в разных уголках мира параллельно музыканты играют на улицах – и отовсюду ведутся онлайн-трансляции.

Реакция случайных прохожих была самой неожиданной – люди всегда хорошо реагируют на живую музыку. Тут же стали собираться зеваки – очень интересный контингент из обычно расхаживающих возле рынка маргиналов. Подходили и подвыпившие парни за тридцать, снимали видео на телефоны. После сета некоторые даже руку мне жали.

Вскоре подошел и «поклонник» в милицейской форме. «Грозную фигуру» заметила еще на подходе. Вижу – идет с твердым намерением, показывает жестам еще издалека: заканчивайте, мол. Но я-то не могу перестать! Я музыкант – раз начала играть песню, ее надо исполнить до конца. Жестом ему показываю в ответ в сторону магазина «DJshop», возле которого я выступала: «Туда, пожалуйста! Там всё узнавайте!» А сама пою дальше. Он так и сделал, собственно. Зашел в магазин, разобрался – ну, сделали чуть потише.

Если ты музыкант, то еще и должен государству как тунеядец. Передо мной, например, сейчас стоит проблема регистрации в качестве «творческого работника». После общения с представителем комиссии по телефону, я поняла, что будет не так просто доказать, что в сегодняшних реалиях нет нужды представлять в качестве результатов труда музыканта нотные партитуры и записанные диски.

Оказалось, что о цифровой дистрибуции там пока не очень осведомлены. Что ты за артист такой, без дисков? А если записать диски в mp3 и сделать отметку от руки – возможно, комиссию это не только не впечатлит, но и разозлит. Что это, мол, за халтура?

Но я не хочу концентрироваться на препятствиях. Я живу в Беларуси, это данность – а то, как в этой ситуации работать, как и что обходить, с чем и какими средствами справляться, дело каждого. Я стараюсь концентрироваться больше на возможностях: есть интернет, есть компьютер, на котором можно делать все, а главнее – писать музыку, например, не тратя денег на аренду студии.

– А есть ли отличия в беларусской музыке, которая ориентируется на внутренний рынок и той, что идет на экспорт?

– А у нас почти нет музыки, которая идет на экспорт. Многие исполнители и хотели бы ориентироваться на Запад, но им особо нечего предложить, чтобы быть кому-то там интересным. Чтобы иметь шансы на Западе, нужно делать очень актуальную музыку, быть очень наслушанным, активно следить за трендами. А у нас таких единицы.

Да, беларусские исполнители действительно могут быть интересны за рубежом музыкально, но в области реального бизнеса с нами сложно иметь дело. Сразу же возникает очень много организационных и даже бухгалтерских моментов и проблем. Начиная хотя бы с необходимости оформлять визу.

– И как удалось выйти на рынок Mustelide?

– В Беларуси ситуация в плане музыки очень специфическая. Наша музыкальная сцена – непаханое поле. Но это можно рассматривать и как большой плюс. Появляешься один раз – и ты уже «электронная принцесса»! Этого «титула» добиться было вовсе не сложно – ниша была не занята, а я просто делала то, что мне всегда нравилось. Тут меня СМИ и «короновали».

Преимущество Беларуси в том, что здесь такое раздолье, что действительно очень многому можно удивлять слушателей. В Европе это сделать уже не так легко. Там, например, может привлекать внимание язык, на котором ты поешь. Эта особенность, при условии, что ты играешь актуальную музыку, может стать твоим конкурентным преимуществом.

Очень большие возможности дает и интернет. Я сама в этом плане чувствую себя человеком мира. Все промоутеры, все ресурсы – в прямом доступе!

Когда я только начинала, то много вложила сил и времени, рассылая информацию о своем проекте в разные крупные журналы. Первой ступенькой cтала российская «Афиша». Кстати, это тоже интересная для Беларуси особенность: выйти на нашу публику проще всего именно через иностранные СМИ.

Mustelide в Стокгольме. Фото: Андрей Александров

 

– Какую роль в раскрутке исполнителя играет лейбл?

– Нынешний альбом выходит при поддержке компании «SOYUZMUSIC», при которой открылся лейбл «SunWoofer» – совместный проект ребят из Беларуси и России. Первый альбом вышел при этой же компании, только на лейбле «Темные лошадки».

Если мы не говорим о компаниях с мировой известностью, то артист рассматривает лейбл скорее как площадку, которая размещает альбом онлайн – ведь именно там сегодня осуществляются все музыкальные продажи. Мне важно было найти лейбл, который также будет оказывать помощь в раскрутке и менеджменте.

– При создании треков вы пользуетесь необычными приборами, например распылителями для воды. Насколько важен выбор инструмента? Или сегодня музыку можно писать и на коленке под аккомпанемент рукотворных инструментов?

– Опыт «Серебряной свадьбы», которая недавно выпустила детский альбом, полностью записанный на самодельных инструментах, показал, что этот вариант вполне возможен, и даже может быть весьма интересным. Но все зависит от музыки, которую ты делаешь.

Мой первый смелый шаг в решении начать сольную карьеру связан с появлением такого музыкального инструмента, как «грув-бокс». Он представляет собой драм-машину, совмещенную с синтезатором. По сути, это целая группа в одной железной коробке.

Когда я нашла его, то поняла, что могу воплотить с его помощью все мои идеи – партии всех музыкантов, которые я когда-либо себе представляла.

Специально записанный альбом со звуком низкого качества может быть чьей-то фишкой. Например, Мэтью Герберт записывал музыку на сыре и ветчине. Мне тоже нравится совмещать звук дорогого инструмента и чего-то обыденного. В результате эксперимента получаются своеобразные звуковые приправы, а звук становится только интереснее.

– Как вы видите ситуацию с будущим беларусского музыкального рынка? В какую сторону будут происходить изменения?

– Пока очевидна печальная тенденция: творческая молодежь, которая могла бы повлиять на развитие музыки, уезжает за границу. Остаются реально единицы. Многие уверены, что талантливому и инициативному человеку в Беларуси делать нечего.

Если появятся стимулы для творческих людей возвращаться на родину или не уезжать, шансы изменить ситуацию к лучшему есть. Талантливых людей у нас много, особенно среди представителей молодого поколения.

За границей условия для самореализации более благоприятные. Там можно творить и играть в свое удовольствие, и не нужно никому доказывать, что ты – «творческий работник». Но и конкуренция выше – то есть выше риск остаться незамеченным.

Поэтому выбор такой: преодолевать массу сложностей и преград в Беларуси, но быть значимым. Или стать, возможно, не таким заметным за границей, но просто спокойно заниматься любимым делом.