Жизнь

«Мне хотелось убить своего мужа». Как беларусы разрешают конфликты

961 Янина Мельникова

Популярный персонаж доктор Хаус считал конфликты залогом творчества. Его предшественник Шерлок Холмс говорил, что жажда конфликта заложена глубоко в человеческом сознании: стремясь к бесконфликтному миру, люди сражаются с человеческой природой. А Далай-лама подчеркивал, что не получить желаемого — это иногда и есть везение.

Только вот отказ от желаемого конфликт не решает. И порой для успешного выхода из него недостаточно одного желания – нужна и помощь специалистов. И не только психологов или адвокатов. Теперь на помощь конфликтующим сторонам готовы прийти и медиаторы. «Журнал» поговорил с представителями этой пока диковинной в Беларуси профессии и выяснил, чем медиаторы отличаются от психологов, кому может пригодиться их помощь, и где медиаторы нужны были «еще вчера».

«Мне хотелось убить своего мужа»

Конфликты в семье Николая и Татьяны начались сразу после рождения первенца. Сначала женщина списывала их на еще не появившиеся у мужа отцовские чувства. Потом – на его «раздутое самолюбие» и эгоизм. После поняла, что они «просто разные люди» и решила, что пора разводиться.

«Ребенком занималась одна, муж все время был на работе, как выходной – с друзьями отдыхать. Говорил, что устал. А дома – то зубы, то животик у сына, то еще что-то. Я злая и не выспавшаяся. В общем, приятного мало. Начались скандалы, упреки, дошло до рукоприкладства. С моей стороны», – признается Татьяна.

В итоге, едва сыну исполнилось три года, пара развелась. Николай внезапно решил, что хочет участвовать в воспитании сына.

«И вот здесь начался настоящий ад, – признается женщина. – Мы пытались договориться о том, как все организовать, но каждый стоял на своем, и не хотел уступать».

На помощь пришла подруга семьи, которая случайно увидела в интернете информацию о  семейных медиаторах и их роли в разрешении конфликтов.

«К психологу мой бывший муж ни за что бы не пошел, а медиатор показался ему более надежным. Тем более, что человек, к которому мы обратились, по первому образованию юрист. А значит, как говорит бывший, "в мозгах копаться не будет"», – рассказывает Татьяна.

Уже первая встреча с медиатором показала, что оба бывших супруга вполне способны конструктивно решить проблему встреч отца с сыном. Достаточно было четко сформулировать цели и задачи, которые ставит каждый из родителей, понять, как можно их достичь и выработать конкретный план действий.

«Я несколько лет занималась проектным менеджментом – но у меня словно глаза открылись, так все оказалось просто и очевидно. Но когда тебя все еще захлестывают эмоции и старые обиды, найти решение внутрисемейной проблемы кажется задачей неразрешимой», – говорит Татьяна.

В конечном итоге, всего за две встречи бывшие супруги нашли приемлемое для обоих решение. Теперь отец регулярно видится с сыном, принимает активное участие в его учебе и отдыхе, а когда возникают спорные моменты, на помощь приходит опыт, полученный на встрече с семейным медиатором.

«Журнал» также рекомендует:

 

Что такое медиация?

Медиация – это конфиденциальные переговоры конфликтующих сторон с участием нейтрального и беспристрастного посредника, медиатора. Его цель – взаимоприемлемое соглашение двух сторон.

Медиатор не мирит стороны, не разбирается в глубоких психологических причинах возникновения конфликта. Его функция – направить переговоры сторон в конструктивное русло. При этом он нейтрален и не делает прогнозов на то, как именно должен разрешиться конфликт.

«Задача и роль медиатора – настройка диалога, построение его таким образом, чтобы стороны могли услышать друг друга, разобрать конфликт по полочкам и прийти к решению, которое удовлетворило бы все стороны», – говорит Арсен Джанашия, старший преподаватель кафедры психологии Могилевского государственного университета имени Аркадия Кулешова, член Всероссийской ассоциации восстановительной медиации.

Чем сеанс медиации отличается от встречи с психологом? Психолог работает с отношениями партнеров, повышает их общее качество. В медиации же стороны договариваются и уходят после встреч с набором решений. В психологии и психотерапии семейный терапевт может занимать пассивную позицию, наблюдая за моделями коммуникации сторон. Медиатор же является активным модератором процесса обсуждения.

Обычно каждая сторона конфликта считает, что правда на ее стороне.

«Но для того, чтобы конфликт сдвинулся с мертвой точки, нужно послушать друг друга. А для этого нужно, чтобы стороны пришли к медиатору добровольно, – отмечает Арсен Джанашия. – Но бывают нюансы – например, в случае судебной медиации, которая предлагается судом. Стороны могут и не очень хотеть участвовать в процессе, но судья предлагает либо такой вариант, либо судебное решение».

«Медиация предполагает переговоры с ориентацией на сотрудничество, при котором обе стороны конфликта оказываются в выигрыше. Они требуют времени и готовности услышать несогласие другой стороны, а также гибкости и рефлексивности в отношении своей собственной позиции», – вторит коллеге Марина Бойко, одна из первых в Беларуси специалистов по медиации, руководитель Лаборатории медиации и практической конфликтологии Российского Государственного Социального университета.

Марина стала одной из первых в Беларуси специалистов, которая начала активно учиться медиации в начале 2000-х. Проходила стажировки за границей, привозила знания в Беларусь и делилась со своими студентами и коллегами. Первые медиаторы мечтали о том, чтобы цивилизованное посредничество в конфликтах стало частью нашей повседневной жизни. Для этого нужно было не только заразить идеей людей, но и легализовать работу медиаторов в стране.

Читайте также:

 

Закон суров

В 2014 году в Беларуси был принят закон «О медиации». Но вышло так, что после принятия закона все ранее полученные сертификаты и дипломы превратились в бумажки, не имеющие юридической силы.

«Закон не дал нам возможности автоматически считаться медиаторами, хотя еще в 2010 году мы завершили реализацию большого пилотного проекта в этой области. В рамках проекта группа беларусских специалистов прошла комплексное обучение медиации у немецких коллег и занималась подготовкой медиаторов среди психологов, педагогов, социальных работников. По итогам проекта была создана первая школьная служба медиации на базе СШ №161 Минска, издано первое в Беларуси учебно-методическое пособие в области медиации. Но сейчас мне нужно повторно пройти обучение, чтобы получить официальный статус медиатора», – рассказывает «Журналу» Марина Бойко.

«У меня к закону масса вопросов. В нем ничего не говорится, например, о том, как теперь быть со школьной восстановительной медиацией, в которой медиаторами не просто могут, но и должны быть сами дети. Взрослый в конфликте подростков просто не может исполнять роль медиатора. Подростки никогда не скажут взрослому медиатору, что произошло на самом деле. А когда в таком конфликте медиатор – это подросток, то конфликт решается быстрее», – говорит Арсен Джанашия.

По его словам, в США курсы медиации стоят 70 долларов. В Беларуси – от 500 до 1000.

«Почему у нас это так дорого? Для какого учителя, который захочет стать школьным медиатором, это доступно? Где ему взять такие деньги? И даже если школа каким-то чудом оплатит обучение своего школьного психолога, как ей потом вернуть вложенное? Не будет же школьный психолог брать деньги с детей и их родителей за разрешение конфликтов», – задается вопросами Арсен Джанашия.

Собеседники «Журнала» утверждают: в мире специалисты по медиации, в большинстве своем, не зарабатывают на ней как таковой. Медиация – скорее хорошая идея для формирования коммуникативной культуры у граждан. Обычно она стоит символические деньги, а сами медиаторы работают в рамках проектов.

В Беларуси же у медиаторов есть только два пути: либо заняться индустриальной или корпоративной медиацией, и таким образом иметь возможность вернуть вложенные в образование деньги – либо просто положить полученные сертификаты на полку, потому что возможностей для реализации навыков медиаторов в стране все еще немного.

Где могут пригодиться навыки медиаторов?

Сегодня медиаторы уже работают в судах. Наибольшую популярность в Беларуси медиация получила в коммерческих делах.

«Такие дела чаще всего предельно просты и понятны. Бизнесмены могут все посчитать. Это в семейных конфликтах – много эмоций, плюс обычно замешаны дети, права на их воспитание, образование, на содержание семьи, раздел имущества. В коммерческих делах все проще», – говорит Арсен Джанашия.

Медиация популярна среди менеджеров по персоналу и сотрудников отделов кадров, ведь это действенный способ решать внутриорганизационные конфликты. Все больше беларусов обращаются и к семейным медиаторам, чтобы разрешить конфликты. Этому способствуют, в том числе, и загсы страны, которые вместе с информацией про процедуру развода предлагают варианты разрешения конфликта с помощью медиаторов. Среди перспективных направлений специалисты также называют разрешение индустриальных, трудовых, медицинских споров.

«Сейчас все чаще поднимается тема внедрения в Беларуси восстановительной модели медиации в отношении конфликтов и криминальных ситуаций с участием несовершеннолетних. В рамках данной модели агрессор (правонарушитель, обидчик) получает возможность осознать последствия своего поступка (для себя и другого человека) и принять за них ответственность, загладить вред, восстановив тем самым взаимопонимание и отношения. Это хороший способ изменить установки при реагировании на конфликты с административно-карательных на восстановительные. Вместо того, чтобы ставить сложных подростков на учет и привлекать их к суду, мы можем позволить им нести ответственность за свои поступки», – говорит Марина Бойко.

Беларуси, говорит Арсен Джанашия, сейчас нужна и межэтническая медиация. Особенно в вузах.

«Например, в моем вузе становится все больше иностранных студентов. К нам едут учиться из Афганистана, Пакистана, Турции. Китайцы или туркмены уже перестали быть «новинкой». И все они живут в одном общежитии с беларусскими студентами. И порой возникают конфликты на этнической почве. С ними работают университетские психологи. Но для разрешения таких конфликтов могла бы использоваться межэтническая медиация», – говорит Джанашия.

Но, пожалуй, самой перспективной может быть школьная и социальная медиация, которая учит людей, как не допустить конфликта и как его можно разрешить.

Решить конфликт, не дожидаясь непоправимого

Трагедии, связанные со школьными конфликтами, в последнее время все чаще попадают в медиа. Совсем недавно прошел суд над минским школьником, которого обвиняют в нападении с ножом на учительницу. Одноклассники парня говорят, что конфликт с педагогом был чуть ли не у всех учащихся, о нем знали и родители, и администрация школы. Но разрешить его так и не смогли.

Специалисты говорят, что школьная восстановительная медиация – одна из самых востребованных, хотя и самых сложных.

«Сложность школьной восстановительной медиации связана с большим количеством эмоций. Там и обида, и вина, и осознание правонарушения. Часто детские конфликты связаны с буллингом, травлей», – говорит Арсен Джанашия.

При этом школьная медиация востребована детьми, они охотно поддерживают идею посредничества в конфликтах. Тем более, что такими посредниками выступают не взрослые, а дети.

«Наши пилотные проекты показали, что создание школьных служб медиации улучшает климат в сложных классах, вовлекает детей в процесс разрешения конфликтов, новое для них дело. Им самим становится комфортнее учиться и взаимодействовать со сверстниками», – говорит Арсен Джанашия.

Пилотный проект создания службы медиации в свое время был реализован на базе Боровлянской средней школы. Специалисты говорят, что дети приняли его на ура, хотя для них это было дополнительной нагрузкой. Такой же нагрузкой является и курирование службы медиации со стороны педагога. И без должной оплаты согласятся на нее лишь единицы.

«Моя практика создания служб медиации в учреждениях образования показывает, что они функционирует до тех пор, пока есть мотивация у педагога-куратора. Если его мотивация снижается или он меняет место работы, служба «умирает». Замотивировать современных педагогов сложно, они и так изрядно перегружены работой. Даже самые идейные люди нуждаются во внешней поддержке и ресурсах. И это серьезный вызов», – говорит Марина Бойко.

И добавляет: «Этот вопрос можно было бы решить, сделав существование школьных служб медиации обязательным. Но при этом предусмотреть достаточную свободу для эксперимента и опыта. Как сказал известный английский медиатор Билл Марш, развитие законодательства не должно идти впереди практики, иначе практика не будет развиваться. Перед принятием административных решений на государственном уровне стоит опросить педагогов-кураторов школьных служб медиации, узнать в какой поддержке они нуждаются – и именно ее им и оказать».

Школьная служба медиации не поддается монетизации. Поэтому в ее становлении особенно важно, чтобы значимость посредничества в подростковых конфликтах осознало государство. И согласилось вкладывать средства в развитие этого направления медиации.

Комментировать