Политика

Льготники передумали. Как венесуэльцы перестали бороться и полюбили капитализм

Парламентские выборы в Венесуэле, на которых триумфально победила оппозиция, запустили обратный отсчет до конца чавизма. «Журнал» рассказывает, как получилось, что выведенные другом Уго из фавелл миллионы венесуэльцев вдруг проголосовали за свободный рынок.

Оппозиционный «Круглый стол демократического единства» на прошедших 6декабря парламентских выборах в Венесуэле отвоевал 109 мест в 167-местном парламенте (Национальной Ассамблее). Правящая партия получила лишь 55 кресел.

Оппозиция в Венесуэле победила впервые с 1998 года, когда президентом страны был впервые избран Уго Чавес. Причем — сразу с разгромным счетом, который открыл для него Эльдорадо возможностей.

Теперь «Круглый стол» сможет провести через парламент закон об амнистии, чтобы выпустить из тюрем своих сторонников, выразить вотум недоверия любому члену законодательного органа и даже поставить вопрос о доверии президенту Николасу Мадуро. Такая опция появится у победителей уже весной следующего года, когда глава государства отсидит в своем кресле первые три года.

Весьма популярная в XXI веке форма правления — популизм с человеческим лицом — приказал долго жить спустя два года после того, как это самое его лицо, Уго Чавес, ушел в еще лучший мир.

Несмотря на всю одиозность, покойный Уго Чавес действительно сделал многое для своего электората из бесчисленных трущоб, сократив за время своего правления уровень бедности, по разным оценкам, в три-пять раз. Масштабные дотации на все и вся, строительство социального жилья, в том числе силами беларусских подрядчиков, были оплачены сверхдоходами в годы рекордно высоких цен на нефть, которая дает стране до 90% валютных поступлений.

Его преемник Мадуро получил бразды правления уже на нисходящем тренде нефтяных котировок. Тут же обнаружились и побочные эффекты «уникальной экономической модели»: постоянные товарные дефициты, перебои с электроэнергией, ужасающий уровень коррупции, уличной преступности и самая высокая в мире инфляция.

Политика — политикой, а деньги — в страну. Покойному Чавесу при всей его воинственной риторике и дипломатических скандалах удавалось как-то сохранять отношения с соседями и даже с США — основным покупателем венесуэльской нефти. Блеклый Мадуро два с половиной года также твердил о заговоре США против боливарианской революции, но при этом умудрился действительно рассориться с Вашингтоном. А еще — едва не начал войну с соседней Колумбией.

И здесь из-за кулис выходит харизматичный оппозиционный лидер с двумя высшими образованиями.

Энрике Каприлес Радонский — еврей-католик, чьи прабабушка и прадедушка во Вторую мировую были убиты в концентрационном лагере Треблинка под Белостоком, а бабушка по матери провела 20 месяцев в варшавском гетто. Этот 43-летний юрист профессионально занимается политикой последние 17 лет — ровно столько, сколько у власти в стране находятся апологеты боливарианской революции.

На первых после смерти Чавеса президентских выборах в 2013 году он почти догнал Николаса Мадуро, получив 49,1% голосов (против 50,8% у наследника престола). Закрепить успех ему помогла правильно выбранная тактика.

Краеугольный камень это тактики — осторожность. Оппозиционный губернатор второго по численности населения штата Миранда, Каприлес сумел избежать заключения — любимой мести венесуэльской власти политически активным гражданам.

Его коллегам повезло меньше. Оппозиционный мэр Каракаса Антонио Ледесма был арестован за «попытку переворота» в феврале 2015 года. Экс-губернатор первой по численности населения провинции Сулиа Мануэль Росалес, который в 2006 году соперничал на президентских выборах с Чавесом, проиграл, был обвинен в растрате бюджетных средств и бежал из страны, оказался за решеткой после опрометчивого возвращения на родину. Второй человек в венесуэльской оппозиции, лидер движения «Воля народа» Леопольдо Лопес и вовсе был осужден на 14 (!) лет тюрьмы за участие в антиправительственных маршах.

Каприлес пересидел два с половиной года, не повел народ на баррикады во время беспорядков 2014 года, в которых были человеческие жертвы, и сумел объединить оппозицию вокруг своей персоны и программы активных действий в электоральную кампанию. А еще — большими буквами печатал на всех плакатах Круглого стола гениальный лозунг, который обсуждался по всей Латинской Америке: "Dolarización del salario" (привязка зарплат к доллару).

К тому времени правящий режим окончательно разложился — по той же причине, по которой заканчивают большинство автократий: недооценка «народца». Граждане оказались значительно более предприимчивыми, чем представлялось политической элите в рамках ее социалистической парадигмы.

Двойной валютный курс — официальный и коммерческий — стал хорошим подспорьем для заработка всех, кто имел доступ к каналам «официальной» покупки валюты — и недовольства тех, кто не имел. А дотируемые цены почти на все продукты питания стали смешными после очередной девальвации — и миллионы граждан в баулах и траках принялись на корню скупать свои сельпо — и вывозить весь их скудный ассортимент для продажи в соседнюю Колумбию.

Таким образом, оппозиция просто выждала время. Отсутствие реформ и неуклюжие решения власти в условиях резкого сокращения нефтяной ренты привели к тому, что обитатели новеньких панелек в «каменных горках» Каракаса решили: их роман с социализмом закончен.

Важно, что после выборов Каприлес продолжает осторожничать. Несмотря на свои рыночные убеждения, он негативно отзывается о шоковой терапии рубежа 1980-1990-х, результаты которой привели к власти популиста Чавеса, и выступает против резкой отмены благ, дарованных соотечественникам Уго.

Впрочем, новым триумфаторам венесуэльского политического ландшафта срочно потребуется изыскать на это деньги. Времени у них мало: для страны, которая на своем веку знала бесчисленное количество переворотов, еще один не будет в диковинку.