Политика

Горе тори. Почему сторонники Брексита провалились на выборах

Лидеру британских лейбористов Джереми Корбину есть, чему радоваться. Фото: Peter Nicholls, Reuters

 

Упавший за два дня на три процента фунт, отложенное обращение королевы к новой каденции парламента, недовольство и снисходительные смешки из европейских столиц – вот последствие последних выборов в Британии. Выборов, на которых правящая партия потеряла большинство – хотя рассчитывала его значительно увеличить.

А как хорошо все начиналось. 29 марта 2017 года формальным письмом в Брюссель (на имя главы Еврокомиссии Туска) о желании выйти из ЕС, официальный Лондон, спустя девять месяцев после ни к чему законодательно не обязывающего референдума, начал процесс выхода страны из Евросоюза.

После официального объявления у Британии есть ровно два года, чтобы договориться с оставшимися 27 странами об условиях развода, а именно – кто кому сколько должен. В случае, если до 29 марта 2019 года Лондон не достигнет договоренностей с континентом, у него будет ровно два выбора.

Выбор первый: ЕС-27 продлит переговоры на год или два единогласно и пинание островитян продолжится. Выбор второй: Британия к тому времени достанет континент до такой степени, что тот упрется – и тогда с полуночи 30 марта 2019 года (not so) Great Britain в торговле с Европейским Союзом автоматически перейдет на правила Международной торговой организации.

Для британского бизнеса это означает катастрофу. Не будет хорошо и Европе, но, как сказал один из британских аналитиков, наблюдавших за этим банкетом пинания Европы в 2016 году, «Европа подхватит насморк; мы же получим двустороннюю пневмонию».

Зачем нужны были эти досрочные выборы? 

Выборы были нужны, чтобы, по словам Терезы Мей, «усилить мандат правящей партии в переговорах по Брекситу». После 2015 года консерваторы получили в нижней палате в Вестминстере большинство, пусть и всего в пять голосов. Такой малый перевес всегда ставился оппонентами в упрек правящей партии, когда та начинала вести разговор про «жесткий Брексит» и громогласно утверждать, что «лучше хлопнуть дверью, чем уйти с плохим deal’ом с перевоговоров».

Потому Тереза Мей, вдохновленная результатами местных выборов в раннем мае, на которых ее партия получила на 8 процентов голосов больше, чем на прошлых, решила увеличить большинство в парламенте.

Душу премьерки грело еще то, что в день объявления досрочного всенародного голосования ближайший конкурент – лейбористы – отставали от тори по опросам на 20 процентов. «Piece of cake», – решила Мей и предложила потратить еще немножко денег налогоплательщиков, чтобы провести третье голосование за три года.

«Журнал» также рекомендует:

 

Расчет был понятен: увеличить большинство с 5 минимум до 70 голосов – и заткнуть всех оппонентов ее невнятной политике переговоров по Брекситу. А невнятнее политики и быть не могло: вместо четких ответом на вопросы Уайтхолл смог предложить публике лишь лозунги про «великую Британию», «восстановление суверенитета» и «гигантские новые возможности».

А вопросов накопилось много. Например, каким образом ограничение миграции, столь любимое Мей, позволит сохранить доступ к общему рынку ЕС? Прикрываясь мандатом от избирателей, которые «явственно проголосвали за ограничение миграции на референдуме 2016 года», она путалась в показаниях, когда эксперты начинали указывать на неразрывность четерых свобод Евросоюза.

Кто хочет свободы передвижения товаров, услуг и капитала – должен принять свободу передвижения. Нельзя выкинуть одно и оставить остальные три. Именно поэтому Норвегия и Швейцария, которые формально не являются членами ЕС, разрешают гражданам Евросоюза свободно жить и трудоустраиваться на своих территориях. Иначе – конец торговле и благосостоянию.

На все эти фразы у консерваторов был один ответ, больше напоминавший мантру: «Мы создадим новую и суверенную Британию» (с разными вариациями). Как ­– ответа нет.

Так что же случилось? 

Ровно то же, что и с ее предшественником Дэвидом Кэмероном. Имея на руках огромный перевес в 20 процентов, Мэй тупо слила кампанию. Во-первых, она так и не дала ни одного внятного ответа на основные вопросы вроде «а что будет с национальной службой здоровья?», «как молодежь сможет купить себе жильё, которое заоблачно дорогое?», «когда начнут расти реальные зарплаты, особенно молодежи?», «когда молодые люди смогут позволить себе университет без риска попасть в долговую яму?»

В ответ на эти все вопросы Мэй повторяла мантру про рай после Брексита, а в итоге вообще отказалась от дебатов с оппонентами. Слабенькая позиция для уверенного лидера страны. 

В то же время Джереми Корбин, лидер лейбористов, давал вполне внятные ответы на все эти вопросы. «Мы отменим плату за университеты», «мы профинансируем службу здоровья и создадим преференционные условия для медиков из ЕС для того, чтобы они могли закрыть дефицит персонала».

Знал куда бить: NHS – больное место всех администраций еще с 2010 года, когда ей начали урезать финансирование. Она «похоронила» уже нескольких министров охраны здоровья. Сейчас, видимо, «похоронит» и Терезу Мэй.

Она была настолько уверена в своей непогрешимости, что забыла, что избирателей кроме слоганов о величии Британии при полном отсутствии конкретики относительно NHS и экономики после выхода из ЕС интересуют вполне земные вещи, а не «величие империй». В итоге лейбористы смогли буквально за месяц поднять уровень своей поддержки на 15 процентов. Еще бы недели две – и непонятно, остались бы тори самой большой партией в парламенте.

Итог: минус 13 мест в новом парламенте у консерваторов, потеря большинства. Лейбористы же прибавили 32 места! Единственный шанс консерваторам остаться правящей партией – альянс с консервативной Демократической унионистской партией из Северной Ирландии, которая получила 10 мест и может-таки дать тори большинство в три голоса. В три голоса.

Количество мест в британском парламенте по итогам досрочных выборов 2017 года. Инфографика: The Guardian

 

А что дальше? 

Непонятно. Обращение королевы к парламенту отложено – это серьезнейший сигнал, что переговоры тори с юнионистами проходят не так, как хотелось бы правящей пока партии. Северные ирландцы являются противниками прав LGBT, отрицателями климатических изменений – но при это против жесткого Брексита: им страшно, что появится физическая граница между Ирландией и Алстером, что вызовет демонов прошлого со всеми последствиями. Тори хотят жесткого Брексита (а другим при таком отношении к Европе и не пахнет), но при этом совершенно современны по вопросам климата и прав секс-меньшинств. Нестыковочка.

Коалиций с остальными партиями не выйдет. Шотландцы из SNP и либерал-демократы – полностью проевропеские. Они требуют если не реверса Брексита, то по крайней мере максимально мягкой версии вроде норвежской модели (вне ЕС без права голоса, но с принятием миграции и верховенства права Есросоюза).

Уже звучат голоса о том, что парламент должен иметь возможность проголосовать за то, чтобы оставить страну в Европе, если переговоры уйдут в никуда. Другой вопрос, что раз процесс выхода официально запущен, для его остановки требуется согласие всех 27 оставшихся членов ЕС. А сильно усилившийся в последние месцы Евросоюз (победа Макрона, падение популистов в Австрии, Нидерландах, ожидаемая победа Меркель в сентябре) вряд ли будет особо ласковым по отношению к стране, члены правительства которой называли ЕС «фашистами».

Вполне вероятна возможность, что Берлин и Париж, прикинув стоимость всей произошедшей нервотрепки, посчитают более дешевым вариантом выпихнуть-таки Лондон и спокойно заняться дальнейшей интеграцией. Ведь без Британии, которая постоянно тормозила процесс федерализации даже просто за счет своего особого статуса, завершить, например, формирование валютного союза евро будет гораздо проще: чехам и полякам, которые руками и ногами упираются от дальнейшей интеграции, не на кого будет показывать пальцем.

Эта цель может оказаться более привлекательной, чем оставить Лондон в Евросоюзе с перспективой дальнейшего бухтения этого вечно недовольного.

Читайте также по теме: