Политика

Глобальное потепление после Холодной войны. Часть 2. Что происходит в мире и регионе

2174 Владимир Мацкевич

Владимир Мацкевич. Фото: Игорь Раханский

 

Глобализация стирает границы между странами. И разделение на Первый, Второй и Третий миры теперь проходят не по границам государств – а внутри каждой нации. «Журнал» продолжает публикацию нового текста беларусского методолога Владимира Мацкевича. Его первую часть можно прочитать здесь.

Глобализация

Процесс глобализации невозможно не замечать. Глобализация еще не закончилась, но и началась не сегодня. Мы находимся на неком промежуточном этапе глобализации, когда накопились определенные эффекты, которые в прошлом только намечались, а теперь уже реально меняют мир. А для понимания и объяснения современного мира мы все еще пользуемся старыми категориями и понятиями, появившимися в предшествующую эпоху, – а они в значительной степени уже непригодны для описания современности.

Глобализирующийся мир иногда называют эпохой постмодерна, а предшествующие ему два столетия – эпохой модерна. Эпоха модерна характеризуется, кроме всего прочего, национализмом и созданием национальных государств, которые мыслились основными субъектами мировой политики и общественно-экономических изменений.

В процессе глобализации роль и место национальных государств приходится переосмысливать. Соответственно, переосмыслению подлежат и все связанные с государством категории: Гражданин, личность, закон и право, права человека, суверенитет государства и суверенитет личности, и многие другие.

Первое обстоятельство, которое нам необходимо учитывать в этом контексте, – это то, что в современном мире государства определяются локально, а человек самоопределяется глобально.

В процессе глобализации суверенитет национальных государств ограничивается все больше и больше, а суверенитет и свободы человека увеличиваются.

Примерно до середины ХХ века человек был свободен и наделен правами ровно в той мере, в какой он был частью государства – гражданином того или иного государства. Поэтому в борьбе за свои права и свободы люди-граждане рассматривали свое государство как главное условие своих прав и свобод, своего благосостояния и качества жизни. Борьба за права и свободы, за улучшение качества жизни принимала формы политической деятельности, активные граждане стремились участвовать в управлении государством и стимулировать его изменение в лучшую сторону.

Человек эпохи глобализации теряет интерес к государству, гражданином которого он является. Он самоопределяется в мире, и связывает улучшение своего качества жизни с местом, а не с политическими институтами. Если он может реализовать свои способности и желания в какой-либо области деятельности, он должен найти в мире такое место, где его способности могут быть востребованы, а его запросы могут быть удовлетворены.

Ищущие творческой реализации едут в Голливуд; стремящиеся заниматься наукой на переднем плане ищут возможности сотрудничать с ЦЕРН или ведущими университетами мира; стремящиеся участвовать в управлении миром становятся соискателями должностей в структурах Евросоюза в Брюсселе.

В прошлом любая карьера была ограничена теми возможностями, которые может предоставить гражданину национальное государство. Предположим, что высшей ступенью административно-политической карьеры являлась позиция президента страны. И если страна маленькая, например, Латвия или Литва, то и возможности управлять миром из этой позиции были крайне малы.

Сегодня человек с высшей позиции в своем государстве может перейти еще выше, в Еврокомиссию, и участвовать в управлении миром, опираясь на все ресурсы Евросоюза. Принципы организации органов управления Евросоюза открывают широчайшие возможности для граждан любой страны в Европе. Более того, гражданство в этом случае не имеет большого значения.

Это ведет к тому, что активный человек все меньше уделяет внимания политике в рамках национального государства, все меньше от него зависит, не стремится к влиянию на него, а ищет возможности самореализации в открытом мире. Главными условиями его самореализации являются не условия в его родной стране, а исключительно его образованность, компетентность, активность и мобильность.

«Журнал» также рекомендует:

 

Второе важнейшее обстоятельство – национальное государство не только теряет суверенитет (а, значит, и субъектности в мировых процессах изменений); государства и нации перестают быть единицей анализа в понимании мировых процессов. Рассмотрим в этом ракурсе деление мира на Первый, Второй и Третий миры.

Во времена Холодной войны было легко определить место любой страны в одном из трех миров: Первый – развитые страны; Второй – страны коммунистического блока; Третий – «развивающиеся» страны. Видимо, страны Первого и Второго миров политкорректно считались развитыми по умолчанию.

Многие государства мира входили в ООН – Организацию объединенных наций. Но конфликты интересов и политические коллизии в ООН определялись принадлежностью разных государств-наций к двум противостоящим друг другу блокам: блоку НАТО и блоку Варшавского договора. Входившие в эти военные или оборонные блоки страны составляли костяк Первого и Второго мира.

Не входившие в эти блоки страны пытались создать для защиты своих интересов Организацию неприсоединившихся государств. Ничего хорошего из этого не получилось, организация так и не состоялась, и коммуникация неприсоединившихся стран между собой принимала форму движения, а не организации. Движение было аморфным и непоследовательным – не только потому, что не удавалось создать организацию, но потому, что неприсоединившиеся страны имели очень разный статус и разные интересы.

Так, Финляндия и Югославия по своему положению и уровню развития принадлежали скорее к Первому и Второму мирам в контексте Холодной войны, и имели совершенно иные интересы, нежели страны Африки и Латинской Америки.

С падением Берлинской стены, развалом СССР и роспуском Варшавского договора закончилась Холодная война, и деление на эти три мира потеряло значение. Поэтому выделенные нами три группы стран не совпадают с набором стран НАТО и бывшего Варшавского договора. Но это не главное. Важнее то, что граница между тремя мирами сейчас проходит не по границам национальных государств – она проходит внутри стран и наций.

Здесь нужны некоторые методологические уточнения. Идеальный тип в социологическом методе и идеальный объект в естественнонаучном – не одно и то же. Идеальный объект науки – аналитический прием мышления, или чистое понятие о чем-то. Идеальный тип по Максу Веберу – это синтетическое суждение, связывающее в систему объекты разной природы. Идеальный объект – это онтологическая схема, а идеальный тип – комплекс онтологий, не имеющий самостоятельного значения, и необходимый для решения некой познавательной или практической задачи.

Так, выделяя идеальные типы деятельности (политика, наука и др.), Макс Вебер рассматривал комплекс «призвание и профессия», где категория «призвания» соотносит науку или политику с характеристиками и свойствами субъекта-ученого или политика, с одной стороны, и с социальным институтом – «профессией», с другой стороны.

Еще более сложный комплекс у Вебера получается в типе «трудовая этика». Идеальный тип «протестантская этика» может быть репрезентирован экземплификатом – типичным протестантом. «Типичный протестант» – это идеальный объект, который не встречается в эмпирической реальности, но «протестантская этика» регламентирует и нормирует социальные отношения, этику и труд в протестантских общинах и сообществах с преобладанием вовсе не идеальных протестантов.

Аналогичными идеальными типами являются первая и вторая этические системы Владимира Лефевра. Обе системы регламентируют жизнь больших сообществ, в каждом из сообществ живут люди, которые могут и не разделять установок, норм и идеалов этих этических систем, но их поступки и действия, а также события их жизни и судьбы могут быть поняты именно в рамках этих идеальных типов.

Три мира времен Холодной войны – аналитический принцип, позволяющий провести границы между странами, относимыми к разным общественно-политическим системам. Тогда как три мира, о которых можно вести речь в наше время, – это идеальные типы, то есть синтетическая процедура, позволяющая понять действия, поведение, события жизни и судьбы некоторых больших сообществ.

С некоторой долей условности в группы стран Первого и Третьего мира можно зачислить целые государства и нации. Например, Эстонию, Финляндию, Швейцарию можно целиком причислить к Первому миру. Некоторые страны Африки и Азии однозначно попадают в группу Третьего мира.

В большинстве же случаев эти три мира уживаются в рамках одной нации. И зачислять какую-либо страну в группу развитых стран или лидеров инноваций можно только на основании политики, проводимой государством, а не по уровню развития всей страны. Даже в США и в ведущих европейских странах часть общества оказывается аутсайдерами прогресса и инноваций.

Разделение нации и общества по отношению к развитию и инновациям особенно болезненно для стран Второго мира – то есть тех, кто находится в состоянии бесконечной модернизации, участвуют в гонке за лидерами без надежды когда-либо их догнать. В число таких стран можно отнести, например, Турцию, которая еще в годы Холодной войны была членом НАТО, но которую никак нельзя отнести к лидерам прогресса и инноваций, ни тогда, ни сейчас.

К этой же группе можно отнести Беларусь, Украину и Россию. Все страны Второго мира несчастны по-своему. Достаточно сравнить положение дел в Беларуси, Украине и России, не говоря уж о Бразилии, Индии, Китае, Турции и других.

Читайте еще по теме:

 

Как это проявляется в Беларуси?

Часть беларусов практически самоустранилась от участия в политических, экономических и общественных процессах в стране, аргументируя такое самоустранение тем, что они и так «живут в Европе». Уровень, качество и образ жизни этих беларусов практически ничем не отличается, к примеру, от жизни в Польше или Литве.

Они разговаривают на тех же языках, что и другие европейцы, учились в тех же университетах, отдыхают в тех же местах, ездят на тех же машинах, потребляют те же продукты питания и одежду, читают те же книги, слушают ту же музыку. Они ведут бизнес в нескольких странах, или работают по контрактам с организациями-резидентами самых разных государств, или состоят членами европейских или международных организаций. Транспорт, средства связи, электронные деньги, прочие инфраструктурные аспекты позволяют этой части беларусского общества вести жизнь, к которой беларусский режим и общественно-экономические условия страны не имеет никакого отношения.

Существует и другая часть беларусов, которые никогда не покидали пределов страны, которые не пользуются интернетом, не знают языков, ограничены в своих компетенциях настолько, что оказываются функционально безграмотными за пределами среды своего постоянного обитания. Они вынуждены пользоваться мобильными телефонами, хотя все их абоненты находятся в пределах слышимости громкого крика.

Эти две группы беларусов могут жить в одних и тех же городах, даже на соседних улицах. Но одни живут в Первом мире, а другие – в Третьем. И между ними пропасть. Пропасть в сознании. Одни уже адаптированы к глобализации и используют ее преимущества, беларусское государство им в этом практически не мешает, они живут как бы «поверх» него. Другие ничего не знают о преимуществах глобализации и, скорее, испытывают от нее неудобства.

Сложнее всего беларусам из Второго мира. Они знают о преимуществах глобализации, о демократии, правах и свободах человека, мобильности, как географической, так и социальной, но они для них недоступны. И доступ к преимуществам глобализации для них перекрыт государственным устройством и установившимся режимом, политикой и экономикой в стране.

Первому и Третьему мирам не нужны перемены и реформы, хотя и по разным причинам. В переменах нуждается только Второй мир. В беларусском обществе эти три группы представлены далеко не в равных пропорциях, и не в равной степени они владеют ресурсами для осуществления перемен.

Относить страну, нацию и государство к Первому, Второму или Третьему миру можно условно, выяснив, в каком из миров самоопределяется правящий класс в стране. Это принципиальное обстоятельство. Нельзя ничего понять через социологические измерения настроений и мнений большинства. Пропорциональное представительство всех трех групп в стране не постоянно, оно изменчиво. Важно то, представители какой из групп правят, кто определяет программы, стратегии и перспективы.

Сегодня правящий класс в Беларуси формируется из той части общества, которая живет в Третьем мире. Этих людей пугает глобализация, они не знают, как к ней адаптироваться, не способны быть инициаторами инноваций, лидерами перемен.

Положение дел в регионе

Геополитика часто понимается как теоретическое и идеологическое обоснование неоколониального устройства мира, и на этом основании отвергается многими аналитиками и исследователями. Но будучи средством анализа, геополитика, как и любое средство или инструмент, может использоваться в соответствии с целями и установками тех, кто этим средством или инструментом пользуется.

Географическое местоположение любой страны в некоторой степени определяет историческую судьбу этой страны. Но влияние географии на судьбы людей и сообществ не фатально. География детерминирует историческое начало, но не предопределяет исторический конец, она определяет, откуда мы начинаем свой путь, но пункт назначения и цель движения люди и человеческие сообщества выбирают сами. При выборе того или иного направления движения география может быть помехой, или, напротив, благоприятствовать.

Так, из всех бывших югославских республик Словения оказалась в самом благоприятном положении, а Македония в самом неблагоприятном. Словении, как и Венгрии или Чехии, для вхождения в группу лидеров глобализации не нужно прилагать таких больших усилий, как Македонии, Албании или Болгарии. Для самоопределения стран, находящихся в центре Европы, их правительства не играют такой роли, как для периферийных стран. Правительства Австрии, Чехии или Словении могут просто следовать в фарватере общеевропейских процессов, ход которых определяют другие. А вот для Хорватии, Сербии или Беларуси это совсем не так. Их географическое положение требует четкого самоопределения правительств и выбора вектора развития.

Географическое положение страны – всего лишь условие самоопределения правящего класса этой страны, его необходимо учитывать при выборе направления развития, и при анализе ресурсов, необходимых для обеспечения этого развития.

Для Беларуси ее географическое положение открывает практически равные возможности для выбора прямо противоположных направлений: можно в Европу, или в группу лидеров, а можно в Евразию, или в группу аутсайдеров. Беларусь может самоопределяться в группе стран бывшего СССР, или бывшей конфедерации Польши и ВКЛ. А может определяться в исторически достаточно новом регионе стран Балтии.

Казалось бы, трактовка стран Евразии как аутсайдеров в глобальных процессах уже сама по себе определяет выбор направления развития Беларуси – нужно двигаться в противоположном направлении. Но все не так просто!

Во-первых, самоопределение базируется на амбициях правящего класса. А учет амбиций при самоопределении задается дилеммой Цезаря: «Быть вторым в Риме, или первым в альпийской деревушке?» Правящий класс может предпочесть первенство в группе аутсайдеров вторым или третьим ролям в лиге чемпионов.

Во-вторых, самоопределение предполагает согласование с самоопределением других, партнеров или оппонентов. Бурное экономическое развитие Китая создает геополитическую иллюзию смещения центра мирового развития на Дальний Восток. Поэтому выбор Евразийского направления движения воспринимается некоторыми не как движение в Россию или «назад в СССР», а как движение вперед, вслед за Китаем. Геополитическая ориентация Казахстана является дополнительным аргументом для правящего класса Беларуси в пользу выбора евразийского направления.

В-третьих, актуальная геополитическая ситуация всегда трудна для анализа и понимания. Очень трудно отделить в текущей ситуации то, что перспективно и имеет потенциал в будущем, от того, что временно и преходяще. Всякий раз существует соблазн считать текущую ситуацию временным состоянием, чем-то преходящим, после чего последует откат к прошлому. Так те, кто считает распад СССР временным явлением и видит в будущем восстановление его, одновременно считает экономический подъем Китая постоянным и перспективным. И, наоборот, кто-то может считать экономический взлет Китая временным явлением, а распад СССР и его блока окончательным и бесповоротным.

Самоопределение правящей элиты Беларуси только при однобоком подходе может выглядеть неразумным и недальновидным. Оно строится как на учете геостратегического положения Беларуси, так и на высоких геополитических амбициях. Беларусский режим претендует, во-первых, на лидерство в географическом регионе Евразии, во-вторых, на использовании своей близости к Европе в качестве ресурса для обеспечения этого лидерства. Ввязаться в такую сложную геополитическую игру возможно только при очень высоких амбициях, и ставки в такой игре очень высоки. Кроме того, анализ геополитической и региональной ситуации, на котором режим строит свою политику, исходит из того, что переход центра мирового развития из Североатлантического региона на Дальний Восток – установленный исторический факт, и он необратим. В терминах первого, второго и третьего миров (групп А, В и С) это означает, что именно Китай и страны Евразии становятся первым миром, а США и Европа оказываются во втором, в положении догоняющих. В такой картине мира, и в такой версии всемирной истории историческая и политическая судьба Беларуси выглядит очень привлекательной. Беларусь становится самым западным членом глобального сообщества лидеров мирового развития, самой западной страной в группе А, или той группе стран, которая станет группой А в ближайшем будущем.

Насколько справедливы такая картина мира и такая версия истории?

Сторонники выбора европейского вектора развития не считают их справедливыми. И в этом проевропейски настроенные социальные группы в Беларуси солидарны с европейскими и американскими политиками, аналитиками и лидерами общественного мнения. Поскольку в актуальной ситуации именно США, Европа и еще несколько стран в других регионах мира репрезентируют группу А, или являются первым миром, то проевропейски настроенные беларусы тоже относят себя к первому миру, то есть к доминирующему в мире тренду, образу мысли и образу действия. Принадлежать к доминирующей группе в мире еще не значит доминировать в своем регионе. В своей стране сторонники выбора европейского вектора развития не только не доминируют, но оказываются в меньшинстве.

И не только в своей стране, Беларуси, но и в регионе в целом, если рассматривать еще и Украину с Россией. Эти три страны трудно рассматривать друг без друга. Они составляют самый компактный регион, удобный для анализа и сравнения.

Еще 25 лет назад все три страны были синхронизированы почти по всем процессам и изменениям, которые в них происходили, они управлялись монолитным правящим классом из единого центра в Москве. Даже объявление о демонтаже СССР и об образовании нового союза уже независимых государств сделано было главами этих трех государств. Инерция политического мышления долгое время не позволяла замечать того, что практически сразу после объявления независимости все три страны избрали совершенно разные варианты своего существования.

За прошедшие четверть века Беларусь, Украина и Россия так изменились и стали такими разными, что общая двухвековая история уже практически не сказывается на их отношениях. Хотя правящие элиты всех трех стран имеют общее происхождение (это осколки и рудименты КПСС и совместимых с партией профессиональных кланов и мафий), они получили почти одинаковое образование, делали карьеру в одних и тех же условиях. Общность происхождения и культурного бэкграунда проявляются в инерции мышления, в шаблонных политических реакциях и в сходной картине мира. Однако в управлении своими странами правящие элиты вынуждены исходить из объективных факторов и считаться с реальностью. Поэтому прагматика реальной политики берет свое, и правящие элиты Минска, Киева и Москвы уже давно находятся в конфликте, как друг с другом, так и с активными социальными субъектами в своих странах.

Во всех трех странах слишком много общего, чтобы это можно было игнорировать при анализе их политики, видения будущего и избираемого ими образа действия. Но, вместе с тем, накопилось так много различий, что анализировать и понимать их можно только по отдельности.

После распада СССР перед правящими группировками Беларуси, Украины и России стояли сходные проблемы, но разные вызовы. Принимая разные вызовы, правители этих стран вынуждены были по-разному решать одинаковые проблемы и задачи. Разрешение системного кризиса, доставшегося в наследие от деградировавшего СССР, в каждой из стран происходило в соответствии с тем, какую идеологию приняли для себя правящие элиты, какие аспекты власти (деньги, силовые структуры или баланс интересов) они избрали для удержания контроля над экономикой и обществом, какие механизмы государственного управления они использовали, какую экономическую модель реализовывали, и каким образом ориентировали население для нормализации изменившегося образа жизни. Даже беглое рассмотрение двадцатипятилетней истории суверенного существования Беларуси, Украины и России заняло бы слишком много места и времени, когда-нибудь эта работа будет проделана. А в рамках нашей темы мне придется ограничиться Беларусью, причем не в плане генезиса и становления существующего режима, а рассматривая возможные пути его трансформации.

При этом все же придется помнить, что действующие субъекты и агенты перемен в Беларуси вынуждены оглядываться на опыт соседних Украины и России, учитывать ошибки и промахи, сравнивать и, в какой-то степени, соревноваться с ними. То же самое относится к действующим субъектам и агентам перемен в Украине и России по отношению к Беларуси. Любые предложения перемен в Беларуси будут критически восприниматься через негативные примеры в опыте Украины и России. Про позитивный опыт соседей приходится говорить меньше, позитив в соседних странах способны увидеть лишь немногие из агентов перемен, и то только через призму своих идеологических установок.

И еще при рассмотрении возможности трансформации в Беларуси приходится учитывать непосредственное влияние внешних факторов. Существовавший в СССР и составляющий костяк СНГ треугольник Москва-Киев-Минск не является ни равносторонним, ни даже равнобедренным. Влияние Москвы на Киев и Минск огромно, и несопоставимо с влиянием Киева и Минска друг на друга. Со стороны Москвы это можно рассматривать как влияние, а со стороны Киева и Минска – как зависимость. Киев и Минск зависимы от Москвы по трем основным сферам или факторам, и можно выделить один генеральный и универсальный фактор.

Основные факторы:

– Военно-стратегическая зависимость и силовое давление;

– Финансово-экономическая зависимость;

– Интеллектуальная зависимость.

Генеральным фактором является информационная зависимость. У Киева и Минска нет секретов от Москвы. С советских времен вся статистика, планы, карты, прогнозы – вся и всяческая информация сосредотачивалась и накапливалась в Москве.

Все военно-стратегические объекты известны Москве. Там было сосредоточено и остается командование армиями и силовыми структурами всего постсоветского пространства. Все военные объекты, тактико-техническая информация о вооружении и боеспособности практически любого подразделения имеется или доступна Москве. СБУ и КГБ образовались из провинциальных отделений КГБ СССР и до сих пор находятся в информационной зависимости от ФСБ.

Потенциал, связи, возможности всех крупных или сколь-нибудь значимых предприятий, финансовых и экономических структур – все это известно в Москве. Известно в той же мере, что известно Киеву и Минску в своих странах. И, наоборот, никакой специальной информации о финансах, бизнесе и экономике России в Киеве и Минске нет, кроме того, что есть в открытых источниках.

То же самое относится к информации о научно-техническом потенциале, конструкторских, инженерных и управленческих кадрах.

Что касается трех основных сфер зависимости, то нужно отметить, что интеллектуальная зависимость в наших странах всегда недооценивалась, финансово-экономическая переоценивалась, а силовая и военная – чаще просто замалчивались.

Прямая агрессия России против наших стран в прошлом казалась немыслимой, но уже задолго до 2014 года в Киеве и Минске хорошо понимали, что Москва может в любой момент дестабилизировать обстановку в наших странах и добиться удовлетворения любых своих политических или экономических интересов. Инструментами такой дестабилизации могут быть и мелкие диверсионные группы, общественные пророссийские структуры, но главным образом это по-прежнему подконтрольные Москве силовые структуры СБУ, КГБ, МВД в наших странах.

В следующей части текста мы проанализируем тенденции в современной мировой экономике.

Читайте все части материала:

Часть 1. Возможны ли реформы в Беларуси?

Часть 2. Что происходит в мире и регионе

Часть 3. Немного о перераспределительной экономике

Часть 4. Положение дел в Беларуси

Часть 5. Страна second hand

Часть 6. Онтология и гуманитарные технологии

Часть 7. Навстречность миров

Часть 8. Новая антропология

Часть 9. Менять мир самим или ждать, пока нас изменят?

Комментировать