Арт

Что не так с беларусскими «заборами»?

В последние годы приобщение беларусов к искусству посредством всевозможных проектов, занимающих городские публичные пространства, стало действительно модным. Масштабный арт-проект «Zabor», демонстрируя достижения современных художников, несколько лет путешествовал по областным центрам Беларуси, а на ограждении минского парка Горького вот уже почти год можно наблюдать сотню «Оживших картин» супругов Смоляков, по замыслу авторов призванных превратить минскую улицу в парижский Монмартр. В теории все звучит более чем оптимистично и даже по-европейски. Однако задуманный демократический диалог искусства и города срывается то ли на хрип, то ли на кашель.

Странным кажется тот факт, что финальную выставку масштабного «Zabor»-а почему-то проводят не на соответствующей концепту открытой городской площадке, а в стенах самой что ни на есть престижной официальной галереи – в Национальном художественном музее. С жесткой самоцензурой, например, в лице сотрудницы музея, закрашивающей на экспонате неугодную символику, и билетами за 25 тысяч. Заявленная организаторами миссия проекта «выбудаваць дыялог паміж мастацтвам, якое часам здаецца надзвычайна далёкім, і жыхарамі горада» натыкается на очевидное противоречие. Разве демонстрация достижений современных беларусских художников в стенах официозного музея, где нельзя фотографировать, громко разговаривать и дышать, способствует установлению свободного неформального, демократического диалога с простым горожанином? Вряд ли.

Виктор Альшевский «Мінскі Калізей». Фото: сайт арт-проекта «Zabor»

 

Зато вторая из заявленных функций арт-проекта, определенно, подобными помпезными экспозициями, реализуется вполне успешно. В стенах Национального музея современное беларуское искусство на самом деле иронично, но чертовски верно «упісваецца ва ўжо знаёмы краявід». «Краявід», подразумевающий не только внешнюю атрибутику правильного музея, но и хорошо всем знакомые имена и лица отечественных художников-«передвижников», годами передвигающих свои картины в массивных золоченых рамах из экспозиции в экспозицию, не очень вдаваясь в суть концепции и степень соответствия ей. Забор? Популяризация? Диалог с горожанами? Или главное еще раз засветиться в объективах телекамер?

При более пристальном взгляде на произведения участников «Zabor»-а возникает простой вопрос – насколько они действительно имеют отношение к «современному искусству»? Примитивизм лубочных шаржей Владислава Стальмахова, пафосная эклектика Виктора Альшевского, супрематизм Александра Досужева… Стоящий особняком в этом списке Руслан Вашкевич – сам себе проект, сильный автономный автор, который совершенно инородно смотрится в этой сборной солянке.

Практически ни один из проектов «Zabor»-а, к сожалению, не несет неких оригинальных идей, не задает вопросы, не провоцирует думающего зрителя, не вступает в противоречие с традициями, что логично должна предполагать их отнесенность к «современному искусству». «Концепции» многих авторов скорее лежат в плоскости реализма, стилизованного под что-то современненькое.

Владислав Стальмахов «Каток». Фото: сайт арт-проекта «Zabor»

 

Возьмем, к примеру, описание проекта Владислава Стальмахова. «Пишу картины про всяких людей, которые живут по соседству с нами и вдалеке от нас. Некоторые из них летают в небе, другие во сне, третьи ждут их на земле. Они смеются и плачут, влюбляются и сорятся, рождаются и умирают», – заявляет художник. Сложно представить себе профессионального искусствоведа, который счёл бы подобную концепцию соответствующей критериям современности в общепринятом, мировом, понимании. Да, у художников «Zabor»-а есть собственный стиль и авторское видение, но это совершенно не делает их творчество таким, каким принято считать contemporary на арене мирового современного искусства – острым, провокационным, умным.

Арт-критик и куратор Анна Самарская, принявшая активное участие в проведении публичной программы, сопровождающей «Zabor», не уверена в наличии адекватного кураторского выбора участников финальной экспозиции проекта, предполагая, что речь в данном случае шла скорее о «компиляции "лучших работ и художников" из всех двухлетних путешествий проекта».

Обобщая, Анна признается, что не видит противоречия в осуществлении «финального аккорда» в стенах Национального художественного музея.

«Проект "АртЗабор" – это так или иначе проект, организованный компанией "Зубр Капитал", у которой есть свои четкие задачи и цели, где главным пунктом было сказано: популяризация современного беларусского искусства. Формат презентации беларусского арта на заборах публичных парков города был выбран для охвата более широкого круга зрителей. И уже только потом в этом проекте поднимаются вопросы работы современного искусства в публичном пространстве. Тому были веские и очевидные причины – задачи, которые были решены таким образом», – подводит туманную черту искусствовед.

В итоге вес ответственности за логичность происходящего переносится на идейного вдохновителя и исполнителя задумки – холдинг «Зубр Капитал» с общим ежегодным оборотом более 1 миллиарда долларов США. Диалог искусства и жителей города? Думаете, им действительно важны такие мелочи? Использование формата выставки на заборе – скорее модная фишка, которая была призвана заинтересовать СМИ и дать большую огласку проекту. Демократия, свобода и открытость, декларация и реализация «права на город» – правила, по которым играют европейские публичные площадки, у которых «Зубр Капитал» и позаимствовал красивую идею, встроив ее в беларусские реалии и заставив следовать собственным «веским и очевидным причинам».

В качестве примера успешного приобщения горожан искусству с помощью публичных пространств можно вспомнить шведскую инициативу «заборных выставок» «Planket» и немецкий «Kleister». Первая возникла еще в 1982 году и представляет собой однодневную фотовыставку на заборе. Вторая – ряд фотографических акций, в рамках которых различные публичные пространства европейских городов становятся местом для экспозиций: фотографии на определенную, заявленную ранее, тему наклеиваются на обыкновенные кирпичные стены простым обойным клеем.

Фотограф и одна из организаторов «Kleister», Катя Хауштайн рассказывает:

«Мне очень нравится идея открытой коммуникации людей с городом, общение, происходящее посредством изображений. Кто-то реагирует на фотографии, восклицая: «О, это круто!» или «Какая красивая фотография!», прохожие обращают на них внимание и начинают задумываться. А ведь так оно, по сути, и должно быть: визуальное сообщение доходит до человека, ему совсем не нужно для этого идти в галерею. И зачем ему туда идти? Там же все искусственно-показушное! Кому оно нужно?»

Пример взаимодействия города, искусства и частных художественных инициатив – берлинский проект «Kleister». Фото с официального сайта «Kleister».

 

Немецкая художница отмечает, что некоторые фотографии исчезают уже несколько дней спустя, другие могут оставаться на заборе год и больше, что-то закрашивается граффити или закрывается рекламными постерами, но в таком взаимодействии она видит естественное проявление диалога с городом.

Интересно, что организаторы беларусских «заборных» проектов, помещая изображения в публичные пространства, ожидают совершенно иного взаимодействия со зрителем. Исчезновение с ограждения парка Горького трех репродукций проекта «Ожившие картины» Ольга, администратор проекта и жена художника Андрея Смоляка, называет «преступлением».

Ни кажутся ли странными подобные претензии художника, добровольно разместившего свои картинки на заборе? Их пропажу точно нужно расследовать? А если ночью кто-то плакат Солодухи с тумбы свистнет? Солодуха тоже будет заявление в милицию писать?

Критик Алексей Браточкин в дискуссии об использовании публичных пространств в беларусской столице называет сложившуюся ситуацию «миксом из советских привычек контролировать все в городе, «как бы чего не вышло», и низовых инициатив и новых веяний». Заимствуя у европейских соседей форматы организации городского пространства, организаторы арт-мероприятий в Беларуси продолжают выстраивать взаимодействие между «публичным» и «приватным», используя устаревшие советские модели, будто бы все еще опасаясь ослабить хватку и позволить городу жить свободной жизнью.

Кроме того, беларусского критика задевает и содержательная сторона отечественных «заборных» проектов: «Меня возмущает то, что помимо такой индустрии и проекта «Оживших картин» другие вещи очень сложно попадают в наше публичное пространство».

Фрагмент проекта «Ожившие картины» художника Андрея Смоляка

 

И действительно, проект Андрея Смоляка вызывает много вопросов. В описании «Оживших картин» цель серии обозначена как «объединение интересных и талантливых беларусов через искусство живописи». Это «объединение» на поверку оказывается гламурной «доской почета» друзей семьи Смоляка, жанр портретов которых приближается скорее к бесплатной китчевой саморекламе, нежели к канонам искусства.

Философ, кандидат философских наук и редактор интернет-журнала «Новая Еўропа» Ольга Шпарага называет проект «демонстрацией официальной беларуской культурной сцены», «образом нашей официальной богемы», представленной, кроме всего прочего «в очень странном виде».

«В описании можно прочесть, что эта серия – наш Монмартр, что в Париже есть Монмартр и в Минске теперь тоже должен быть Монмартр, такое место, где мы выставляем какие-то свои достижения, – рассуждает Ольга Шпарага. – И что же мы видим? Многие женщины в эротических позах, они полуобнажены. Ну и с живописной точки зрения эти работы вызывают вопросы. Вот и возникает вопрос, какой образ Европы формируется этими работами и этим Монмартром?»

И действительно, что же все-таки не так с беларусскими «заборами»? Мы так хотим стать Монмартором, Францией, Европой, что за желанием перенять формы совершенно теряем из виду содержание. Советская ментальность, отсутствие свободной конкуренции в сфере искусства, нежелание и часто просто неспособность думать, постоянное «продвижение» вперед своих, самоцензура официальных институций, доведенная до абсурда… Все эти черты современной Беларуси продолжают быть актуальными, и, думаю, далеко не только в области использования публичных пространств.