Жизнь

Чем старше, тем младше. Почему мы больше не взрослеем

442 Журнал

Куда уходит детство? Слова, будто почерпнутые из одноименной советской песни, сегодня всерьез заботят западное общество. Молодые люди все больше игнорируют официальный этикет, отказываются от ранних браков, предпочитая им увлечения комиксами и видеоиграми, умудрясь при этом занимать ключевые посты в крупных инновационных компаниях. Масс-медиа и массовый рынок превращают подобный образ жизни в бренд, которым увлечено уже не одно поколение.

Культуролог Татьяна Зайдаль на авторской лекции «Почему мы не взрослеем» рассказала, какие перемены происходят с социальными институтами детства и взросления, кто такие кидалты, откуда они взялись и куда катится мир, в котором они играют все более заметные роли.

«Когда родители думают, что мы вырастем, сложно объяснить, что мир просто изменился. Мы в нем уже взрослые. Не настанет момента, когда нам захочется одеться серьезнее или вынуть кольцо из носа. Этот мир уже принимает на работу нас такими». Эта цитата, почерпнута из популярной социальной сети, точно отражает ситуацию психологических изменений, происходящих в современном обществе.

Что сегодня происходит со взрослыми? Их принято называть инфантилами, кидалтами, «новыми взрослыми». Почему-то мы позже стали съезжать от родителей, получать третье высшее образование или учиться в новой магистратуре, не заканчивая ни одну, ходим в цветных кроссовках или пальто, снятых будто с плеча старшего брата?

Одни скажут – просто такая мода. А почему такая мода? Носим майки с принтами героев мультсериалов Adventure Time и The Simpsons или надписями Don’t grow up – it’s a trap, избегаем серьезных личных отношений, любим приключения – все, что хорошо характеризует детей, прочно вошло в мировой тренд не только для молодежи, но и людей в возрасте 30-40 лет, а то и старше.

Призыв не взрослеть – это тренд, который хорошо продается. Общество потребления очень хорошо стимулирует все наши тайные желания и фантазмы, и предлагает их осуществить с помощью покупки гаджетов, игрушек, книг, кино, видеоигр. Культ вечной молодости, ботекса и косметических салонов тоже не остается в стороне, укрепляя индустрию потребления.

Неужели детство становится бесконечным, почему уход в такую практику поведения стал настолько привлекательным для нас?

Одним из ключевых образов в рамках описания проблемы отсутствия взросления становится синдром Питера Пэна. Этим термином описывают человека, который не взрослеет и не хочет принимать на себя ответственные решения. Впрочем, в отличие от летающего мальчика, не желавшего взрослеть, новые взрослые не желают быть взрослыми, не отказываясь от преимуществ зрелости. Они продолжают принимать в своей жизни ответственные решения, оставляя внешнюю атрибутику подростковой, что делает их жизнь легче и приятнее.

Одним из характерных героев такого синдрома в медиа считается певец Майкл Джексон, который был поглощен подобными забавами: построил парк развлечений на территории собственного ранчо, собирал игрушки, играл с детьми. Позже поведение певца стало поводом для скандалов о педофилии, но кажется, что суть была все-таки в другом. Певца часто позиционировали как человека, который был одинок и не хотел взрослеть.

Майкл Джексон и его поместье Neverland

 

Юнгианский архетип вечного ребенка часто используется людьми из шоу-бизнеса, которые позиционируют себя схожим образом. В производстве массовой литературы, аудио и видеоконтенте эти архитипические структуры очень хорошо работают, и такой товар очень хорошо продается. Образ детства пользуется большим спросом.

С другой стороны, такой архетип служит напоминанием и свидетельством потребности восстановить утраченную взаимосвязь со сходным состоянием культуры.

В августе 2004 года газета The Sunday Times сообщала об исследовании, проведенным британским Советом экономического и социального развития, в ходе которого выяснилось, что 30-летние британцы, американцы и австралийцы проходят три этапа зрелости: окончание учебы в колледже, уход из дома и финансовую независимость. На практике оказалось, что мужчин, преодолевших все три стадии взросление, меньше трети. В адрес остальных тут же посыпались обвинения и скабрезности о задержке в развитии.

«Новые взрослые» вызывают тревогу у большого числа наблюдателей потому, что нарушают чувство безопасности и привычные правила игры. Социальные конструкты, связанные со старостью и молодостью, существуют только у нас в голове. И если появляется категория граждан, которая нарушает эти правила, и претендует при этом на высокую позиции в этой социальной схеме, занятую другими ее представителями, – детьми и подростками – у людей в головах возникает закономерное отторжение.

Взросление – это не плохо и не хорошо, и к такой оценке нас побуждают естественные причины. Нам пора менять сами критерии определения зрелости. В ХХ веке понятие детства стало очень привлекательным, особенно для постмодернистского общества. Ценности, которые оно несет в себе: юность, подвижное творческое мышление, способность быстро находить неочевидные решения для никогда ранее не возникавших задач. При этом появляются кидалты, придерживающиеся в своем образе жизни детских и молодежных моделей поведения, предпочтений; поддерживающие потенциал своей креативности с помощью знания, полученного из опыта.

Получаются, что в этом плане взрослые проигрывают, их опыт немного другой. Для постмодернистского общества он вторичен – мы ходим на специальные тренинги, получаем образование в учебных заведениях, читаем соответствующую литературу, чтобы стать креативными. Но оказывается, что дети могут креативно мыслить без этого багажа знаний – просто потому, что они дети. И поэтому уже не вызывает смущения момент, что дети начинают учить старшее поколение, это становится естественным явлением.

Но тут появляется совершенно другая проблема – зачем тогда взрослеть?

Исследовательница Линор Горалик говорит о том, что мы именно сейчас получили детство, в которое хотелось бы вернуться. Достаточно сытое, защищенное, лишенное физических страданий, с уже побежденными детскими болезнями и низкой смертностью. Еще немного бесправное, но при этом достаточно самостоятельное, сдобренное радостями раннего консьюмеризма, потребительства и пониманием себя в контексте собственной культуры. Горалик связывает это с отсутствием серьезных катаклизмов во второй половине ХХ века, с культурной глобализацией и растущим феминизмом.

Многие продукты современной массовой культуры используют концепт постподростка или нового взрослого в своих креативных решениях. Мультфильмы «Симпсоны», «Футурама» и телесериал «Девочки» и, конечно, образ современного Шерлока Холмса в исполнении Бенедикта Камбербэтча – гениального сыщика, немножко инфантильного, не способного о себе позаботиться. Такие образы пользуются бешеной популярностью, демонстрируя, что такая схема работает.

Читайте также:

Поколение Z: потерянные «цифровые детки» или люди будущего?

Укреплению культа детства способствует культурная глобализация, влияние японской культуры: аниме, манги, музыкального направления j-pop, которая исполняется с нарочито детскими голосами, эстетика японской рекламы, популярность дизайнерских игрушек, игровые автоматы – все это перекочевало в западную культуру и привнесло новые веяния в благоприятный образ детства.

Сегодня и сами дети ведут себя как взрослые: они не смотрят телевизор, предпочитая ему YouTube, живут в цифровом мире, в котором правят другие гуру, используется иной язык общения. Родители оказывают на них уже мало влияния, скорее они сами уже учат родителей – ученые называют это префигуративным типом культуры. Семилетние беларусы имеют больше общего со своими сверстниками из других стран, чем со взрослым поколением в своей культуре. Таким образом, если исчезает детство, исчезает и взрослость. Перемена, даже незначительная, в любом из этих состояний, означает возможность изменений в другом, поскольку их культурное и историческое возникновение неразрывно связано.

Наше социальное восприятие детства отличается от эпохи к эпохе, от культуры к культуре. Чтобы у общества возникло общее представление о том, что такое ребенок, а что – взрослый, они должны об этом договориться, потому существуют разные концепции того, когда возникает детство. Многие соглашаются, что само понятие детства возникли относительно недавно – в 17-18 веках, а понятие юность и подростковость еще позже – в 18-19 веках.

Дети долго время оставались аутсайдерами общественного устройства, начинания с античности. Аристотель приравнивал детей к животным, рабам и женщинам. Ребенок не в состоянии сделать выбор, лишен морального фактора и воли, и не может включаться в работу души, отыскать согласие с добродетелью. Архаические культуры немного рефлексировали по поводу детей, и поэтому принято считать, что детство возникло гораздо позже.

Понятие детства начинает зарождаться в эпоху Средневековья из-за культа младенца Иисуса, невинности и непорочности дитя. В Средние века после семи лет ребенок уже считался взрослым – его соответствующе одевали и никаких скидок на возраст не делали. Он мог присутствовать при сценах изнасилования, убийств, грабежа, секса. Взрослых и детей начали разделять гораздо позже – в эпоху Просвещения и Нового времени.

Проанализировав детство как социокультурный феномен, ученые выделили несколько исторических модификаций статуса детства: дети не признаются членами общества, дети признаются зависимыми и подчиненными членами общества, дети обладают отсроченным статусом (они в будущем члены общества, так было в античной Греции), дети – развивающиеся личности, дети – равноправные члены общества. Сейчас мы живем при последней ситуации – дети являются равноправными членами социума.

В 20 веке детство осознается как самостоятельный социокультурный феномен. Американский философ Джон Дьюи даже назвал ребенка самым большим открытием ХХ века. Повышается статус детей на международном и государственном уровнях: движения в защиту прав ребенка, культурные акции, детские международные конгрессы и союзы, детская дипломатия – все это уже есть, в том числе в Беларуси. На международном уровне существует детское подразделение всех международных организаций. Сейчас молодежь на равных участвует в политической жизни страны – вспомните недавние события в России, когда школьники вышли на акции протеста, а в Турции, когда умер мальчик, пострадавший во время протеста, на площади вышли тысячи школьников. Их никто не просил – просто подростки достигли того уровня самостоятельности, самосознания, самоценности, когда они сами начали решения в сфере политики.

По мнению Жана Бодрийяра в его работе «Символический обмен и смерть», современное потребительское общество отличается тем, что обмен между символами происходит относительно друг друга, а не между символами и реальностями. И за символами не стоит ничего конкретного – того, что размывает наши границы между реальностью и вымыслом, заблуждением.

Один из примеров такого вида симулякра – это Диснейленд. Это место, продающее мир вымышленных героев, которые были придуманы аниматорами студии. Это многослойный конструкт, потребителями которого стали многие взрослые дяди и тети. Бодрийяр говорит, что в потребительском обществе из культуры была выдворена смерть. Если вы думаете о ней, то вам точно не до покупок. Ее и старость, как первый симптом увядания, начали изгонять из культуры. Поэтому юности была придана невиданная ценность, молодежь стала идолом культуры. Гипертрофированное вознесение детства обернулось появлением симулякра детства и растворением его во взрослости, поскольку они связаны.

Американский профессор психологии Элиссон Гопник пишет, что продолжительность детства напрямую связана с периодом обучения. В обществе знания человек должен учиться постоянно, а позиция ученика – это детская позиция. Ведь взрослость характеризуется тем, что взрослому не нужно учиться, а надо реализовывать себя и собственные умения. Исследовательница говорит о том, что мы подошли вплотную к эпохе бесконечного детства, потому что непрерывное образование становится частью нашей повседневности.

Поколение теперешних взрослых создало цифровые технологии и передало их новому поколению. Но мы все ближе к состоянию, когда не будем знать, что из чего состоит и как оно всё работает. И пока не понятно, какие знания могут нам понадобиться через пять лет. Концепция префигуративной культуры, которую создала американский культуролог Маргарет Мид, предлагает ответ на вопрос – вертикальная передача опыта от родителей к детям повернется в обратном направлении. Нам уже не придется учить своих детей – дети начнут учить взрослых. И с каждым новым поколением такая модель будет прогрессировать.

Записал Тарас Тарналицкий

Читайте дальше:

Пассивные, не верят в бога, верят в депутатов. Три исследования о беларусской молодежи

«Аморфность, цинизм и апатия в беларусах временами превращается в нетерпимость»

Как правильно бить своего ребёнка?

Комментировать