Арт

Бёрдмэн: стать Супер-Собой

Фильмы о том, как снимается кино и как ставятся театральные постановки удивительно предсказуемы в своем сюжете, и, несмотря на это, стабильно востребованы зрителем. Каждому интересно заглянуть за занавес, за которым скрывается «секрет успеха» – в этом таится дополнительное зрительское удовольствие.

Матрёшка «кино про кино» или «кино про театр» даже более завораживает, чем кино про разгадку детективной истории или про научные или географические открытия. Может, потому что мир сценических искусств и кино – это привилегированная, высшая сфера волшебства. С которого хочется снять покровы. Но лишь для того, чтобы вновь ощутить неуловимую и ничем не объяснимую магию перевоплощения, игры, создания иной реальности.

В «Бёрдмэне» Иньярриту история закулис рассказана свежо и сложно. Сложно не в смысле восприятия – Иньярриту как раз таки и удалось достичь удивительной киногении, когда смотришь кино и ощущаешь специфический кайф, что смотришь именно кино, а не видеоролик, телешоу или снятый на пленку спектакль. Сложно в смысле мастерского согласования многих уровней, которым кино передает свое послание зрителю. Если очень просто, то их можно выделить три – контекст, психологическая начинка и эстетическое решение.

Контекст: Супергерой на подмостках

Итак, по сюжету, бывший исполнитель роли супергероя Бёрдмэна Ригган Томпсон (в миру – Майкл Китон, он же Бэтмэн) пытается устроить «перезагрузку» своей славе – он ставит на Бродвее спектакль, в котором играет главную роль. Супергеройская субличность, однако, не дремлет, и порой эффектно напоминает о себе. Естественно, против него всё – и полная предубеждений критикесса, задающая тон остальным оценкам, и свалившийся с ног на голову «настоящий театральный актер», со своими понтами и выпендрёжем, и лёгкая атмосфера удушливого «Ты нам всем должен», исходящая и от дочери, жены и любовницы. В общем, кругом враги.

Даже материальные предметы не очень-то смирно ведут себя с бывшим Бёрдмэном. То с потолка что-то свалится на репетирующих актеров, то дверь предательски захлопнется, обеспечив герою в неглиже фурор на YouTube. Но, как говорил про себя Пастернак, наш герой «хорошеет, как рак в кипятке». Ему чем хуже, тем лучше. То, что успех неизбежен, зритель знает уже с первых минут фильма. Тем не менее, наблюдать за тем, через какие тернии к нему герой доберется, вполне занимательно.

Во-первых, эти их излюбленная американская тема – борьба сообществ. Кто круче – студенты из клуба Альфа или клуба Гамма? Блондинки или брюнетки? Трансформеры или Роботы? Кто кого сделает, голливудские – бродвейских или бродвейские – голливудских? Бэтмэн или Станиславский? Лазерный бластер или ружье на стене?

Во-вторых, люди любят своих супергероев. Любят их любить, оплакиваться и насмехаться над ними. Зритель нежно привязан к кинематографическим конвенциям, гарантированно приносящим острые ощущения и дарящим сильные эмоции. Фильмы, потешающиеся над супергероями и понарошку ломающими конвенции, вставляют не меньше. Это как картофель-фри, но еще и с соусом. Знакомый вкус плюс немного пикантности.

Приятно также перемещаться между полюсами возвышенного и низменно-бытового – прикрутить на минимум пиетет перед актерами, этими способными перевоплощаться сверхлюдьми. Не случайно у Иньяритту полубоги периодически расхаживают не в особо гламурном виде, брюзжат, тараторят, хамят, бухают и так далее. Вроде бы тоже люди. Да и весь мир – театр.

В конце концов, каждому не так уж сложно представить себя на месте неудачника, в котором живет субличность супергероя. Кого в детстве в трудную минуту не посещала эта спасительная компенсаторная фантазия – будто бы ты действительно супергерой и можешь выпрыгнуть из повседневности, совершить нечто реально невообразимо особенное и крутое. Ничего инфантильного и мистического в таких фантазиях нет. Иньярриту предлагает относиться к таким вещам всерьез.

Психология: Неожиданное достоинство невежества

С первого взгляда, основная интрига – до боли стандартная история преодоления себя и достижения высшей цели. Трудно найти популярный американский фильм, который бы выбивался из этой драматургии сверхусилий ради успеха – снимать об этом можно на совершенно разном материале – от космических («Гравитация» Куарона) до балетных декораций («Черный лебедь» Аронофски). «Бёрдмэн» – примерно о том же, о чем номинированные на Оскар в этом же году «Одержимость», о парне, мечтающем стать самым крутым музыкантом-ударником, или «Теория всего», посвященная пути Стивена Хоккинга.

Все эти герои «преодолевают себя», чтобы «стать собой». Интересно, что этот американский и голливудский пафос сильной и цельной суперличности частенько воплощается в истории, где личность переживает фундаментальный раскол. Я – не я, во мне живет Белый и Черный Лебедь (как у Аронофски) или неудачник и Бёрдмэн (как у Иньярриту). Причем Чёрный стремится загрызть белого, и Бёрдмэн – вправить мозги неудачнику, подтянув его до своего величия. Стать собой, в идеологии американского кино, значит стать Супер-Собой. Впрочем, оглянувшись вокруг, можно прийти к неутешительному выводу, что люди в принципе отказывают себе в существовании, сравнивая себя со сверхреальными образцами людей, помещенных на кинопленку или в телевизор. Ведь образцы эти – контейнеры любви.

«О чем мы говорим, когда говорим о любви?» – слоган пьесы, которую ставит латентный Бёрдмэн. Пьеса, развернутые диалоги из которой составляют важную часть фильма – зарифмовывает и отзеркаливает основную драму самого Риггана Томпсона, да и, чего уж там, любого человека.

Как же часто, когда мы говорим о любви, мы говорим о любви к себе. Признаваясь в любви – молим о ней, требуем ее, их кожи вон лезем, чтобы быть достойными ее. Об этом и финальный монолог пьесы, до которого Бёрдмэну нужно еще дорасти: застав любимую с другим, он уничтожен: «Меня не существует!», «Почему я должен умолять, чтобы меня любили?»

Обнулённый и жалкий, персонаж пьесы – вторая, помимо Бёрдмэна, часть личности самого Томпсона, которому нужно больше, больше и больше любви – и не только от близких, но и от нового зрителя (и не тупых любителей блокбастеров, а изысканных театралов), от прессы, от враждебной ведьмы-критикессы. Парадоксальным образом, только максимально унизившись и признав свою рабскую зависимость от этой любви, он, с одной стороны, доходит до вершины актерского мастерства и срывает куш успеха, и, с другой, будто освободившись от ярма самозацикленности, открывает в самом себе способность иначе посмотреть на близких.

 

Эстетика: бороться с собой бессмысленно – силы слишком неравные

Удача режиссера в том, что эти поучительные трансформации происходят с героем через по-настоящему мастерски выстроенные мизансцены, полные сарказма и иронии диалоги. И даже вторжения элементов фантастики как нельзя уместны (чего нельзя сказать обо всех прежних фильмах Иньярриту).

Семейная история Бёрдмэна вроде бы бесхитростна: дочь – бывшая наркоманка, недополучившая его внимания, правильная и скучная умница-жена, требовательная и экспрессивная любовница. Плюс эдакий демонический соперник в исполнении Эварда Нортона – да, штампы, но хорошо сыгранные. Хотя, смогут ли сполна оценить актерскую игру зрители, смотрящие фильм в дубляже – не знаю, на мой взгляд, сильные диалоги теряют свою выразительность в русской озвучке, а переклички подтекстов затираются гипервылизанными долби-шумами.

Тем не менее, визуальных достоинств у фильма масса. Прежде всего, это сверхдлинные кадры, в которых камера свободно перемещается в пространстве, наблюдая за разными группами персонажей, подсматривая и, порой, поджидая их в закулисных лабиринтах. Этот прием создает не только эффект реального присутствия в укромном чреве театра, но и символически помещает сам фильм Иньяритту в пространство между голливудским блокбастером и бродвейской постановкой. Он и про то, и про другое. Он сам – ни то, ни другое. Живет по своим правилами и обладает свободой выбирать свой, аутентичный визуальный язык. И аудиальный тоже! Слышали ли вы в последнее время в «популярном» кино более оригинальный саундтрек?

Да-да, конечно же, гений авторского, социального, метафизического кино Иньярриту снимает «Бёрдмэна» в том числе и о самом себе, о том, как трудно переходить из одного творческого мира, живущего по своим правилам, в другой, и перерождаться из одного типа гениев, в другие. О том, каково это – бороться с самим собой и побеждать.

Если вы еще сомневаетесь, получит ли «Бёрдмен» Оскара – не сомневайтесь. Потому что, в сущности, это не важно. Даже если формально победитель будет иной, американский кинематограф присудит Оскар этой самой идее самопреодоления Сильной Личности – квинтэссенции философии Голливуда. А он себя любит, он себя не обидит.

 

Фото: Кинопоиск