«Беларусь провинилась перед всем постсоветским пространством»
Михаил Минаков на лекции в Минске. Фото: Сергей Гапон, Европейское кафе
Почему страны бывшего Союза так хотят в советское прошлое? В чем «вина» Беларуси и «предательство» Польши? Почему не работают санкции против авторитарных государств? И как вырваться из исторической колеи в европейское будущее? Ответы на эти вопросы «Журнал» искал на минской лекции украинского политического философа Михаила Минакова.
Польское предательство
– Каким большим и прекрасным казалось будущее, – вспоминает Михаил Минаков 1990-е.
Казалось, что на руинах советской модели может и должно вырасти свободное общество. Альтернативой тоталитаризму естественным образом была демократия. Однако сегодня, 25 лет спустя, всё это оказалось забыто. Напротив, мы черпаем из прошлого всё больше смыслов и символов.
Главный праздник – конечно, 9 Мая. Главные герои – ветераны (Крым и Сирия готовят достойную смену этого поколения). Украина уходит от советского – но оно все равно остается на передовой повестке дня (Запрещать ли компартию? Как проводить декоммунизацию, не большевистскими ли методами она идет?).
Когда-то казалось, что восточноевропейские страны соцблока окончательно и бесповоротно ушли от советского контекста. Но нелиберальные демократии Венгрии и Польши демонстрируют, насколько хрупки были трансформации их обществ и элит.
Вот, к примеру, что говорит о стереотипных европейских ценностях новый министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский: «Этот мир велосипедистов и вегетарианцев, пользующихся исключительно возобновляемыми источниками энергии и воюющий против любых проявлений религиозности, имеет мало общего с традиционными польскими ценностями».
По мнению Минакова, демодернизация и построение нелиберальных демократий – это взаимообусловленные факторы, а не причина и следствие: «Эти идеологемы обслуживают моменты предательства элит».
Он отмечает, что события в Польше – это не только предательство поляков, но и предательство всего постсоветского пространства, которое воспринимало (и воспринимает) Польшу, как пример и образец трансформаций.
Действительно, шоковая терапия Лешека Бальцеровича по-прежнему выглядит образцом успешной перестройки постсоветской экономики, перевода ее на рыночные рельсы. В этом контексте его приглашение в украинский Кабмин более чем разумно. Но когда смотришь на Польшу сегодня, то закрадывается подозрение: все ли было правильно во времена Бальцеровича, если это привело Польшу к нынешнему откату от свободы в сторону консерватизма и клерикализма?
История Модерна: от Колумба до Речи Посполитой
Модернизация – это техника и технологии; модернизация – это уверенность, что архаика обречена рано или поздно рассыпаться. Это Мартин Лютер и Реформация, это Христофор Колумб и эпоха Великих географических открытий, позже – лондонское Королевское географическое общество.
Михаил Минаков обращает внимание, что наш регион сыграл свою роль в истории модернизации. Это Речь Посполитая как республика и ее конституция, первая европейская и вторая в мире. Это развитие университетов – в частности, Киево-Могилянской академии и Виленского университета.
Но модернизация – это не только интеллектуальные искания в университетских стенах.
– Модерн запускается революцией, взрывом, – считает Михаил Минаков.
Именно так запустился советский, альтернативный вариант модерна – через Октябрьскую революцию как попытку воплощения на практике идей Маркса (Ленина, Троцкого, Сталина). Так или иначе акцент делался на технологическом аспекте модернизации – от «лампочки Ильича» и сталинской индустриализации до гонки вооружений и «мы покажем вам кузькину мать!».
При этом в советском альтернативном модерне не было места для индивидуальности – которая как раз и была двигателем модерна европейского.
После краха советской системы – не только политико-экономического, но и идейного – казалось, что альтернативный путь модернизации похоронен. Используя метафору Алексиевич: «красный человек» мертв и воскрешению не подлежит. Но, как выяснилось, «красный человек» в обществе, во всех нас, пережил геополитический крах и поднимает голову.
– Распад Советского Союза – это на самом деле создание 15 отдельных Советских Союзов, – печально замечает Михаил Минаков.
Модернизация – нелинейная и обратимая
Все эти события заставляют ученых пересматривать свои взгляды на модернизацию и строить новые теории.
К таковым относится работа профессоров политологии Ингельхарта и Вельцеля «Развитие и демократия: что мы знаем о модернизации». Она вносит несколько существенных дополнений в более ранние теории модернизации.
Во-первых, модернизация нелинейна. Она идет на пользу демократическим трансформациям, но не гарантирует их за определенное время: «При прочих равных условиях высокий уровень экономического развития, как правило, делает людей более терпимыми и доверчивыми, что повышает стремление к самовыражению и участию в принятии решений. Этот процесс не является детерминированным, и любой прогноз может быть только вероятностным».
Модернизация лишь «в долгосрочной перспективе приносит социальные и культурные изменения, которые повышают степень вероятности появления демократии».
К тому же модернизационные политические изменения не являются необратимыми. В качестве примера Михаил Минаков приводит «обратную колонизацию» ЮАР: после падения апартеида традиционные аграрно-племенные подходы победили белых англо-саксонских протестантов и их модернизационную культуру.
Во-вторых, связи модернизации с культурой и историей сложнее, чем казались. С одной стороны, модернизация и присущее ей экономическое развитие «обычно порождает более или менее предсказуемые изменения в убеждениях и ценностях общества», в частности «культуру доверия и терпимости, при которой люди дорожат личной свободой и самовыражением и ориентированы на активное участие в политике».
Михаил Минаков на лекции в Минске. Фото: Сергей Гапон, Европейское кафе
С другой стороны, вопреки классикам теории модернизации, она не нивелировала культурные, религиозные различия между странами. На практике не происходит такой глобальной вестернизации, которая ожидалась: «индустриализирующиеся общества в целом не становятся похожими на США. На самом деле, Соединенные Штаты сохраняют больше традиционных ценностей, чем многие другие общества с высоким уровнем дохода».
Извне модернизировать не получится
Еще одно переосмысление теории модернизации предлагают Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст в своей книге «Насилие и социальные порядки». Собственно, социальных порядков в мировой истории звездные авторы выделяют два: порядки ограниченного доступа, они же естественные, и порядки открытого доступа. Различие проявляется в способе контроля над насилием.
В естественных государствах оно лимитируется через то, что в Беларуси называется вертикалью власти: построение системы патрон-клиентских связей, замыкающихся на «господствующей коалиции», которая распределяет ресурсы, создавая таким образом ренту. А в государстве открытого доступа насилие ограничено конкуренцией в экономике и политике, верховенством права, создании долгосрочных правил игры.
В этом смысле модернизация – переход государства из одного порядка в другой, и здесь авторы весьма сдержаны в оценках. Такой переход, по их мнению, происходит вовсе не обязательно, а если и происходит, то должен быть согласован с внутренней логикой развития этих государств (модернизацию нельзя навязать). При этом наименование закрытых систем «естественными» намекает, что таких государств большинство, а до XIX века ими были практически все.
Таким образом, ученые в последнее время смотрят на модернизацию и ее влияние с пессимизмом. Наш регион эти взгляды только подтверждает.
Историческая колея: никакой магии
Михаил Минаков приводит Россию как пример того, насколько демодернизация может быть сильной: «проект антимодерна, чье влияние весьма заметно».
Иначе, но не лучше обстоят дела и с нашей страной.
– Беларусь провинилась перед всем постсоветским пространством: именно здесь отрабатывалась эта модель, – считает Михаил Минаков.
Именно на нашем примере Москва и Киев учились, как строить вертикаль власти: поскольку в Беларуси не менялись элиты, то рабочая модель была построена быстрее, чем у соседей.
Украина же, считает Минаков, попала в историческую колею, застряла в прыжке из одной системы в другую, когда модернизация и демодернизация идут друг за другом циклами.
– Мы уже дважды прошли эти циклы, – отмечает Михаил Минаков, имея в виду циклы до «Оранжевой революции» и до Евромайдана. – И, похоже, мы заходим на третий круг.
Типичную схему этого украинского цикла Михаил Минаков описывает так. 18 месяцев элиты еще находятся под влиянием требований масс – экономических свобод и политической демократизации, – а потом «утопия уступает место циническому гражданскому духу», происходит олигархизация; президент как арбитр равноудаляется от олигархов и формирует свое сильное окружение, и всё это плавно движется к авторитаризму. В это время демократические институты еще существуют, но их содержание уже совсем иное, это не более чем «фасадная демократия».
– Цинизм приводит к декадансу: оказывается, что защищать завоеванные свободы некому, – резюмирует Михаил Минаков. Но добавляет оптимизма: – Но нет никакой магии колеи, мы всегда можем начать сначала, обладая достаточным стремлением к свободе.
Что получается в результате демодернизации и как это победить
Каков же тот негативный опыт Беларуси, которому научился весь регион?
Михаил Минаков называет это «умным авторитаризмом». При такой системе вертикаль власти аккумулирует в себе совершенно разные, но все основные социальные институты: церковь, семью, бизнес: «Гражданский дух заменяется духом подданничества; вместо среднего класса – класс бюджетников».
Построение такой вертикали власти становится альтернативой демократическому принципу разделения властей. Формальные и неформальные институты в этой вертикали не совпадают: например, Администрация президента по функциям и содержанию работы фактически подменяет собой кабинет министров.
При этом институты, вписываемые в вертикаль власти, страдают, хуже выполняют свою основную функцию или утрачивают ее вовсе. Например, клерикализм – будь то его польский образец или российский – Михаил Минаков называет «антихристианским выражением лояльности к несвободе».
Что же можно противопоставить такой модели?
Если говорить о внешнем влиянии, то это активное взаимодействие с такими странами, содействие их экономическому росту – но никак не санкционный изоляционизм.
Ингельхарт и Вельцель описывают это исходя из внешней политики США относительно Кубы: «можно заключить, что экономическое развитие является фундаментальной движущей силой демократических перемен. Это означает, что Вашингтон должен делать все, что в его силах, для содействия развитию. Если, например, он хочет способствовать демократическим переменам на Кубе, то изолировать ее – контрпродуктивно. США должны снять эмбарго, содействовать экономическому развитию и укреплению социального взаимодействия и других внешних связей Кубы с остальным миром».
Уже продвинувшийся на этом пути пример – Китай: «Хотя многие наблюдатели были встревожены экономическим возрождением Китая, этот рост имеет в долгосрочной перспективе положительные последствия.
Под, казалось бы, монолитной политической структурой Китая возникает социальная инфраструктура демократизации. Пока [власти] контролируют армию и силы безопасности в своих странах, демократические институты на уровне государства не появятся. Но растущее давление масс в пользу либерализации уже начинает проявляться … В более широком смысле из теории модернизации следует, что Соединенные Штаты должны приветствовать и поощрять экономическое развитие во всем мире. Хотя экономическое развитие и требует сложной корректировки, но его долгосрочные последствия ведут к появлению более терпимых, менее ксенофобских и в конечном счете более демократических обществ».
Что же касается действий изнутри страны, то Михаил Минаков делает акцент на гражданское общество:
– В условиях фасадной демократии именно гражданское общество может вернуть страну на модернизационный путь. Акцент должен быть сделан на гражданском образовании, гражданских ценностях, гражданском духе.
Лекция Михаила Минакова «Постсоветская демодернизация: есть ли шанс выбраться из "колеи"?» состоялась в Минске 7 апреля 2016 года в рамках проекта «Европейское кафе – открытое пространство Европы» в сотрудничестве с галереей TUT.BY.
Комментировать