Жизнь

Бабетта в халате. Как формируются наши представления о красоте

1043 Алла Шарко

Почему Гурченко в «Карнавальной ночи» выглядит как американская домохозяйка и как халат в советской больнице помогал пациенту не задавать «лишних» вопросов врачу. Культуролог Ольга Романова рассказала «Журналу» о том, как связаны (не)наши традиции и убеждения с пониманием «красивого» и отчего в Беларуси не прекращаются бесконечные споры о школьной форме.

– Красота – понятие биологическое или социальное?

– Ученые доказали, что наш мозг распознает «красивых» и «некрасивых» людей. Эти критерии красоты были изначально подчинены задаче воспроизводства здорового потомства: мы автоматически считываем как «красивое» симметричное лицо с признаками активной работы гормонов эстрогена или тестостерона (полные женские губы или мужской квадратный подбородок).

По словам ученого Анджана Чаттери, эти универсальные критерии красоты формировались в течение двух миллионов лет, в эпоху плейстоцена, «когда жизнь была отвратительна и жестока». Но сегодня с появлением антибиотиков, противозачаточных средств и ЭКО критерии успешного воспроизводства упрощаются, и представления о красоте становятся все более разнообразными. В наше время сама суть универсальных законов красоты меняется.

А если говорить о красоте в социокультурном аспекте, логика здесь другая. В культуре всегда была важна искусственность и труднодостижимость «идеала красоты». В этом смысле невероятно длинная шея и огромный диск в губе у женщин некоторых африканских племен и идеал подиумной модели с очень высоким ростом и очень маленьким весом – явления одного порядка.

– И как формируются стандарты красоты?

– На мой взгляд, в «анамнезе» любого культурного стандарта красоты лежат ценности или определенная картина мира. Они не обязательно проявляются напрямую, они могут мимикрировать под традицию, а традиция в свою очередь – под убеждение «это просто красиво». И уже с этим убеждением многие из женщин, например, сегодня обязательно бреют ноги.

Понятно, что далеко не все любительницы шпилек чувствуют себя беспомощными и транслируют это послание миру, но в подобной обуви заложена идея «опоры на сильного мужчину». Максимально она была проявлена в китайской культуре, где вплоть до начала прошлого века существовала традиция бинтовать девочкам ноги, чтобы превратить их в «ступни-лотосы».

При этом между изуродованной ногой китайской аристократки и девушкой на высоких шпильках есть принципиальная разница: первая должна была полностью соответствовать нормам своего социального статуса и гендерной роли в рамках патриархатного уклада. В нашем же мире за трансляцию стереотипов отвечает не традиция, а массовая культура. Стандарты красоты продвигают также индустрии косметики, моды, пластической хирургии – от этого зависит их прибыль.

Ольга Романова

 

– Массовая культура стала задавать стандарты красоты в прошлом веке?

– Да, в ХХ веке о том, как должна выглядеть «красивая женщина», начинают говорить реклама, эстрада, кино. Надо сказать, что массовая культура тогда была более гомогенной, чем теперь. Это значит, что актуальные в определенный период типажи (тип лица и фигуры, прическа, одежда) транслировались одновременно и по всем каналам масс-медиа.

Так, «Америка 1950-х» – это образ домохозяйки с тонкой талией, в пышной юбке и туфлях на каблуках. В рекламе она часто рядом с новой машиной, холодильником или пылесосом – то есть этот образ был в то же время рекламой активного потребления для американского среднего класса.

Забавно, что мода ХХ века игнорировала границы и политические отношения стран: такие же платья (узкая талия, пышная юбка) предлагали носить советские журналы мод 1950-х годов. Именно в таких кружилась юная Людмила Гурченко в фильме «Карнавальная ночь» (на фото снизу).

– Но советская реальность сильно отличалась от американской...

– Здесь разница в том, что в СССР не было среднего класса, и кроме советских актрис на экране подобную одежду могли себе позволить разве что номенклатурные жены. Как показывает кинохроника, самым распространенным и неизменным летним нарядом советской женщины долгое время было ситцевое платье пестрой расцветки – и эта ситуация изменится только в 1970-80-е годы (в основном среди горожанок).

– Что «советского» можно сегодня заметить в повседневной жизни беларусок и беларусов?

– Есть такое понятие, как «социальный автоматизм», когда какие-то социальные практики или убеждения люди воспроизводят не задумываясь – в силу возраста, по традиции, потому, что им так когда-то сказали в школе и т.д.

Вот, например, вроде бы ничего не значащая привычка женщин (как правило, старшего возраста) носить дома халат, выполняя в нем всю домашнюю работу. Эта традиция как раз родом из СССР, и за ней стояли определенные реалии: во-первых, гендерный порядок, при котором «готовка-уборка-заготовки» были целиком занятием женщин, а халат был своеобразной униформой для домашней работы. Во-вторых, было другое отношение к вещам, обусловленное товарным дефицитом. В-третьих, представления о «красивом» в основном приходили в советскую культуру от вчерашних крестьян, оттуда и любовь к халатам (платьям) пестрой расцветки и таким же коврам на стенах.

Беларусская промышленность эту советскую стилистику до сих пор поддерживает: в ЦУМе висит галерея ситцевых и байковых халатов ярких, пестрых, аляповатых расцветок.

С другой стороны, халат (тоже по советской традиции) – это еще и больничная одежда (и в некоторых больницах другую надевать женщинам не разрешают). Белый халат врача оказывается знаком власти, домашний халат женщины – знаком подчинения. Получается, пациентка делегирует врачу заботу о своем теле, и речь о ее личных особенностях, правах и комфорте не идет в принципе (медицина ведь всеобщая и бесплатная).

Еще один пример «советского» в настоящем – это школьная форма. Советской традицией здесь является не столько сама идея формы, сколько решение вопроса силами административно-командной системы.

Будто бы сами родители или учителя не в состоянии определить, что красиво/прилично выглядит на школьниках, а что нет. Подозрение власти, что у граждан всегда что-то не то на уме и каждого нужно постоянно контролировать – типично советское.

– Вернемся к индустрии красоты и влиянии масс-культуры. Изменились ли тенденции ХХ века? С одной стороны, многие женщины по-прежнему покупают глянцевые журналы и подражают стилю актрис, с другой – мечтают об уникальности.

– В ХХ веке отношение к популярным киноактрисам и актерам было сродни культу. Волны сменялись быстро: в «эпоху Мерилин Монро» женщинам нравились бюстгальтеры заостренной формы и цвет блонд, но вдруг все начинают делать прическу «бабетта», потому что вышел фильм с Бриджит Бардо «Бабетта идет на войну» (1959) и стал модным новый женский типаж. К слову, в СССР прическа «бабетта» становится одним из знаков советской массовой культуры 1960-х.

Бриджит Бардо в фильме «Бабетта идет на войну» (1959)

 

Среди киноведов долгое время существовала теория, что в популярном (жанровом) кино заложен механизм идентификации: зрители идентифицируются с главным героем или героиней и получают от этого особое удовольствие. Кинозвезда представляет собой «идеальное Я» с «идеальным телом», на которое зритель проецирует свои желания. Во время просмотра фильма он(а) «присваивает» красоту и успешность звезды и – одновременно – включает сексуальный инстинкт, направленный на нее как на объект.

Эта идея хорошо объясняет, почему кино так сильно влияло на зрителей и зрительниц. Но сегодня этот механизм идентификации почти не работает – ни в кино, ни в рекламе. Во многом из-за того, что в интернете мы ежедневно сталкиваемся с самой разновекторной информацией, и зрители сегодня более активны и сами выбирают, что смотреть, что пародировать, а из чего вырезать аватарки и мемы.

На днях моя фейсбук-лента принесла два рекламных поста, один за другим. В первом – призыв прийти на тренинг по открытию своей «внутренней женщины» и «вечного источника молодости». В программе – проработка чакр, включение энергии любви, освоение магии подъема мужа с дивана. А вторая реклама – западный ролик, рекламирующий косметическое средство, снятый как социальный. С экрана очень разные женщины говорят о ярлыках, которые на них когда-либо навешивали («гадкий утенок», «слишком толстая», «слишком худая», «слишком милая», «одевается не по возрасту»). И предлагают слоганы с альтернативным подходом к красоте: «Моя красота – мои правила», «Я – это не вы. Я – это Я», «Я одеваюсь в соответствии со своим внутренним миром», «Моя внешность не связана с моими способностями».

По-моему, разница этих двух реклам – отличная иллюстрация тех разновекторных тенденций, которые существуют в современности.

Мир меняется на наших глазах. На одном полюсе сегодня – всплески агрессивного традиционализма, на другом – активное продвижение идеи толерантности и прав любого человека и на выбор, и на принятие его другими, независимо от особенностей его тела, гендера, одежды.

Читайте также:

Белье раздора. Будут ли женщины покупать товары у тех, кто называет их «самками»

«Настоящий советский вкус». Почему беларусский бизнес ностальгирует по СССР

Виктор Мартинович. За что мы любим СССР

Комментировать