Политика

Андрей Пионтковский: взлет и падение «русского мира»

2495 Алина Родачинская

Давно в Минске не случалось публичных лекций, на которых настолько не было «хипстеров». «Еврокафе» привезли российского политолога, журналиста и исследователя Андрея Пионтковского. Кажется, у половины из пришедших была своя история о том, как они на самодельном радиоприемнике ловили Радио «Свобода» и передавали друг дружке самиздат. Достойная, одним словом, подобралась публика. Для тех, кого среди нее не оказалось, «Журнал» пересказывает содержание лекции.

«Русский мир» в его нынешнем понимании был провозглашен Владимиром Путиным в его знаменитой «Крымской речи» 18 марта 2014 года. Это была заявка совершенно новой внешнеполитической концепции, меняющей все правила игры в Европе и даже в мире. И попытка создания идеологического мифа, легитимизующего на длительный срок авторитарную политическую систему в России. Любая авторитарная политическая система не может опираться только на насилие, ей нужен некий миф, в который поверила бы значительная часть населения.

Два кита российской внешней политики

Для начала посмотрим на основные движущие мотивы российской внешней политики. Во всяком случае те, что проявились в украинском кризисе.

Первый – клептократия. Коррупция – это, когда бизнесмен дает взятку чиновнику, то есть для коррупции нужны два субъекта. В России эти два субъекта давно слились в одном. Все российские руководители являются крупнейшими «бизнесменами» и миллиардерами. А бизнесмены – это те же чиновники, которым поручено на время контролировать какую-то часть общака.

Всю сущность этого явления великолепно выразил один из богатейших людей России Олег Дерипаска, когда сказал, что готов отдать все состояние по первому слову Путина. Не просто готов – у него и спрашивать никто не будет.

Руководство России понимает, что эта система экономически развиваться не может. И основной целью существования является выживание, а для первого лица – пожизненное сохранение политической власти. Поэтому важнейшая внешнеполитическая задача такого режима – предотвратить успех другой модели на сопредельных территориях. Это главная причина и войны с Грузией, и войны с Украиной.

Ни одной из бывших совестких республик не разрешается вырваться из цепи постсоветских клептократий, образовавшихся после падения коммунизма. Страны Прибалтики никогда не были «своими» в массовом российском сознании. Другое дело – грузины, украинцы и беларусы. Успех одного из соседей немедленно вызвал бы мысль: если могут грузины или украинцы, то почему не можем мы?

Этот мотив более характерен для основных бенефициаров клептократической системы. Для более широкого политического класса, включая интеллигенцию, характерен второй мотив. Он порождается имперской ностальгией, комплексами и фантомными болями от унижений, которым якобы подвергалась Россия.

В российском внешнеполитическом словаре последние 20 лет доминируют два слова – «унижения» и «обиды». Я часто беседовал со своими коллегами и пытался проводить классификацию, какие собственно унижения понесла Россия.

Американцы разрушили СССР? Американцы были в ужасе от распада Советского Союза. Вспомните речь Буша-старшего в украинском парламенте в августе 1991-го: он поучал их, что им не нужна независимость. Он был освистан тогда! В Вашингтоне его секретарь по национальной безопасности высказался: мол, а с кем я буду говорить о ядерном оружии?

Разрушение Советского Союза – сознательная акция партийной номенклатуры, которая шла на преобразование политической власти во власть экономическую своих представителей.

Если покапаться в психологеме унижений и обид, остается одно: они унижены тем, что больше не могут распоряжаться в странах бывшего СССР.

Конечно, имперские амбиции российской внешней политики не с Путина начались. Эта игра продолжалась два десятилетия с Беларусью. Когда Москва говорит «объединение», на самом деле она имеет в виду «поглощение». Ельцин этого добивался, возможно, даже больше, чем Путин. Ему было важно снять с себя в российском сознании клеймо разрушителя, начав обратный процесс.

Испуганный Путин

Путинский «русский мир» был порожден этими двумя мотивами внешней политики. Путин предпринимал все усилия, чтобы сорвать подписание соглашения Украины об ассоциации с Евросоюзом, потому что увидел шанс на трансформацию Украины в европейское государство. И испугался.

Может возникнуть вопрос, почему Янукович и украинские олигархи пошли по этому пути, ведь относительно подписания соглашения об ассоциации в Украине был полный консенсус власти и оппозиции. Все просто – они наворовались. Почему бы не стать респектабельными европейскими джентльменами, принимаемыми в лучших домах Парижа и Филадельфии, и с «заработанным» начальным капиталом играть дальше по европейским правилам?

Путин достиг своей цели – запугиванием, подкупом Януковича добился отказа от ассоциации и ни о каком Крыме в ноябре-декабре 2014-го и не помышлял. Но Революция Достоинства стала для него полнейшей неожиданностью – и она превратила абстрактную угрозу развития Украины по европейскому вектору в реальную. С тех пор целью Путина стало уничтожение Украины.

Хороший Гитлер

18 марта 2014 года на торжественной церемонии в Кремле Крым был присоединен к России. Путин произнес свою речь. Ему нужно было как-то легитимизировать эту акцию. Она нарушала десяток международных соглашений, подписанных Россией. В том числе такой серьезный документ, как Будапештский меморандум трех ядерных держав – Великобритании, США и России. В обмен на отказ от ядерного оружия (а Украина в 1991-93 гг. была третьим ядерным государством в мире) они торжественно гарантировали ей территориальную целостность и суверенитет.

Путин понимал, что как диктатор нуждается в какой-то идеологии. Они же не могут выйти и сказать: мы пожизненно правим вами потому, что мы воруем и становимся миллиардерами. Надо сказать, что они осуществляют какую-то великую миссию. И вот Путин ее придумал.

Впервые мы были названы разъединенным какими-то злыми силами народом. Вы знаете, что такое в устах Путина разъединенный народ? Это не то только русские, проживающие в Крыму, он же не считает, что есть такой народ украинцы или беларусы. Очень важно, что он провозгласил свое «право и священную обязанность» защищать не граждан России – любое государство обязано защищать своих граждан – защищать этнических русских, людей, говорящих на русском языке. Потом идеологи расширили это понятие на «потомков Российской империи» – а это страны, включая Финляндию и Польшу.

«Крымская речь» Путина – это просто ученический ремейк Судетской речи Гитлера, произнесенной им в Рейхстаге после присоединения Судет. Иногда мне кажется, что какой-то ленивый спичрайтер откопал выступление Гитлера и переписал его. Разрыв с предыдущими концепциями внешней политики и сходство с гитлеровскими просто потрясает. Это было настолько очевидно, что опровергать было невозможно.

Тут на помощь Путину пришел известный кремлевский пропагандист Андраник Мигранян: да, Путин говорит, как Гитлер, и действует, как Гитлер, но как хороший Гитлер! Никто из кремлевских Миграняна не одернул, что показывает, насколько эти идеи овладели сознанием российской политической верхушки.

Но ведь дело было не в том, что человек упражнялся в создании новых терминов и идеологем. Была выдвинута практическая программа реализации концепции «русского мира». В центральном политическом журнале «Россия в глобальной политике» сразу же после выступления Путина была опубликована статья Игоря Зевелова, разъясняющая границы «русского мира».

Он прямо пишет, что это и Украина, и Беларусь, и Северный Казахстан, и районы Латвии и Эстонии, в которых проживает достаточное русскоязычное меньшинство. Гибридная война была обрушена и на прибалтийские страны – вспомним регулярное вторжение в воздушное пространство и заявление МИДа о притеснении этнических русских.

Люди, изображающие из себя сумасшедших

Самое главное – весь 2014 год российская пропаганда занималась ядерным шантажом. Такого не было с Кубинского кризиса 1962 года. Дискурс и наших «экспертов», и американского пропутинского хора, начиная с Киссенджера, был примерно таким: для русских Украина намного важнее, чем для США. Они всегда будут повышать ставки, а вы не готовы воевать за какие-то далекие земли – поэтому не лучше ли отступить сразу?

На телевидении в программах у Соловьева и Киселева повторяли: это не война России с Украиной, какой из Украины нам противник? Мол, на ее территории идет 4-я Мировая война русского мира с англо-саксонским. За 3-ю Мировую они считают Холодную войну, в которой Россия как будто проиграла. Нужен реванш.

Экономически Россия – отсталая сырьевая держава, технологически полностью зависящая от Запада. Тот же Рогозин, ответственный за российскую оборонную промышленность, вынужден был признать, что в оборонной отрасли Россия на 80-85% зависит от западных комплектующих. Да, в последнее время российская армия немножко подтянулась, но она на порядки слабее объединенных сил НАТО. Что же остается? Ядерное оружие.

Но и здесь американцы нам не уступают: имеется паритет и с того же 1962-го все понимают, что ядерное столкновение России и США закончится взаимным уничтожением. На этом обстоятельстве и держался мир во время Холодной войны.

Откуда вдруг возникла идея бряцать ядерным оружием? Путин и окружающие его люди – очень богатые люди, жизнелюбы, не фанатики и не шахиды. Они изображают из себя сумасшедших лишь в стремлении запугать противника.

Предположим, «зеленые человечки» появляются в Эстонии и объявляют о создании Нарвской народной республики. Эстония – член НАТО, согласно Статье 5 Договора о коллективной обороне, все члены НАТО должны оказать Эстонии военную помощью. Путинская пропаганда и сам Путин практически открытым текстом говорят: если Запад вмешается, Россия применит ядерное оружие. Классический вопрос 1930-х годов, обращенный гитлеровской пропагандой к демократическим государствам, Англии и Франции, был: а вы готовы умереть за Данциг? Вопрос, который Путин в 2014-м обращал к Западу: а вы готовы умереть за Нарву?

Он был уверен, что можно запугать Запад. Ему не нужны были клочки территории в Нарве или Лапландии – ему нужен был отказ НАТО их защищать. Это было бы концом НАТО и концом США как субъекта мировой политики.

Основания надеяться на успех у Путина были. Опросы общественного мнения в Германии показали: 75% немцев считали, что нужно оставаться нейтральными. Недавно в Европе проводился аналогичный опрос, и только в Польше и Великобритании большинство ответило, что нужно защищать Прибалтику.

«Русский мир»: The rise and the fall

18 марта 2014 года – это день рождения концепции «русского мира». А 5 сентября 2014 года – это дата ее смерти.

В этот день в Уэльсе состоялся саммит, на котором руководители стран НАТО, не руководствуясь результатами опросов, приняли решение расположить на территории прибалтийских стран постоянный контингент, включая американских военнослужащих. Последних на территории Латвии и Эстонии всего 200 человек.

Но политическое и психологическое значение этого шага огромно. Оно означает очень простую вещь – если «зеленые человечки» появляются на территории этих стран, Российская Федерация автоматически вовлекается в полномасштабную войну с США.

Ответ на вопрос «готовы ли вы умирать за Нарву?» был дан однозначный. Решайте теперь сами, господин Путин, готовы ли умирать за Нарву вы.

Это было одно из трех поражений концепции «русского мира». Первое она потерпела в Украине. «Новороссия» была не политической декларацией, а реальным планом. Диверсанты были и в Одесской, и в Херсонской областях. Там предусматривался тот же сценарий, что в Донецке и Луганске, но он не сработал.

И главным оказалось даже не сопротивление украинской армии. Шоком для Путина оказалось отношение русских в Украине. Они в большинстве своем отвергли концепцию «русского мира». И, может быть, впервые осознали себя частью рождающегося сейчас в Украине европейско-ориентрованного гражданского общества.

Путин хотел развязать этническую войну русских и украинцев, а получил метафизическое противостояние между сторонниками европейского и евразийского выбора. И первых оказалось намного больше – в том числе и среди русского населения.

И самое болезненное поражение концепция «русского мира» потерпела в России. Да, была эйфория после присоединения Крыма, успешно работало телевидение. Но для массового сознания история Крыма оказалась слишком запутанной. Война на Донбассе не пользуется популярностью даже по официальным опросам общественного мнения. В 2014 году в России прошли три больших антивоенных митинга, в каждом из которых, по самым скромным оценкам, приняли участие 50-70 тысяч человек. При этом на митингах энтузиастов «русского мира» при всех их возможностях собиралось всего по несколько тысяч.

Вы нас не так поняли

Путин пошел на такие авантюры, потому что прежняя реакция на его политику порождала впечатление, что Запад слаб. Та же история, что и во Второй Мировой, когда Гитлеру сходило с рук одно за другим.

Но Путин переоценил имперскость сознания русского народа. Понимание поражения уже господствует в сознании российской политической элиты. Первым сигналом, обращенным у Западу, в попытке найти новый модус отношений стала статья господина Лукьянова в англоязычной Moscow Times. Этот политолог очень близок к Кремлю и его функция как раз в том, чтобы пробовать на западной аудитории новые идеи, которые Кремль еще не готов артикулировать на официальной уровне.

Статья называется Putin Wants Peaceful Coexistence With the West. Она настолько откровенна, ее русская версия в «Российской газете» появилась урезанной. Видимо, российскому обывателю еще рано об этом знать. А серьезные люди уже цитируют: «для властей поддерживать антизападные настроения, которые они сами же и породили, а теперь должны поднять на новую ступень, – опасно и чрезвычайно дорого».

Наконец, «сирийский гамбит» Путина, целью которого является полная смена повестки дня. Лучше всего отслеживать мотивы Кремля по риторике людей, которым в Вашингтоне поручено озвучивать его интересы. Сейчас они говорят: не загоняйте Путина в угол, дайте ему возможность спасти лицо. Он нам нужен в Афганистане, Ираке, Сирии. И Путин теперь рассказывает, как он может помочь борьбе с «Исламским государством».

Все это – отчаянная попытка спасти лицо. Перед российским обществом и прежде всего – перед своим окружением. Когда окружение видит, что первое лицо серьезно промахнулось, то у первого лица возникают неприятности. Сменить повестку дня, вернуться, причем положив ноги на стол: мол, вы тут без меня не можете с ИГИЛом справиться. Этому в основном будет, например, посвящено его выступление на ближайшем заседании ООН.

При этом никто не поддерживает идею о том, чтобы воевать в Сирии. Поэтому Путин продает американцам воздух. Послать туда людей будет политическим убийством для него, все помнят Афган. Это абсолютная авантюра. Но американцы не понимают, что им делать. Поэтому на какое-то время предложение Путина может их заинтересовать.

Но если на Генеральной ассамблее Путин получит отлуп и вернется в Москву ни с чем, то недовольство его окружения резко усилится. Его реакции сейчас абсолютно расходятся с реакциями и большинства эстеблишмента, и его непосредственного окружения.

Что будет после

Украинский кризис является совсем не украинским. В нем решается судьба и России, и Беларуси, и всего постсоветсткого пространства. Период, который мы переживаем, имеет не меньшее значение, чем конец 1980-х–начало 1990-х, потому что после украинского кризиса, как бы он не разрешился, все будет по-другому.

При любой будущей трансформации Россия не останется в существующих границах. Первая проблема – Кавказ. Путин ведь не первую войну проигрывает, он проиграл в Чечне – Кадырову. Но наибольшая угроза исходит от Китая.

Китай просто потирает руки, наблюдая разрыв России с Западом. В мае прошлого года на петербургском Экономическом форуме китайский премьер Ли, обращаясь к сидящим в первом ряду Медведеву и Путину, сказал: у вас, русских, очень много земли и мало населения, а у нас мало земли и много трудолюбивых китайцев.

С такой наглостью с российскими руководителями китайцы еще никогда не разговаривали. Им кажется, – и они правы! – что, потеряв связи с Западом, Россия оказалась беззащитной по отношению к Китаю.

Ответ беларусскому ватнику

Эта встреча была бы неполной, если бы на словосочетание «русский мир» не откликнулись его представители. Молодой человек в майке с надписью «Paris» гордо, хоть и с легким волнением и вызовом в голосе, провозгласил в микрофон: «Я беларусский русский ватник». Потом заметил, что при развале СССР во многих советских республиках не было достаточного количества желающих жить самостоятельной жизнью – может быть, стоит их вернуть в состав России? На это Пионтковский напомнил про опыт Югославии, которая попробовала восстанавливать историческую справедливость и менять границы:

Вы поставили глубокий философский и правовой вопрос. В международном праве есть противоречие между двумя фундаментальными ценностями: правом наций на самоопределение и на территориальную целостность. Они несовместимы, поэтому в любом споре юристы каждой стороны будут иметь аргументы.

Как, с точки зрения русского ватника, нужно поощрять сепаратизм в Абхазии, а как – в Чечне? Россияне положили несколько тысяч своих солдат и сотни тысяч мирного населения там, чтобы лишить чеченский народ права на самоопределение. Мы, как русские ватники, исходили из приоритета принципа территориальной целостности. Попытки разрешить это противоречие всегда оканчиваются большим количеством человеческих жертв.

Комментировать