Жизнь

10 великих аналитиков, изменивших мир

Древние греки полагали, что без умения различать, развязывать и распутывать человек не является человеком. Они назвали эту способность анализом. С тех пор успешное применение разума связано со сложной и скрупулезной деятельностью – аналитикой.

Со времен появления искусства рассуждения и речи, интеллектуалы сделали аналитическую деятельность своим основным занятием: ведь без анализа невозможно не только исследование или проектирование, но и общение, и вообще всякая социальная жизнь. В конце концов, возникла необходимость уметь разъяснить, чем отличается справедливость от несправедливости, достойная жизнь от недостойной, а люди от варваров.

«Журнал» совместно с «Беларускай філасофскай прасторай» предлагает взглянуть на десятку величайших аналитиков всех времен и народов, изменивших мир и наши представления о нем.

1. Аристотель (384 до н. э. — 322 до н. э.)

Он всегда вел себя прилично: философия научила его делать по доброй воле то, что другие делают из страха перед законом. В свое время Аристотель «лягнул» Платона, «как жеребенок свою мать»: выйдя из Платоновой Академии, он предпочел «прохаживаться взад и вперед с учениками в Ликее и беседовать с ними о философии, пока не наступал час натираться маслом».

Некогда он поехал в Македонию к царю Филиппу и учил его сына Александра. О связи между наставлениями Аристотеля и последующей деятельностью Александра Македонского мы можем только догадываться, но мир после этого изменился точно.

Зато автор обеих «Аналитик» разработал детализированный логический инструментарий, чем превратил мыслительный процесс в технологию. А себя самого – в «отца» почти половины наук.

Подозрительное отношение Аристотеля к демократии не помешало ему создать политику как науку о наиболее важной форме общения людей – общения ради общего блага. Говорят, он проанализировал политические устройства 158 полисов.

Превознесение «теоретической жизни» как высшего занятия сочеталось у Аристотеля со своеобразным эмпиризмом – умением видеть фактическое положение дел и описывать его. Ко всякой проблеме он подходил с решимостью разобрать ее и рассмотреть во всех деталях. Эта решимость материализовалась в нескольких сотнях пергаментных книг. Часть этих книг оказалась полезна мышам в одном из погребов города Скепсиса (нет, скептики произошли не от этих мышей!), а те, что им не пригодились, мы комментируем до сих пор по самым разным поводам.

Таким образом, после Аристотеля наша жизнь приобрела реальную возможность иметь разумный вид. Но, к счастью, мы этим почти не воспользовались!

2. Николло Макиавелли (1469 — 1527)

Флорентиец знал: для того, чтобы увидеть горы, нужно спуститься в долину; а для того, чтобы увидеть долину, нужно подняться в горы. Этим он повторил известный горный путь Магомета в свойственной ему манере.

Изучая деяния великих людей и имея непосредственный опыт государственных дел, Макиавелли размышлял над захватом и удержанием власти, личностными качествами государя и его действиями. Принципы успешной стратегии правителя он поместил в «Государе». С тех пор мы знаем, что правитель должен быть сильным, как лев, и хитрым, как лиса, что поможет ему победить волков и избежать капканов.

Когда Макивелли стал представлять себе политическое управление прагматически, он пришел к выводу, что религиозные и моральные нормы правитель должен оставить в стороне до лучших времен и, тем самым, распрощался с традицией, восходящей еще к Августину, не то уже святому, не то еще блаженному.

Так политика начала превращаться в автономную сферу деятельности, что открыло новое аналитическое пространство (кстати, небезопасное) для последующих «львов» политической мысли и практики. Для шакалов, увы, тоже.

3. Джон Локк (1632 — 1704)

Отец Джона Локка, Джон Локк-старший, был небогатым человеком и умел довольствоваться малым. При этом он ухитрялся часть своих средств жертвовать на общественные нужды. Так он подавал пример сыну, показывая, что общественные интересы выше личных.

Хотя право собственности и прочие либеральные ценности, «обнаруженные» впоследствии Локком, вероятно, тоже родом из детского непонимания такого механизма распределения. Локк вырос неравнодушен к общественным делам, успешно сочетая занятия медициной, физикой и философией с политической деятельностью. Теперь достижениями Локка пользуется весь либеральный мир.

Локк ввел принцип разделения властей в государстве, а перед законом всех уравнял так, что даже законодатели, представляющие высшую власть, стали подотчетны народу, который их мог поменять когда угодно по своему свободному согласию.

Сам Локк был очень креативен, свободолюбив, трудолюбив и требователен к себе, совсем как образцовый представитель либерального общества. В том же духе он призывал воспитывать всех достойных членов политического общества, которые также должны были знать «о естественных правах человека, о происхождении и основах общества и о вытекающих отсюда обязанностях».

Локк считал, что с этими предметами «джентльмен должен не знакомиться только слегка, а заниматься постоянно, никогда не бросая…». И был прав. Как джентльмен, естественно.

4. Карл Маркс (1818 — 1883)

Как известно, профессор Преображенский не любил пролетариат, а Маркс – капитализм. Говорят, он совсем не умел распоряжаться деньгами, поэтому его семейные дела шли из рук вон плохо. Познакомившись поближе с Энгельсом за бокалом хорошего вина, Маркс организовал широкое рабочее движение.

Бесспорно, Маркс мечтал о счастье для всех людей и не видел никакой возможности достижения этого счастья в современном ему обществе. Он был убежден в том, что только социально ангажированное мышление может быть продуктивным.

Детальный анализ, представленный в «Капитале», вскрыл всю подноготную капитализма как несправедливого общества, где одни наживаются за счет других, люди отчуждаются друг от друга, подавляют друг друга и активно дегуманизируются. Стремление освободить человека и вернуть его к своей трудовой сущности привело Маркса к коммунистической утопии.

Карл хотел невозможного. С тех пор всякий реалист обязан хотеть того же, и анализировать то, что до него не анализировал никто. Задал ты нам задачу, Карл! (Нет, это не тот самый Карл).

5. Зигмунд Фрейд (1856 — 1939)

Не то чтобы Фрейд очень любил женщин. Но всегда выходило так, будто бы, знаешь ты об этом или нет, хочешь ты этого или нет – все равно хочешь. И хотя после Фрейда человек целиком оказался во власти бессознательного принципа удовольствия, энергии либидо или, по крайней мере, бессознательного противоречия между витальным и социальным, Фрейд знаменит не тем, что сводил все к сексу.

Он создал совершенно новый тип аналитического дискурса – психоанализ, в рамках которого реконструкция «обратной стороны» нашей человеческой натуры стала обычным делом. А чтобы эта наша теневая сторона перестала нас сильно пугать и тяготить, Фрейд завещал нам все наши ненормальности считать совершенно нормальными.

С другой точки зрения, учитывая, что каждый из нас «нормален» по-своему, нам нужно персонально знать, чем именно мы «нормальны», и как именно мы стали «нормальными». Это знание должно помочь нам правильно относиться к своей «нормальности» и «нормальности» других.

Вообще-то после Фрейда изменилось все. Теперь мы точно знаем, что на самом деле означает сигара во рту. Ну, конечно, это просто сигара! А что же еще!?

6. Герберт Маркузе (1898 — 1979)

Применение психоаналитического метода не ограничилось теневыми сторонами индивидуальной души: в какой-то момент философы решили начать «глубинное бурение» общества.

Наследуя пафос социальной критики Маркса и вооружившись инструментом Фрейда, сотрудники института социальных исследований Франкфурта-на-Майне, начали препарировать общество эпохи позднего капитализма. К концу 60-х годов ХХ века лидером уничтожающей критики капитализма, вдохновителем студенческих революций и леворадикальных движений стал Герберт Маркузе.

Он ненавидел не столько капитализм, сколько любое общество, где тотализация эффективного разума порождает репрессивные механизмы (если вы с ходу поняли смысл данной фразы, поздравляем – вы уже готовый аналитик!)

«Разумное» общество капитализма неразумно в своей иллюзорной разумности, и сделать его по-настоящему разумным можно только посредством культивирования чувственности и свободного воображения, выходя в утопическом порыве за пределы этого «разумного» общества.

Этот прорыв к свободе всегда скандален в отношении привычного положения дел, поскольку означает «нарушение табу, общественной морали, извращение и подрыв».

В мае 1968 года идеи сексуально-культурной революции калифорнийского профессора пришлись кстати. Написанная в 1964 году книга «Одномерный человек», в мае – июле 1968-го только во Франции разошлась в количестве 45 тысяч экземпляров. За три месяца. 45 тысяч.

Интересно, сколько тогда стоила одна книжка? И как это сказалось на авторе самой дерзкой критики «общества потребления»?

7. Мишель Фуко (1926 — 1984)

Думается, больше всего Фуко хотел, чтобы не было фашистов. Учитывая то, что власть пропитывает все социальные отношения, и совсем избавиться от нее нельзя, мы должны минимизировать ее нормами и этосом, «заботой о себе». Для этого мы должны реконструировать образцовые модели наших социальных практик и понять, как создаются наши нормы и мы сами. Это понимание позволит нам оценить наше теперешнее состояние и определить «границы допустимого».

При этом надо иметь в виду, что существует неразрывная связь между знанием и властью, мышлением и социумом. И если мы хотим не быть фашистами, мы не должны мыслить отвлеченными и статичными схемами, создавать общие теории всего, выдавать наши параноидальные мнения за истину и влюбляться во власть. Ну, и ходить на митинги, как Фуко и Сартр. А все остальное приложится.

8. Ролан Барт (1915 — 1980)

Барт превратил семиотику в оружие социальной критики. При помощи семиотического анализа он вывернул наизнанку языки и показал, как они сделаны.

Барт выяснил, что языки, которыми мы пользуемся, представляют собой особые социальные «типы письма» – идеологические сетки, через которые мы взираем на действительность и видим только то, что эти сетки допускают. Нам кажется, что мы просто свободно мыслим и говорим, а на деле мы – заложники определенных ценностей и смыслов.

Мало того, эта идеологизированность языков хорошо маскируется за счет побочных, подразумеваемых смыслов, которые делают вид, что их нет, а на самом деле – они главные и отстраивают нашу реальность, создавая мифы. Поэтому, не мы пользуемся языком, а язык пользуется нами.

Но язык можно перехитрить: его нужно олитературить, творчески осваивая все возможности создания текстов, дефетишизирующих действительность.

Короче говоря, Барт нам завещал учиться «чтению-письму». Умеете «читать-писать»? Тогда мы идем к вам!

9. Жан Бодрийяр (1929 — 2007)

Это не картинка с перекрашенной фотографией Бодрийяра. Это сам Бодрийяр. Просто он находится в гиперреальности: там у него желтые волосы, а по диагоналям неба рассеяны бифштексы и зеленые коты.

Он – нормализованный симулякр третьего порядка, как и все мы и все, что нас окружает. Обычный fake без претензий на обман. Вы думаете, что это нереально? Это всего лишь нормальное ощущение реальности. Это и есть реальность. И она могла быть создана только таким способом, хотя и не обязательно в стиле «китч». Просто, китч лучше «бьет по мозгам».

Если бы не интернет, вообще непонятно, где можно было бы найти Бодрийяра. Если вам встретятся другие Бодрийяры – ничего страшного: они такие же подлинные, как и этот. А что, если это – не Бодрийяр? Ничего страшного, ну, не Бодрийяр, и ладно. Где Бодрийяр? Очевидно, Бодрийяр в гиперреальности: там у него желтые волосы, а по диагоналям неба рассеяны бифштексы и зеленые коты.

10. Юрген Хабермас (1929)

Еще в детстве и юности в силу веских причин Юрген понял, что самыми важными в жизни являются две вещи: общение и демократия. Какими бы сложными философскими вопросами он не задавался, они всегда выстраиваются вокруг людей как публичных существ, стремящихся понимать друг друга и учиться друг у друга.

Хабермас полагает, что мы можем действовать двояко: стремясь достичь цели, или блага, и стремясь понять другого. Исходя из этого, в современных больших и сложных обществах индивиды способны сплотиться только на основе формирования общественного мнения и общественной воли.

В процессе такого публичного сообщения и взаимодействия поддерживается хрупкий демократический порядок через достижение разумного консенсуса по проблемным вопросам. А интеллектуалы по своей воле должны публично использовать свой профессиональный разум и тем самым стараться «улучшать достойный сожаления дискурсивный уровень публичных дискуссий». Вот бы и нам так!

 

Некоторые думают, что все эти люди – зануды (как Аристотель и Локк), или утописты (как Маркс, Маркузе и даже Хабермас), или провокаторы (как Фуко и Барт), или сумасшедшие (как Фрейд и Бодрийяр), или просто бессовестные (как Макиавелли). Но вообще-то, пытаться сделать нечто подобное тому, что сделали они – достойное занятие.

И если аналитика как занятие представляется вам заслуживающей доверия, то этому также можно подучиться. Вот здесь, например!